У ног моих он плыл,
Могучими руками загребая
Песок текучий.
И спросил я: «По какому
Плывешь ты морю?»
На что ответил он:
«Ракушки видел я, и панцири, и кости
В пустыне на песке,
Поэтому плыву по памяти земли,
Так чту ее я прошлое». —
«Далеко ль держишь путь?» – я вопросил.
Ответил он: «Не знаю сам.
Ведь утону задолго до того,
Как доберусь до цели».
Тэни Бьюл. Речи шута
И все пришли, чтобы оставить
Свой след на том пути,
Вдохнуть ветра сухие
И заявить права
На Восхождение.
Мессремб. Тропа Ладоней
1164-й год Сна Огни Десятый год правления императрицы Ласин Шестой из Семи годов Дриджны (Апокалипсиса)
Исполинский плюмаж из пыли пронесся по долине и направился дальше, в непроходимые пустоши Пан’потсун-одана. Хотя до этой движущейся воронки было не больше пары сотен шагов, казалось, что она появилась из ниоткуда.
Маппо Рант, стоявший на самой вершине плоского холма, проводил ее взглядом своих удивительных, песочного цвета глаз, глубоко сидевших на костистом бледном лице. В руке, покрытой с наружной стороны щетиной, он сжимал кусочек кактуса-эмрага, не обращая ни малейшего внимания на впившиеся в кожу ядовитые шипы. Потеки сока окрасили его подбородок в голубой цвет. Маппо жевал кактус медленно и задумчиво.
Рядом с ним Икарий швырнул с края гряды камешек. Тот прогрохотал вниз, вплоть до усыпанного валунами подножия. Под изорванным балахоном духовидца (когда-то оранжевым, а теперь выцветшим под немеркнущим солнцем до цвета ржавчины) серая кожа потемнела и стала оливковой, как будто древняя кровь отца Икария откликнулась на зов этой пустыни. Пот стекал по длинным, заплетенным в косицы черным волосам и падал крупными каплями на белесые камни.
Маппо вытащил застрявший между передними зубами шип.
– У тебя краска потекла. – Он поглядел на кактус и откусил еще кусок.
Икарий пожал плечами:
– Теперь уже не важно. Здесь это не имеет значения.
– Даже моя слепая бабушка не поверила бы в твой маскарад. На нас косо смотрели в Эрлитане. Я днем и ночью чувствовал спиной настороженные взгляды. Таннойцы все-таки по большей части низенькие и кривоногие. – Маппо оторвал взгляд от пыльного облака и критически оглядел друга. – В следующий раз попытайся выбрать племя, где все ростом в семь футов, – проворчал он.
Иссеченное морщинами лицо Икария на миг сложилось в улыбке, вернее, в намеке на улыбку, а затем снова приобрело обычное бесстрастное выражение.
– Те, кто могут опознать нас в Семиградье, уже сделали это, а все прочие пусть гадают, коли на большее неспособны. – Прищурившись против солнца, он кивнул в сторону песчаного вихря. – Что ты видишь, Маппо?
– Плоская голова, длинная шея, черный, весь порос шерстью. Кабы только это, был бы похож на одного из моих дядюшек.
– Но это ведь еще не все.
– Одна нога спереди, две – сзади.
Икарий задумчиво постучал пальцем по горбинке носа:
– Значит, это не один из твоих дядюшек. Может, апторианский демон?
Маппо медленно кивнул:
– До схождения всего несколько месяцев. Думаю, Престол Тени почуял что-то и выслал разведчиков.
– Ну и что скажешь про этого аптори?
Маппо ухмыльнулся так, что показались мощные клыки:
– Далековато демон забрался. Теперь служит Ша’ик.
