Глава 3

Адам

Незадолго до прихода Фелисити

Я полулежал в кресле, скрестив ноги, и раздраженно покачивал бокал с плескавшимся в нем виски.

Первый вечер перед выходными, а настроение уже безвозвратно испорчено.

Сегодня два наркомана украли у меня тачку и расфигачили ее о дорожное ограждение. Так что я, можно сказать, поминал «бэху», что несколько лет служила мне верой и правдой!

В довершение всего, пока ехал из участка на такси до дома, слушал въедливую и раздражающую болтовню водителя. Потому и дверь в собственную квартиру открывал почти с ноги, зло швырнув ключи на столик для мелочи. В этом состоянии меня бесило фактически все, поэтому ничего удивительного, что первым делом я избавился от надоевшей за день рубашки и галстука, а потом налил себе бокал виски и теперь методично напивался, глядя в абстрактную картину на противоположной стене. Из колонок звучал тихий блюз, и только это меня немного успокаивало.

Мое почти медитативное состояние нарушил звонок в дверь квартиры. Визгливая трель диссонансом вплелась в гитарные переборы, и я поморщился.

Неторопливо поднялся, бросил на себя взгляд в зеркало и дернул обнаженными плечами. Плевать. Не буду одеваться. Если у кого-то хватило ума прийти в это позднее время и без приглашения, то пусть мирятся со своими неудобствами во имя моего комфорта.

Но стоило только открыть дверь и с хмурой рожей прислониться к косяку, как в голову вломился образ девушки, которой тут не могло быть. Не должно.

– Здравствуйте… – нервно сжала руки девушка, глядя на меня с отчаянной решимостью. – Я к вам!

Ну охренеть теперь.

Я мысленно сопоставил фамилию угонщицы, а также последующее появление Фелисити Томпсон на пороге и едва не выматерился вслух.

Мои демоны вскинули морды и принюхивались к знакомому запаху желанной добычи. Из глубины души темным пламенем поднималось торжество. Сама пришла…

– Входи.

Цепи рвались. Медленно, звено за звеном расползались по деталям и осыпались к когтистым лапам. Дверь за ней я закрывал уже с четким осознанием, что меня ничего не держит.

Резко обернувшись, я заметил, что Фел мелко дрожит от страха и смотрит перепуганным взглядом… жертвы.

Сука, я ведь считал себя цивилизованным мужчиной! Всегда гордился своим интеллектом, всегда оценивал себя выше основной массы тупых потребителей… но сейчас, да-а-а, сейчас вся эта шелуха опадала, оставляя лишь первобытные инстинкты.

Фелисити пришла просить за сестру.

Умолять смилостивиться.

– Ну, чего встала? Проходи вперед, – приказал я, насмешливо глядя на девушку и подталкивая ее к дверному проему, параллельно чуть спустившись рукой пониже поясницы и сжав верхнюю часть ягодицы.

Красноглазые черти медленно снимали с демонов строгие ошейники…

Я знал… Я уже сейчас, в этот самый момент, знал, что ничем хорошим для девушки визит ко мне не обернется.

Она умостилась на краешке дивана, как птица на ветке… или как человек, который очень неуютно себя чувствует и очень хочет уйти. Она боялась. Меня. Моей квартиры. Будущего.

Это рождало внутри гремучую смесь злости и раздражения, потому как я внезапно понял, что хотел бы видеть от нее совсем другую реакцию.

Но это невозможно, маленькая Фел… Невозможно, потому что у моих демонов мягкие лапы и они уже стоят за твоей спиной. Ты чуешь их дыхание и замираешь от страха.

За пять минут я выяснил все, что меня интересовало. Предположения оказались верны, девочка и впрямь пришла просить за родственницу.

Я задавал вопросы, получал ответы… и делал выводы о том, насколько далеко Фелисити готова зайти во имя своей сестры.

Далеко. Очень далеко. В зеленых глазах светилась твердая убежденность идти до конца, а тонкие пальцы нервно проворачивали кольцо на безымянном.

Это меня взбесило. Это и твердая убежденность Фел в том, что ее дорогая родственница просто разок оступилась, и если ее сейчас отмазать, то все будет хорошо. Она разом исправится, перестанет воровать из дома деньги, трахаться с кем попало за дозу и совершать преступления.

Эти ее иллюзии были так похожи на те, что владели некогда мною. Но факт в том, что наркоманы не меняются. Они умеют потрясающе притворяться. В человеке просыпаются удивительные актерские способности, если им владеет вытягивающая все жилы жажда.

Наркоманка может признаваться в любви, глядя на тебя прозрачными от слез глазами, может шептать клятвы и признания, медленно лаская тело и укутывая твой разум в туман желания. Говорить, что у вас все обязательно будет хорошо и вот не далее как завтра она пойдет лечиться! Обязательно пойдет, ведь она так хочет от тебя детей, а для этого должна быть здоровой.

Я смотрел на Фелисити. И видел другую.

Которая точно так же заламывала руки, смотрела с точно такой же мольбой и обещала такие же несбыточные вещи. И демоны медленно зверели и обрастали острыми шипами, которые лишь чудом не пропарывали мне кожу, но успешно отравляли разум.

Если в человеке проявляется темная сторона, то очень сложно задвинуть ее назад.

Власть опьяняет. Власть развращает. Власть провоцирует на самые отвратительные вещи.

А сейчас эта малышка зависела от меня целиком и полностью.

Правда, в тот момент, когда она встала, чтобы уйти, я даже удивился и почувствовал укол разочарования, но к нему примешивалось совсем другое чувство.

Облегчение. Я был рад, что она не пошла до конца. Это оставляло во мне хоть какие-то иллюзии касаемо чистоты золотоволосого ангела.

