Глава 6. Первое задание

Спустя четыре дня. Двенадцать часов дня.

– Во имя долга и Тамриэля, во имя света и супротив тьмы мы обнажим наше оружие! Мы будем верными Ордену и станем другом каждому, кто пойдёт против сил тьмы! – такими словами начали говорить шесть десятков парней и девушек, преклонив колено и принимая участие в орденской мессе.

Азариэль, выставив перед собой длинней простой меч, сжав его рукоять в ладони, и стоя на одном колене покорно читает слова молитвы. Над ним возвышается сводчатый потолок, нависший над неофитами в десяти метрах и цепляющий на себе причудливую многоярусную люстру с сотней маленьких свечей, ныне не зажжённых. Сладкий запах ладана бьётся в нос юноши, окутывая лёгкий пути приятным ароматом сильных благовоний.

Губы юноши едва дёрнулись в уколе боли. Он и ещё шесть десятков товарищей пришли в орденскую капеллу после тяжёлой тренировки и мышцы слабо постанывают да ломятся. Его тело скрыто под кожаным доспехом – панцирь, поножи и сапоги до колен скрывают под собой бело тканные рубаху и штаны. Сапоги защищают ноги прямиком до колен, а высокий накладной кольчужный горжет скрыл светло-золотистую кожу горла. Отточенное и удлинённо-треугольное лицо парня уставлено в пол, в знак почтения и преклонения перед святыми словами, рознимыми паладином-капелланом.

– Именем Акатоша мы благословим себя на великие подвиги! – ребята повторили эти слова за паладином.

Азариэль едва приподнял глаза и заметил, что капеллан стоит далеко от него, у небольшой деревянной трибуны, вставшей на ярусном малом возвышении. Он выбрал под одежду ритуальный стихарь цвета ночи, перед ним на трибуне раскрыт молитвенник имперского культа, а в руках зажата цепь, на конце которого небольшой золотистый горшочек, чьё горлышко выливает клубы сладкого дыма. Кадило капеллана постоянно содрогается, выпуская облачко за облачком и всё сильнее наполняя большущее помещение сладостным пьянящим ароматом.

– Пускай Мара нам даст милость, а Стенндар подарит милосердие в борьбе тварями тьмы.

Юноша монотонно шевелит губами и проговаривает слова молитвы, отвлекаясь на образ стен. Они выполнены из серого и холодного камня, как и вся капелла «Яркого Света».

– Во имя мира и сохранения Тамриэля от скверны мы отвергаем шестнадцать страшных ересей, имя которым – даэдра.

Слова сказаны Азариэлем, и он вновь вернулся к созерцанию стиля капеллы. Храм выполнен в смешанном стиле сурового Скайрима и более мягкого Сиродила. От северной провинции он взял серость, простоту и монументальность, а культура сердца Империи подарила ему образ, черты внутреннего устройства.

– Слава павшим воинам в битве со страшной скверной! Слава паладинам и рыцарям, слава воинам и неофитам, отдавшим свои жизни на алтарь жизни!

На этот раз слова сказаны не паладином, а голосом тяжёлым, грубым, порывистым и чуть хриплым. Азариэль увидел, что рядом с капелланом стоят два помощника из числа наставников юных неофитов. Их одежды – такие же ритуальные стихари, только чёрного цвета, а лица скрыты под масками-черепами.

Азариэль узнал того, кто говорил слова. Это наставник Ремиил. За то недолгое время, что юноша провёл в Ордене он смог узнать рыцаря лучше. Мужчина прекрасно знает все аспекты жизни Ордена и отличается требовательностью, странно сочетавшейся с независимостью. Уходя на мелкие одиночные задания, он мог пропасть на месяцы из Цитадели, странствуя по Империи и помогая всем нуждающимся, из-за чего несколько раз объявляли погибшим, но потом привыкли к этому поведению. Юноша усмехнулся про себя, когда вспомнил, что Регент дал ему задачу по надзору за молодняком, надеясь, что это хоть как-то усмирит независимость и свободолюбие Ремиила, за которое Регент не раз грозился понизить рыцаря в стражники.

– Слава мёртвым последователям науки и магии, не отдавшим души на растерзание тьме! Мы славим их имена и подвиги. Прими Аркей их во царствии своём!

Следующий наставник имеет такую же одежду, что и Ремиил. Азариэль по наполненному дрожью и силой голосу узнал мага Охтхере, тёмного эльфа. Тот, раскрывая тайну своего неэльфиского имени, говорил, что воспитан нордами. Он отличался отменным познанием в магических науках и часто помогал фермерам на полях, меняя погоду, однако, по его мнению, это были лёгкие фокусы. Перед неофитами он показал силу, когда показательно сжёг пиратский галеон, столь опрометчиво заплывший в окрестные воды.