Он доел кактус, вытер широченные ладони и поднялся. Потянулся, выгнул спину и поморщился. Прошлой ночью под его спальным мешком обнаружилось бессчетное множество скрытых в песке корней, и теперь мышцы по обе стороны хребта в точности повторяли узор этих костяных пальцев несуществующих деревьев. Маппо потер глаза. Глянул на себя и обнаружил изорванную, покрытую коркой грязи одежду. Он вздохнул:
– Говорят, где-то здесь должен быть колодец…
– Возле которого разбила лагерь армия Ша’ик.
Трелль недовольно хмыкнул.
Икарий тоже выпрямился и в который уже раз отметил огромные габариты своего спутника – большого даже по меркам треллей, – широкие, поросшие черным волосом плечи, мускулистые длинные руки. А уж какой он был древний: тысячелетия проносились перед глазами Маппо с резвостью лани.
– Можешь его выследить?
– Если захочешь, смогу.
Икарий скривился:
– Сколько времени мы знакомы, друг мой?
Маппо ответил настороженным взглядом, затем пожал плечами:
– Давно. А что?
– Я умею распознать нежелание в голосе. Тебя тревожит то, что может случиться?
– Любая возможная стычка с демонами меня тревожит, Икарий. Ты же знаешь: этот трелль Маппо труслив как заяц.
– Но я сам не свой от любопытства.
– Понимаю.
Странная парочка вернулась к крошечному лагерю, который разбила между двумя высокими, обтесанными ветром скалами. Друзья не спешили. Икарий присел на плоский камень и продолжил натирать маслом свой длинный лук, чтобы древесина не ссохлась. Покончив с этим, он взялся за палаш: вытащил старинное оружие из украшенных бронзовыми пластинами ножен и стал прохаживаться точилом по иззубренному лезвию.
Маппо толчком опрокинул палатку из шкур, небрежно свернул ее и засунул в свой большой кожаный мешок. За палаткой последовали спальные мешки и нехитрая посуда. Трелль затянул тесемки, повесил мешок на плечо и взглянул на Икария, который уже завернул лук в ткань, забросил его за спину и теперь дожидался друга.
Икарий кивнул, и оба – яггут-полукровка и чистокровный трелль – зашагали по тропинке, ведущей в долину.
На небе ярко светили звезды, их сияния хватало, чтобы покрыть растрескавшуюся поверхность долины налетом серебра. Вместе с дневной жарой пропали и кровные слепни, уступив власть над ночью немногочисленным роям накидочников и похожим на летучих мышей ящерицам-ризанам, которые ими питались.
Икарий и Маппо устроили привал на широком дворе посреди каких-то развалин. Стены из глинобитного кирпича почти рассыпались, остались лишь не доходившие до колена гребни, выложенные геометрически правильными узорами вокруг высохшего колодца. Плиты двора покрывал мелкий, принесенный ветром песок, который, как показалось Маппо, тускло мерцал. Жухлый кустарник цеплялся за трещины перекрученными корнями.
В Пан’потсун-одане и священной пустыне Рараку, которая примыкала к нему с запада, было немало таких памятников давно исчезнувшим цивилизациям. По пути Икарий и Маппо натыкались на высокие телли (холмы с плоскими вершинами, образовавшиеся из многих слоев древних городов), расположенные лигах в пятидесяти друг от друга между холмами и пустыней: явное свидетельство того, что когда-то богатый и процветающий народ жил на земле, которая стала теперь сухой, иссеченной ветрами пустошью. Из священной пустыни пришла и легенда о Дриджне – Апокалипсисе. Маппо поневоле призадумался, насколько бедствие, постигшее жителей этих городов, повлияло на миф о суровой поре разрушений и смерти. За исключением немногих покинутых усадеб вроде той, где путники сейчас расположились на отдых, развалины эти свидетельствовали о войне, грабежах и пожарах.
Маппо поморщился – его мысли двинулись по накатанной колее.
«Прошлое продолжает упорно хранить свои тайны, и сейчас мы ничуть не ближе к их разгадке, чем раньше. Поэтому у меня нет причин не доверять собственным словам».
И, как не раз случалось и прежде, трелль привычно отмахнулся от этих мыслей.
