Цитаты из книги «Ритм наших сердец»

Ксандере и о своем решении поехать с ним на этот фестиваль. И я играла о Габриэле. Музыка стала быстрой и захватывающей, потом мягкой и чувственной, а затем наконец глубокой и бурной, как его поцелуй. Мне вдруг захотелось, чтобы у меня было больше клавиш, чтобы выразить все противоречивые эмоции. Тем не менее музыка сумела передать мои чувства. Мне нравился Габриэль. Как ни странно, мне нравился этот сумасшедший парень с непристойной ухмылкой и карамельным голосом. Спустя одну небольшую вечность, когда раздался последний звук, я медленно подняла пальцы с клавиш и открыла глаза. Мне пришлось пару раз моргнуть. Габриэль стоял рядом с синтезатором и улыбался мне.– Это мой, – произнес он, отталкиваясь от стены.– О, изви… – начала я, но парень оборвал меня:– Играй сколько хочешь. Он улыбнулся, и это выглядело почти извинением. А потм он повернулся и отправился к остальным.

В конце концов, я просто играла то, что крутилось у меня в голове. Чувства иногда казались настолько сложными, сбивающими с толку и подавляющими, что я предпочитала переводить их в ноты, ведь их я понимала. Я играла об Итане, о том, как сильно скучаю по нему и как вместе с тем боюсь к нему вернуться. Я играла о

Что-нибудь современное, как упражнение для мизинца? Я начала музыкальную тему для Super Mario. Звуки прыгали по комнате так же весело и живо, как нарисованный итальянец. Затем я почувствовала себя немного глупо, и после небольшого перерыва сыграла «Лунную сонату» Бетховена. Перед тем, как умолкнуть, каждая нота висела в комнате, словно мерцающая капля росы, и внутри меня становилось светлее, а мысли прояснялись, как на свежем утреннем воздухе. Это привело меня к «Временам года» Вивальди, и я позволила La Primavera, или весне, танцевать по комнате.

Я пожала плечами и вымыла руки. – У меня много недостатков, но брезгливость к ним не относится. За последние несколько лет я приготовила так много похмельных завтраков, что меня это почти успокаивает. – Мысль об Итане, которого пьяным рвало по большей части в любимых розах моей матери, заставила меня покачать головой и улыбнуться против моей воли.– Хм… – Габриэль положил голову на стол. Он все еще выглядел слишком бледным, но, во всяком случае, все выпил. – Возможно, ты часто заботишься о пьяных диджеях? Ты делаешь это очень профессионально.Я не ответила сразу, а взяла молоко из холодильника и налила его в миску вместе с хлопьями.– Не о пьяных диджеях как таковых, а о пьяных идиотах, – сухо объяснила я, снова сев за стол и сунув миску ему под нос.Габриэль начал возить ложкой по кругу и приподнял бровь.– Саммер Прайс, возможно ли, что ты просто притворяешься чопорной южной девушкой, но у тебя дома есть любовник? – В его светло-серых глазах мелькнуло выражение, которое мне совсем не понравилось. Какая-то враждебность.На мгновение я задумалась, что являлось большим оскорблением: «чопорная южная девушка» или недоверчивый тон, которым он произнес слово «любовник».– Тебе так трудно поверить, что есть такие люди, как я? – наконец осведомилась я.Габриэль поджал губы.– Ты мне нравишься, – восторженно заявил Питер.Пейтон щелкнула языком и отвесила ему подзатыльник, наблюдая за нашим обменом любезностями, как за интересным теннисным матчем. – Никому не нравятся такие девушки, как ты, – надменно ответил Габриэль.

От возмущения я разжала челюсти и резко выпустила воздух. – Что это значит? Разве я недостаточно хороша для его высочества 2g4u? – фыркнула я, жалея, что проявила к нему столько доброты.Габриэль только издал глухой смешок.– О, Саммер, у бедняги, должно быть, уже синие яйца из-за тебя. Ты наверняка заставляешь парней толпами ползать в качестве лучшего друга. Поверь, ни один парень, ни один не хочет с тобой просто дружить. Нет, они хотят тебя тра…– Габриэль! – прервала его на полуслове Пейтон.Он замолчал, но продолжал смотреть холодными как лед глазами. И хуже всего то, что его слова причиняли боль, потому что он был прав. Итан не хотел быть моим другом. Он хотел большего. Я резко встала и вышла из гостиной.– Отлично, ты просто невероятно обаятелен. Что дальше? Ты сломаешь ей руки, чтобы она больше никогда не могла играть на пианино? Если ты будешь продолжать в том же духе, она возненавидит тебя к концу тура, – фыркнула Пейтон.– Так ей и надо, – только и сказал Габриэль, а его голос звучал при этом бесконечно устало.Я была слишком расстроена, чтобы забиться в свою спальню. Кипя от гнева, я побрела в единственную часть автобуса, где для меня нашлось немного места.– Привет, Джордж.Я фыркнула и упала на пассажирское сиденье. Джордж, который садился за руль, когда наш штатный водитель спал, удивленно повернул голову. Черные солнцезащитные очки закрывали большую часть его угловатого лица.– Мисс Прайс, что я могу для вас сделать? Нужно остановиться и сделать паузу?– Мы не остановимся, пока не окажемся в Орландо. Чем быстрее, тем меньше будет смертей, – проворчала я, скрещивая руки на груди. Телохранитель вздохнул и спокойно перестроился в соседнюю полосу.