– Так помянем же тех, кто сейчас в царстве Аркея и ушёл, туда исполняя святой долг! Вечная слава павшим! – громогласно объявил капеллан и отступил назад, давая помощникам вынести две больших золотых чаши и поставить их на каменный стол, который стоит перед кафедрой.

За спинами помощников и капеллана, за трибуной распахнулись двери, которые несут на себе символику золотистую дракона. Оттуда вышли два иерарха, несущих на платах чистый белоснежный хлеб. Через секунду они положили душистое сдобное изделие на алтарь перед кафедрой и скрылись за дверями, закрыв их.

Тем временем помощники капеллана разожгли пламя в фонарях, и повесели их на шесты, устремившись в сторону. Свет, льющийся из узких, но длинных окон падает прямиком на серединную линию храма, словно разделяя его пополам. Из-за этого дальние стены капеллы, её углы остаются во мраке, но помощники рассеяли его, встав туда с фонарями на древке, уподобившись безмолвным стражам, оберегающим храм от всякого сумрака.

Капеллан принёс большую латунную кастрюлю и выставил её на середину алтаря. Пронзительный звон прикосновение металла и камня словили уши Азариэля в тот момент, когда нефритовые глаза уставлены в пол. Юноша понял, что месса подходит к завершению и его сердце наполнилось трепетанием от священности действия.

– Это – душа бытия! Они наполнит сосуды ваши жизнью, когда тело ваше ослабнет от хворей или ранений! – сверкнув ослепительным золотом чаш, высоко поднял капеллан ритуальную посуду и резко перевернул; по стенам кастрюли кроваво-красным отблеском расплескалась жидкость и заполнила её.

– И мы изопьём её! – благоговейно воскликнули неофиты.

– Это – сущность бытия! Она наполнит мышцы и тело ваше силой, когда усталость или хандра коснётся туловища вашего! – в пальцах паладина быстро исчезли просфоры, став мякишем и размешавшись с жидкостью в кастрюле.

– И мы изъедим его! – радостно воспели юноши и девушки.

– Так подойдите и наполните чарки ваши, дабы плоть и кровь бытия были с вами в самый нужный момент!

Азариэль поднялся. Он чувствует, как его душу переполняет гордость и пьянящее ощущение возвышенности, явившиеся то ли от участия в мессе Наполнения то ли от благоговений. Он с лёгкостью и одухотворённым выражением лика протягивает сосуд – небольшой цилиндрический флакончик, куда тут же капеллан налил зелья. Прежде чем забрать его паладин потянул Азариэлю золотую статую дракона, к которой юноша приложился устами. В тот момент, когда золотисто-бледные губы коснулись благородного металла, парень ощутил тепло, небывалое ощущение приятности на душе.

Как только флакон наполнился, для парня обряд окончен, и он поспешил покинуть капеллу. Его шаг размашист и лёгок, а длинный волос трепещется при быстрой походке. Через пару мгновений он преодолел толпу неофитов, желавших получить свою порцию напитка, десятки метров, отделявшие его от входа, и оказался на крыльце. Юноша согнулся в лёгком поклоне, отдавая почтение богам.

Алхимики из Академиона битый час вываривали зелье и пекли хлеб из чудных ингредиентов, чтобы потом всё это было освещено и соединено в храме на мессе Наполнения. Во второй раз Азариэль участвует в таком таинстве, посвящённом Акатошу и его дарам, каждый раз молодой эльф чувствовал гордость и светлую радость от таинства.

Юноша посмотрел на небо и обрадовался, увидев, что ни тучки, ни облачка на светлом лазурном полотне нет. Лишь солнце продолжает поливать этот мир светом и теплом.

– Вот зараза, – на крыльцо вместе с ним вышел низкорослый едва кучерявый имперец в такой же броне, что и высокий эльф. – Как же мне это осточертело, – скривив овальное лицо в гримасе недовольства, прошипел юноша. – Ну почему в Академионе нельзя всё это сделать. Без глупых ритуалов?

Азариэль усмехнулся, постаравшись скрыть полученный укол от обидных слов друга и попытался его убедить в обратном:

– Тиберий, ты – неофит Ордена и должен отдаваться всем его традициях. Эта капелла построена специально для обрядов и в её таинствах мы едины. А без единства никак.

– Не люблю я это, – буркнул Тиберий, убирая бутыль с зельем в кисет на поясе, старательно пихая поглубже. – Я не желаю находиться на глупых и бесполезных ритуалах. От них пользы, как от автоматона милосердия. Я – воин, и не вижу смысла в глупых и надоедливых махах руками.

