17

Билли стояла у одного из смотровых окон и наблюдала за тем, как лучи света, похожие на тонкие, извилистые, неоново светящиеся трубочки, пересекают темное небо. Она не так часто бывала в космосе, последний раз летала еще в детстве, поэтому для нее такое путешествие было непривычным. Она смотрела в пустоту и пыталась вспомнить своих родителей в те счастливые времена, но в мысли упорно лезли кровавые сцены их смерти. С тех пор, как Уилкс впервые навестил ее в больнице, реальность, которую врачи так упорно пытались стереть из ее памяти, постоянно всплывала на поверхность, как поплавок на водной глади озера. Правда рвалась наружу, и нельзя было ее отрицать. Кошмары стали реальностью…

– Знаешь, это такая оптическая иллюзия, – произнес голос за ее спиной.

Билли обернулась и увидела одного из колониальных морпехов, Бюллера.

– Благодаря улучшенному гравитационному режиму, мы можем проводить меньше времени в капсулах гиперсна, но благодаря многомерным матрицам полей точки превращаются в линии. Это как-то связано с загадочными частицами, хрононами или импиотическими зуонами, что-то вроде того.

– Я все думаю, а что Изли видел в последние секунды жизни? – спросила Билли.

Вопрос был риторический, но Бюллер покачал головой.

– Не знаю. Зачем ему только понадобилось брать скафандр и выходить в открытый космос с гранатой?

– Полковник говорит, это такое проявление депрессии. Может быть, Изли пытался убежать от монстров внутри себя.

Бюллер опять помотал головой.

– Я так не думаю. Мы были довольно близкими друзьями. Он не мог пойти на самоубийство, в этом просто нет никакого смысла. Кроме того, есть способы и попроще.

Билли кивнула. Разнести себя на куски в открытом космосе – это не тот путь, который она выбрала бы для того, чтобы уйти из жизни.

– Что-то я не доверяю Стивенсу, – сказал Бюллер. – У него даже нет опыта в командовании операциями. Я думаю, он хочет замять эту историю. Если наша миссия – в чем бы она ни заключалась, – пройдет успешно, то большие шишки могут закрыть глаза на пару трупов. Но если мы провалим операцию, то они начнут придираться ко всему.

– Не хочу тебя расстраивать, Бюллер, но если мы провалим операцию, то нас либо сожрут твари с огромными зубами, либо мы станем кормом для их детенышей с маленькими зубками. Так или иначе, конец один: мы будем лежать на холодной планете чужих в виде кусков их дерьма, а они будут грызть за нас друг другу глотки.

– Какое красочное сравнение, – сказал Бюллер.

– Говорю как есть. Я же видела, как все это происходит.

– Вот и Уилкс говорит то же самое, – Бюллер помолчал, и Билли видела, что ему не по себе.

– Да брось, – сказала она. – Хочешь, угощу тебя чашкой дряни, которую тут называют кофе?

– Да. Давай.

В столовой Рамирез стоял и ждал, пока разогреется самонагревающийся контейнер с едой. Когда Билли с Бюллером вошли внутрь, он расплылся в улыбке.

Двое уселись за длинный пластиковый стол с бумажными стаканчиками, в которых плескалась местная бурда.

– Похоже, Уилкс высоко тебя ценит, раз решил взять с собой. Знаешь, Стивенс ведь его просто порвет, когда мы вернемся, несмотря на всю ту чушь, которую он несет сейчас, чтобы сохранить лицо.

Билли сделала маленький глоток и скорчила гримасу.

– Ага. Мы с Уилксом хорошо понимаем друг друга.

– Да уж, – сказал Рамирез и поставил поднос на соседний стол. – Значит, Уилкс у нас любит молоденьких, да?

– Заткнись, Рамирез, – сказал Бюллер.

– Эй, чувак, да я и сам не прочь замутить с девчонкой младше себя, но не настолько же…

Бюллер встал, схватил Рамиреза одной рукой за горло и прижал к стене.

– Я же сказал, заткни свой поганый рот!

Рамирез закашлялся, когда попытался снова заговорить.

– Эй, пусти, мать твою!

Билли заметила, как на руках Бюллера вздулись сухожилия. Он, можно сказать, держал одной рукой человека тяжелей себя, вдавив его в стену, а тот пытался вырваться, будто букашка из-под булавки. Для своей комплекции Бюллер был очень силен.

И вдруг он резко убрал руку.