В последнее время почти не имелось ни одной мыльной оперы, в которой она бы не появилась. И пусть я мало смотрела телевизор, но даже я знала, кто она такая. Она и ее длинные ноги были напечатаны на упаковке моей бритвы. Хлопнула дверь. Храп Питера неожиданно стих, и мои глаза метнулись к лестнице.

Эй, ты чего, – крикнула она, но я отвернулась от нее и уставилась на страницу с фотографией. У меня едва не отвисла челюсть. Талия была прекрасна. Высокая, стройная, с длинными черными волосами, густыми волнами ниспадавшими на спину. Слегка загорелая кожа заставляла светиться ее темно-синие глаза. На красной дорожке она позировала в невероятно обтягивающем платье, с вырезом на спине до самой пятой точки.

Молчание с его стороны было чуть ли не еще более неприятным, чем тот сексуальный стон, которым он разбудил меня накануне.

Покрывало обмоталось вокруг моих ног. Откуда-то, должно быть, дул сквозняк, потому что волоски на моих руках встали дыбом. Однако меня разбудило нечто иное. Движение матраса. Он прогнулся, и в следующее мгновение я ощутила руки, которые легли вокруг моей талии. У меня вырвался испуганный, задыхающийся хрип. Я бросила взгляд через плечо и увидела черные волосы и серые глаза, прежде чем нежный поцелуй в затылок заставил пробежать дрожь по моей спине. – Г… Габриэль? – спросила я сонным голосом.– Ммм? – пробормотал он, теснее прижимаясь ко мне.– О боже… – прошептала я, непроизвольно выгибая спину. Навстречу его прикосновениям.Габриэль целовал меня. Его губы блуждали по моей коже. А руки прочертили след на моем теле, проследили округлости грудей. Потом проникли под длинную рубашку. Кончики пальцев коснулись моего обнаженного живота, и мышцы на нем вздрогнули.Габриэль застонал, и я прочувствовала этот звук до мозга костей. Его язык с удовольствием пробежался по изгибу моей шеи. Он пробовал, лизал, гладил меня, ладонями медленно продвигаясь вверх. Он ласкал мою грудь, большими пальцами нежно касаясь затвердевших сосков. С моих губ сорвался стон. Я заметалась взглядом по комнате, ища точку, где могла бы задержаться, чтобы не погрузиться в водоворот ощущений. Наконец-то мое внимание привлекла тень. Силуэт, все больше и больше выступающий из темноты. Мои раньше мягкие и податливые мышцы мгновенно затвердели.– Итан? – недоверчиво спросила я.Мой лучший друг вздохнул, глядя на нас с Габриэлем, который беспрестанно целовал меня, не позволяя другому мужчине мешать себе. – Итан, я могу все объяснить… – воскликнула я и попыталась оттолкнуть от себя

Я первый полюбил тебя, – хрипло произнес мой друг, и в его глазах плескалось столько боли. – Нет, Итан, ты все не так понял. Мы не…– Я знаю, что ты думаешь о нем, – прервал меня друг. Его красивые зеленые глаза стали угольно-черными. – Не обязательно читать мысли, чтобы знать, что между вами происходит. Он может прикоснуться к тебе, когда захочет. Он может даже любить тебя, если захочет, но я… я первый полюбил тебя. Я был рядом с тобой, когда ты осталась одна. Я тот, кого ты действительно любишь. Скажи это!– Нет. Нет, Итан, ты не понимаешь. Это не любовь. Скажи ему, Габриэль! Скажи ему, что ты меня не любишь, – умоляла я, поворачиваясь лицом, чтобы он отпустил меня.Губы Габриэля блестели в ярком лунном свете. Пряди черных волос упали ему на лицо, когда он улыбнулся мне. Его губы раздвинулись, и он тихо запел: И буду имя вновь твое кричать,Когда утащат в ад меня сжигать. Он молниеносно поднял подушку и прижал ее к моему лицу. Я попыталась крикнуть, но мой голос тут же заглушила ткань. Я попыталась вдохнуть и не смогла. Мои легкие горели. Мое горло издало последний вкрик, пока я отчаянно пыталась освободиться. В тот же миг раздался громкий треск, словно над нами рухнул мир. Хватая ртом воздух, я захлопала глазами и выпрямилась в постели. Что? Где? Как? Я судорожно убрала волосы от лица и попыталась снова отдышаться. Все подушки оказались разбросаны по полу. Телефон все еще воспроизводил видео Габриэля. Холодный пот струился у меня между лопаток, а кожа неприятно липла.