– Без веры мы все пропадём, друг мой, – еле-еле тень улыбки коснулась губ Азариэля, – без неё нам всем наступит конец. Я сам не чувствую… силы в тех обрядах, но надеюсь, что боги мне помогут её почувствовать. Ей отведена роль цемента, который скрепит наше братство. Помнишь, как на недавней мессе говорил сам Регент?

На крыльцо поспешили выйти другие ребята, и Тиберию пришлось чуть помяться, обождать, пока они спустятся с двадцати ступеней и дадут юноше выговориться.

– Эту капеллу, – имперец небрежно ткнул рукой в строение позади себя, – возвели не так давно, а сколько религиозного бреда успело с нами свершиться. И ради каких бредовых идолов четыре дня назад её открыли?

– Ой, всё в порядке и не так плохо, как ты думаешь. Я думаю, что её открытие в день нашего прибытия – это знак, с воодушевлением произнёс высокий эльф, чем вызвал гневный укор товарища. – Всё во имя веры.

– А что мне это вера? Разве я, самодостаточный человек, нуждаюсь в подражании тем, кого не видел? Я не нуждаюсь в поклонении Девяти.

– Ну, ты же в нашем городке говорил, что природе стоит отдавать поклоны, не так ли? – Усмехнулся юноша, похлопав друга по плечу. – Или ты забыл, как спорил с одним клириком? О Мара, бедный бретон. Я думал ты его за природу порвёшь на части прям на площади.

– Ну а что он? – пожал плечами Тиберий. – Мне удалось видеть сприггана… воплощение духов природы. Я его видел… своими глазами… дух природы. И поэтому я верю в её силу. Или ты скажешь, что культ босмеров – брехня?

Азариэль на секунду вспомнил, что культ Девяти Орденом был принят после воцарения Тайбера Септима и его вознесения, как говорили им историки. До этих пор в Ордене исповедовались монотеистические доктрины Единого Бога, перенятые у Алессианского ордена, но забытые Орденом, который стал всё больше сближаться с властями Империи. Удивительно, но с той поры Орден становился всё боле привязан к… Империи и её интересам.

– Ну а чем вера в Девять хуже культа природы босмеров? – поразмыслив, спросил альтмер.

– Она ослепляет. Мы – платим дань церкви Империи и ради чего? Чтобы нам за септимы продавали молитвы и фокусы?

Снова на крыльце оказалась толпа неофитов и один из них, светловолосый и низкорослый, прежде чем сойти с последней ступени лестницы, окликнул Азариэля:

– Азри, нам сейчас куда?

Юноша машинально выдал ответ:

– Никуда.

– То есть?

– Сейчас время дневного личного отдыха. У нас ещё минут двадцать есть до рукопашной.

– Хорошо, спасибо.

– Вернёмся к теме, – напомнил о себе Тиберий, пихая худой рукой высокого эльфа в бок, – я не думаю, что Девять вообще существуют. Мы молимся Акатошу… которого вообще может и не быть. Наша задача – сражаться, а не верить.

– Согласен, – в спор вступил новый человек, золотокожий эльф обернулся и увидел позади себя высокого смуглого парня, с широкими квадратными чертами лица и короткой стрижкой. – Этот мир… вообще мог быть рождён из газа и пыли и нет основательных доказательств существования высших сил.

«Ахмат», – сокрушается в мыслях юноша, – «опять умничаешь».

– Но в сражении без веры никуда. – Парирует Азариэль, приложив ладонь к подбородку. – Без мысли, что тебя не ждёт пустота, без мысли, что все твои свершения во имя высшего мы – обречены. Нам нужна опора в форме веры, так же как и Тамриэлю Империя.

– А ладно, – отмахнулся Тиберий, смотря уходящему вдаль редгарду. – Нам не нужна опора, а тебе свободы не понять. Вот чует моё сердце наступит время, когда не будет ни Империи, ни церквей, и все мы станем свободны.

Такие слова показались Азариэлю странными и даже бунтарскими. Юноша понимает, что Тиберий ходит на обряды Ордена только лишь, чтобы не отхватить по голове от Ремиила.

– Только тише, а то тобой не только Туриил займётся, а ещё и имперские агенты безопасности.

– Ладно, буду ждать тебя на плацу. – Начиная сходить по лестнице, заговорил имперец. – Не опаздывай.