Неподалеку от центра двора возвышалась одинокая колонна из розового мрамора, вся покрытая выбоинами и подточенная с одной стороны ветрами, что неустанно налетали из Рараку на холмы Пан’потсуна. На противоположной стороне ее еще сохранились спиральные ложбинки, вырезанные давно умершим каменщиком.
Как только путники вошли во двор, Икарий тотчас направился к этой шестифутовой колонне и стал придирчиво рассматривать ее. Он хмыкнул, и Маппо понял, что его друг нашел то, что искал.
– И что интересного ты заметил? – спросил трелль, сбрасывая с плеч кожаный мешок.
Икарий вернулся, отряхивая с рук песок:
– У самого основания – россыпь отпечатков, крошечные когтистые ладошки. Искатели вышли на Тропу.
– Крысы? Неужели целый выводок?
– Д’иверс, – пояснил Икарий.
– И кто же это, хотел бы я знать?
– Вероятно, Гриллен.
– Хм, неприятно.
Икарий окинул взором плоскую равнину на западе:
– Придут и другие. Одиночники и д’иверсы. Те, кто уже близок к Восхождению, и те, кто от него далеки, но все равно ищут Тропу.
Маппо вздохнул, глядя на своего старого друга. Призрачный ужас шевельнулся в его душе.
«Д’иверсы и одиночники, два проклятия оборотничества, неизлечимая хворь. Собираются… здесь. Идут сюда».
– Мудро ли это, Икарий? – мягко спросил трелль. – В поисках твоей вечной цели мы сейчас направляемся в самый центр весьма неприятного общества. Если врата откроются, дорогу нам преградит армия кровожадных созданий, объединенных верой в то, что врата ведут к Восхождению.
– Если такой проход существует, – проговорил Икарий, не сводя глаз с горизонта, – возможно, я найду за ним ответы на свои вопросы.
«Эти ответы не принесут тебе облегчения, дружище. Поверь мне. Пожалуйста», – подумал трелль. Но вслух сказал:
– Ты мне так и не объяснил, что собираешься делать, когда их получишь.
Икарий обернулся к другу и едва заметно улыбнулся:
– Мое проклятие, Маппо, заключается в том, что я прожил сотни лет, но мало что знаю о своем прошлом. Где мои воспоминания? Как я могу судить о собственной жизни, не обладая этим знанием?
– Многие сочли бы подобное проклятие великим даром, – возразил Маппо, и по лицу его пробежала тень печали.
– Но только не я. Это схождение для меня – шанс получить ответы. Надеюсь, что меня не вынудят обнажать оружие, но я возьмусь за него, если придется.
Трелль снова вздохнул – и поднялся.
– Боюсь, дружище, что до этого дойдет в самом скором времени. – Он взглянул на юго-запад. – По нашему следу идут шесть пустынных волков.
Икарий развернул свой лук и одним плавным движением натянул тетиву.
– Пустынные волки не нападают на людей.
– Это верно, – согласился Маппо. До восхода луны оставался еще целый час. Он увидел, как Икарий выложил перед собой шесть длинных стрел с каменными наконечниками, а затем прищурился, глядя во тьму. Холодный страх пополз вверх по шее. Волков еще не было видно, однако трелль их чувствовал. – Их шесть, но он один. Д’иверс.
«Лучше бы это оказался одиночник. Превращаться в одного зверя – само по себе неприятно, а уж в нескольких сразу…»
Икарий нахмурился:
– И весьма могущественный, коли сумел принять облик шести волков. Не знаешь, кто бы это мог быть?
– Есть подозрение, – тихо проговорил Маппо.
Оба замолчали и стали ждать.
Полдюжины покрытых рыжеватой шерстью зверей появились из неестественного сумрака в тридцати шагах от них. На расстоянии двадцати шагов волки рассыпались полукругом, не спуская глаз с Икария и Маппо. Пряный запах д’иверса заполнил ночной воздух. Один из поджарых хищников шагнул было вперед, но остановился, когда Икарий поднял лук.