Рамирез встал, потирая горло.

– Чувак, ты чокнутый, понял? – он отвернулся и вышел из столовой, забыв про оставленный на столе ужин.

– Зачем ты это сделал? – спросила Билли.

Бюллер казался взволнованным и смущенным.

– У него слишком большой рот, и он любит открывать его не по делу.

– И все?

– Ну да.

Билли промолчала. Нет, тут было что-то еще, но она не до конца понимала, что именно. И не была уверена, что хочет это знать.

На борту корабля-преследователя Масси сидел на коленях в позе сэйдза, стараясь сконцентрироваться на дыхании. Он еще не научился медитировать так, как это делают мастера, но все-таки иногда пользовался медитативными техниками, чтобы успокоить нервы. Разумеется, он тренировал свое тело, практиковался в боевых искусствах, снова и снова оттачивал навыки владения оружием, но все это не приносило ему радости. Все это было необходимо, чтобы поддерживать себя в форме, и ничего более – ведь кинжалу нужно всегда оставаться остро наточенным. Быть в превосходной форме – это было частью его работы, необходимостью, и он тренировал себя, как дрессировщик тренирует своего лучшего зверя: правильное питание, своевременный отдых, тренировки – ровно столько, сколько нужно, не больше и не меньше. В физической форме он не отставал от профессиональных атлетов, а в тех редких случаях, когда ему приходилось столкнуться с теми, кто оказывался сильнее его или обладал более быстрыми рефлексами, Масси либо употреблял препараты, либо искал способы схитрить. Если хочешь чьей-нибудь смерти, лучше выстрелить противнику в спину с приличного расстояния, чем встать лицом к лицу с ним, как это изображают в голографических фильмах. Это все игра, причем глупая. Побеждает тот, кто последним остается на ногах, а значит, всегда нужно искать способы повернуть ситуацию в свою пользу. ^[12]

Скоро ему предстоит очередное испытание. Нужно подготовиться. И вот он сидел, но вовсе не пытался отогнать все мысли, как это полагается при медитации, а строил в уме планы. В этом состязании нет никакого второго места. Занять второе место – значит проиграть, а проиграть – значит умереть.

– А имя-то у тебя есть, или только фамилия? – спросила Билли, когда они с Бюллером шли по складу боеприпасов. На полках лежали карабины, канистры с газом, гранаты и прочее вооружение – все было опечатано.

– Да. Митчелл.

– Митчелл, – повторила Билли, как бы пробуя имя на вкус. – Могу я звать тебя Митч?

– Если хочешь.

Билли повернулась к полкам, где в ящиках из прозрачного пластика лежало ручное огнестрельное оружие. Бюллер положил руку ей на плечо и показал на демонстрационную модель.

– Не трогай меня, – сказала она.

Он тут же отдернул руку.

– О. Прости. Не хотел тебя обидеть.

– Все в порядке. Просто в больнице я привыкла, что, когда тебя трогают, значит, у тебя проблемы. Сначала рука, а потом дерматологический пластырь-инжектор, который накачает тебя химией и сделает тупым безвольным овощем.

– Да, – вздохнул Бюллер. – Понимаю.

– Серьезно? Ты хоть представляешь, каково это – почти всю жизнь прожить в лечебнице среди психов?

– Нет, – признался он. – Но я частенько бывал в больницах. Там точно нет ничего веселого, – он решил сменить тему. – Так вот, это основное оружие, которое мы будем использовать в нашей миссии, – он снял демонстрационную модель (по сути игрушку) с полки. – Это полностью автоматический электронный безгильзовый десятимиллиметровый карабин М4И-Е весом в четыре целых восемь десятых килограммов, действующий на принципе использования отдачи затвора, – сказал он скороговоркой, словно читал молитву наизусть. – Рабочий диапазон пятьсот метров, вмещает магазин либо на сто осколочных патронов, либо на семьдесят пять трассирующих зарядов, оснащен вакуумным подствольным гранатометом для тридцатимиллиметровых гранат с радиусом поражения сто метров. Это по официальным данным, – он улыбнулся. – А по неофициальным, с таким дерьмовым прицелом с двух сотен метров ты не попадешь ни в одну цель, если она размером меньше вагона метро, а если граната пролетит хотя бы пятьдесят метров – считай, боженька тебя очень любит. Зато для ближнего боя он вполне себе неплох, так что, если на тебе что-то менее крепкое, чем «паучья» броня четвертого класса, и ты попадешь под огонь этой малышки, будь уверена, от тебя останется только кровавая каша, – он протянул Билли карабин. – Посмотри. Не бойся, не укусит.