Смотря уходящему Тиберию под ноги, альтмер с печалью понимал, что его противность идеалам Ордена может привести к чему-то плохому. Выгонят из Ордена или накажут – мелочи по сравнению с тем, что может ожидать Тиберия при встрече с губительными силами.

– Эх, Тиберий-Тиберий, – шепчет Азариэль.

Как ни странно, но имперец отличается странными и протестными для Империи Септимов мыслями, что не помешало ему встать на путь неофитов. Идеи его наполненными призраком мимолётной свободы и некого духовного бунта, против всех постулатов Империи. Его можно сравнить с сепаратной группировкой, действующей в клочке Валенвуда, только с одной оглядкой, что он умело, скрывает от руководства ордена идеи бунтарства.

«Ну, ничего, тренировки и молитвы со временем выбьют из тебя эту маленькую скверну» – думает Азариэль, надеясь на то, что это не более чем юношеский максимализм, тщетное желание изменить жизнь, выросшее из неопытности.

– Ну что пойдём? – позади раздался низкий женский голос и альтмер повернул голову.

Рядом с ним стоит невысокая девушка, в таком же доспехе, что и он. Её светлый волос едва трепещется под порывами слабого ветра, а сапфировые глаза уставлены на Азариэля. Отточенный белоснежный лик с очертаниями вытянутого треугольника получил царапину на щеке. Последствие позавчерашней тренировки.

– И куда мы пойдём, подруга?

– Как куда? На плац конечно. – Тонкие бледные губы девушки расступились в улыбке. – Куда ещё?

– Ну, пошли.

– Пойдёмте уже, – на крыльцо вышла неофитка, и мгновенно её чёрный волос был подхвачен потоками ветра, голос же был красив и певуч, а нос юноши ощутил приятный аромат розы. – Я н-не думаю, что вы будите возражать, если я пойду с вами.

– Ох, Лира, – обрадовался Азариэль. – Конечно же, присоединяйся к нам.

– А она с нами? – с тенью недовольства спросила Аквила.

– Пускай, Аквила. Все мы братья и сестры по Ордену.

Парень и девушки спустились с крыльца капеллы и пошагали в сторону плаца, возле которого и стоит храм, бросая тень и на рядом поставленный госпиталь. Азариэль посмотрел мельком на двухэтажное здание, представляющее собой монументальное строение из холодного тёмно-серого камня, с крышей из светлой черепицы. Парень не видел в нём ничего особенного, хотя каждый раз посматривая на постройку, его берёт желание не приближаться к ней и упаси Акатош, когда-либо туда попасть. В госпиталь по своей воле не привозят.

Они прошли высокий забор, выросший грядой чёрных двухметровых пик, и обувь ступила с брусчатки на землю, на короткую зелёную траву. Азариэль уже видел очертание тренировочного плаца, его преграды и ряды манекенов для боя, а за ним проглядывались далёкие образы деревеньки, фермерских хозяйств, снабжающих Орден пищей и некоторыми ингредиентами.

– Азариэль, к-как тебе книга, которую я тебе дала? – робко спросила Лира. – Скажи, же что она хороша?

– Очень мрачная, – неловко ответил Азариэль. – Лира, у тебя странный вкус на литературу.

Девушка только поджала губы, то ли от неприязни, то ли от горечи ответа и опустила взгляд к земле.

– Я думала, тебе понравится.

Азариэль почувствовав неловкость момента, решил приободрить девушку:

– Нет, не подумай, что я как-то критикую, но мне нравится что-то жизнерадостное, а то описание смертей и некромантских ритуалов не очень вдохновляет.

– Так бы сразу и сказал. У меня есть ещё одна, я вчера в библиотеке взяла и она про что-то хорошее. Обложка уж точно жизнеутверждающая.

– Я смотрю, ты любишь книги, – утвердительной речью вклинилась Аквила.

– Очень люблю. В книгах есть какая-то завораживающая черта. Изюминка. А ещё я люблю цветы.

– Тогда, – Азариэль потянулся к кисету на поясе и опосля секунду в его ладони скромной красотой блекнет красный цветочек. – Я хотел показать его нашим учёным-алхимикам, но подарю тебе, Лира.

– Ой, спасибо, это так мило, – приняла цветок Лира. – Азариэль…

– Эй, а как тебе первые дни, Азариэль? – неожиданно вопрошает девушка, перебивая Лиру, на что черноволосая леди незаметный шаг в сторону, будто отстраняясь от компании.

– Неплохо, Аквила, неплохо. – Сухо отвечает парень и грузно продолжает, коснувшись собственного плеча. – Только трудновато. Кажется, мышцы потянул.

– Ничего страшного. Это поправимо.

– Понимаю. Кстати, как щека, не болит?