– Не шесть, – пробормотал Икарий, – но один.
– Я его знаю, – заявил Маппо. – Жаль только, что сам он того же сказать о нас не может. Он не уверен, но на всякий случай принял звериный облик. Сегодня ночью кровь в пустыне проливает Рилландарас. Интересно, он охотится за нами или за кем-то другим?
Икарий пожал плечами:
– Кто будет говорить первым, Маппо?
– Я, – ответил трелль и шагнул вперед.
«Тут потребуются хитрость и коварство. Ошибка может стоить жизни».
Он произнес низким и хриплым голосом:
– Как я погляжу, далеконько ты от дому убежал, а? Твой брат Трич думал, что убил тебя. Где там находилась эта пропасть? В Дал-Хоне? Или в Ли-Хене? Ты тогда был д’иверсом шакалов, помнится.
Рилландарас заговорил в сознании каждого из них голосом срывающимся и нетвердым, поскольку он очень давно им не пользовался: «Меня мучает искушение посостязаться в остроумии, прежде чем убить тебя, трелль».
– Не стоит, – легко откликнулся Маппо. – Я странствую в такой компании, что, как и ты, давно не упражнялся в этом, Рилландарас.
Ярко-голубые глаза вожака метнулись к Икарию.
– Я не силен в острословии, – мягко пояснил яггут-полукровка едва слышным голосом, – но я теряю терпение.
«Глупо. Только обаяние может спасти тебя. Скажи мне, лучник, неужто ты вверяешь жизнь хитроумной лжи своего спутника?»
Икарий покачал головой:
– Разумеется, нет. Я разделяю его мнение о себе.
Рилландарас был сбит с толку: «Значит, вы странствуете вместе только ради выгоды. Стали спутниками без взаимного доверия, без уверенности друг в друге. Что же, ставки, должно быть, очень высоки».
– Мне становится скучно, Маппо, – заметил Икарий.
Шесть волков вдруг оцепенели, как один.
«Маппо Рант и Икарий? Ага, теперь мы понимаем, в чем дело. Знайте же, что мы не питаем к вам вражды».
– Благоразумие одержало верх, – заявил Маппо, и его ухмылка на миг стала шире, а затем вовсе исчезла. – Ищи добычу в другом месте, Рилландарас, иначе Икарий может оказать Тричу непрошеную услугу. Ты меня понимаешь? – А про себя добавил: «Иначе он обрушит на мир все то, что я поклялся предотвратить».
«Наши дороги… сходятся там, – сказал в ответ д’иверс, – где пролег след демона Тени…»
– Вовсе даже не Тени, – возразил Маппо. – Этот демон служит Ша’ик. Священная пустыня пробудилась.
«Похоже на то. Вы запрещаете нам охотиться на него?»
Маппо взглянул на Икария, который опустил лук и пожал плечами.
– Если хочешь скрестить клыки с апторианским демоном, это твое дело. Наш интерес он привлек лишь случайно.
«Значит, наши клыки вопьются в горло демону».
– Хочешь сделать Ша’ик своим врагом? – спросил Маппо.
Вожак стаи склонил голову набок: «Это имя мне ничего не говорит».
Оба путника смотрели, как волки отошли восвояси и вновь исчезли в магическом сумраке. Маппо осклабился, затем вздохнул, а Икарий кивнул и произнес вслух то, о чем оба они подумали:
– Ничего, скоро скажет, причем очень многое.
Виканские кавалеристы верещали и дико кричали от восторга, когда сводили своих крепких коней по трапу с имперского грузового корабля. В гавани Хиссара воцарился хаос: всюду толпились буйные кочевники обоих полов, тут и там над заплетенными в косицы черными волосами и остроконечными шлемами поблескивали железные наконечники копий. Расположившись на наблюдательном пункте у парапета припортовой башни, Дукер смотрел на эту жутковатую иноземную армию с большой долей скепсиса и растущей тревогой.
О проекте
О подписке