Улыбка Билли застыла. Номер модели изменился, но в целом оружие не отличалось от того, что она видела во сне. Хотя нет, это был не сон, а воспоминание. Этот момент снился ей раз десять, не меньше. То, что рассказывал Уилкс, въелось ей в память, словно он выжег эти слова раскаленным железом.

Билли взяла карабин в руки, магазин щелкнул, и она вытащила его, чтобы убедиться, что он ненастоящий и пустой, а затем вставила на место. Повторила это действие дважды, чтобы удостовериться, что он пуст, а затем еще дважды с той же целью нажала на спусковой крючок подствольника. Затем она подняла карабин на уровень плеч, навела его на дальнюю стену, прицелилась с открытыми глазами и нажала на спусковой крючок. Электронный курок был настроен так, чтобы при выстреле издавать громкий щелчок, как раз для таких тренировок. Билли опустила оружие, покрутила его в руках и бросила Бюллеру. Прошло больше дюжины лет, и все это время она не держала в руках оружия, но руки словно сами помнили, что нужно делать. Вот только теперь карабин казался меньше и легче, чем тогда, когда она была десятилетней девочкой.

Бюллер этого не ожидал, но успел среагировать и поймал карабин.

– Спусковой крючок туговат, и ход у него слишком долгий, – сказала она. – Надо бы сказать оружейнику, чтобы он провел диагностику при случае, – конечно, она говорила это специально, чтобы показаться крутой, но какая, к черту, разница.

Бюллер рассмеялся.

– Я впечатлен. Где ты всему этому научилась?

– Попала в дурную компанию в детстве, там и нахваталась, – она сделала паузу, а потом просто сказала, как есть: – Те, на кого мы собираемся охотиться, убили всю мою семью и всех, кого я знала.

– Боже, – сказал Бюллер. – Мне жаль.

Она пожала плечами.

– Ну, а ты? У тебя есть семья?

– Нет. Колониальная морская пехота – вот моя семья.

Билли на секунду задумалась. Что ж. По крайней мере, у них есть что-то общее, не считая того, что их скоро убьют. Оба сироты.

– Слушай, насчет сержанта Уилкса. Если между вами что-то есть, то…

– Когда чужие атаковали нашу колонию, – перебила его Билли, – Уилкс со своим отрядом пришел нам на помощь. Мы с ним единственные, кому удалось выжить и свалить с планеты, прежде чем ее обезвредили. Он спас меня. Мне тогда было десять. И больше я его не видела до того момента, как он взял меня с собой, и мы покинули Землю.

– Прости, я это не из любопытства, просто…

– Да не оправдывайся, я понимаю. Все в порядке. Врачи постоянно совали нос в мою жизнь. Я привыкла.

Бюллер опустил взгляд себе под ноги.

– А позволь теперь мне кое-что у тебя спросить, – сказала Билли.

– Окей. Так будет честно.

– За что ты на самом деле накинулся на Рамиреза там, в столовой?

Он вздохнул.

– За его слова насчет тебя и Уилкса. Мне не хотелось, чтобы это было правдой.

Он покачал головой и снова опустил взгляд.

Билли в ту же секунду все поняла. «Пресвятой Будда с Иисусом вместе взятые, Билли, ты что, снова наглоталась отупляющих таблеток? Да ты же ему нравишься! И он не такой, как санитары, которые лапали тебя, укладывая в койку, или доставали свои причиндалы и начинали мастурбировать, когда ты лежала под препаратами не в силах пошевелиться. Нет, этот парень заботится о тебе!

Мы летим на верную смерть, а в тебя влюбился колониальный морпех. Подумать только».

Она вдруг увидела его совсем с другой стороны: он был ее ровесником, семьи у него не было, а теперь вот его послали умирать на далекую планету. Он был одинок. Билли знала, каково это.

Она протянула руку и дотронулась до его плеча.

– Эй, – сказала она. – Митч.

Он поднял голову, взгляд его был ясным, светлые глаза словно искали что-то.

– Да?

– Может, проведешь мне экскурсию по кораблю?

Он заулыбался, как ребенок, которому подарили новую игрушку.

– А то! Я с радостью.

Билли отчего-то была уверена, что насчет радости он ничуть не преувеличивает.