Но Фел замерла, а после развернулась и, стремительно преодолев расстояние между нами, рухнула на колени возле моих ног.

– Пожалуйста. Я сделаю все, мистер Браун. Только спасите Мелани.

И, не моргая, смотрела затянутыми пеленой слез яркими зелеными глазами, выворачивала мне душу со всем ее содержимым. Проблема в том, что сейчас там не было ничего хорошего. Лишь жажда, лишь похоть, лишь лютый кайф от того, что она стояла передо мной на коленях.

Член болезненно напрягся в штанах, а воображение рисовало возбуждающие картины. Сколько всего можно сделать, если женщина стоит перед тобой на коленях…

Я могу сейчас протянуть к ней руку… Да что там могу, я уже это делаю. Касаюсь кончиками пальцев скулы и с каким-то садистским удовольствием размазываю слезинку по бархатной коже.

Сколько раз я думал о том, какая она на ощупь? Сколько раз просыпался ночью от того, что видел во сне, как трахаю пахнущую яблоками девочку? Но это были сны, в реальном мире она знать не знала о моих желаниях.

Но мы сейчас это исправим. Меня продрало мурашками от тактильного кайфа, потому что Фел оказалась в сто раз лучше, чем я мог вообразить. Нежная, невозможно нежная.

И такая же продажная, как и та, другая. Как и Клара стоит передо мной на коленях со слезами в глазах, и ей что-то надо!

Эта мысль заморозила все внутри. Все, кроме вожделения.

– Что угодно, говоришь? Отработать, значит, согласна…

У меня подрагивали руки, когда я медленно обхватил пальцами ее шею и притянул к себе. Слишком много образов сошлось сейчас в этой девушке, слишком много эмоций было на ней завязано.

Я склонялся к ней, ловя выражение затравленности и непонимания в глазах и… меня штырило. Словно Фелисити была той самой иглой, которая уже проколола кожу, и сейчас в мою кровь вливается яд, вызывающий эйфорию.

Ублюдок. Я точно ублюдок.

Преодолев последние разделяющие нас сантиметры, я впился в ее губы злым поцелуем и по-прежнему не закрывал глаза, с жадностью ловя в ее взгляде шок и неверие. Быстро перехватил тонкую руку, явно желающую дать мне по морде, и сдавил запястье. Не сильно, но достаточно, чтобы она рвано выдохнула сквозь зубы, а я этим воспользовался, углубляя поцелуй.

Черт.

Зря. Совсем зря. Вообще зря.

Я понял, как феерически лоханулся, как раз в этот момент. Фе-ли-си-ти… Ее имя по слогам полыхало в моем воспаленном мозге. Сладкая и сочная, как те демоновы яблоки, которые и сейчас отравляют обоняние. Когда я ощутил на языке ее вкус, у меня окончательно снесло крышу.

Нельзя было позволять себе столько, потому как теперь невыносимо трудно остановиться. Да и зачем останавливаться? Она бьется в моих руках, но я знаю женщин… Не пройдет и нескольких минут, как Фелс будет стонать мне в губы и извиваться от наслаждения. Одинаковые, все они, суки, одинаковые!

Меня накрывало все больше и больше. Рывком притянув девушку к себе, я запустил руку в ее волосы. Чувствовал, как гладкие пряди скользят по ладони, и сходил с ума от потребности ощутить их на своем теле. Да, малышка, я распущу твои волосы… но после того, как раздену.

Из алой пелены злости, замешанной на похоти, меня вырвала боль. Сильная боль от впившихся в грудь ноготков Фелисити. Именно это отрезвило.

Я только что едва не трахнул собственную студентку. Хотя нет, дело обстоит иначе: я ее только что едва не изнасиловал. Потому что реакции Фелисити Томпсон нельзя было счесть согласием, даже если обладать моим больным воображением.

Прошипев что-то ругательное, я подорвался с кресла и торопливо отошел к окну.

И сейчас бы этой идиотке самое время включить голову да свалить от меня куда подальше, но, к сожалению, светловолосому ангелочку в некоторых вопросах недоставало мозгов, потому она начала мне угрожать.

В университете расскажешь? Ты моя святая наивность.

Но все же на какой-то миг мне стало не по себе. Возможно, ей бы даже не поверили, но скандал разгорелся бы страшнейший. Впрочем, Фелисити была умной девочкой и быстро поняла, что выгоднее всего ей будет молчать.

Я смотрел на нее… и хлестал словами раз за разом, с каким-то болезненным наслаждением наблюдая, как она вздрагивает.

И демоны медленно приближались к своей жертве. К моей жертве. Я никуда не отпущу тебя, Фел.

И да, я все же это сделал. Сказал.

– Так что сама решай, Фелисити Томпсон, что тебе важнее: пару вечеров пораздвигать передо мной ножки или сестра.

Я мудак. Козел и сволочь. Но да, я хочу, чтобы она раздвигала передо мной ножки, открывала ротик и позволяла все, что я желаю.

Но даже тут меня ждало удивление. Со слезами на глазах малышка заявила, что она – барабанная дробь – девственница, мля!

По позвоночнику медленно текла раскаленная лава… Сверху вниз. Из воспаленного пошлыми картинками мозга и в бедра, где все уже давно стояло так, что мне было больно.

Есть много видов секса, малышка.

– Оральный… Ты когда-нибудь сосала, Фелс? Анальный… В попку не больно, если правильно подготовить, а самое главное – девственность на месте, – я загнул два пальца, взялся за третий, но так и оставил его выпрямленным. – Ну так что, мисс Томпсон? Пять минут на исходе! Вы уходите или соглашаетесь на мои условия?

Она стояла и с болью смотрела на меня.

Стояла, такая тонкая и беззащитная, а у ее ног сидели красноглазые демоны с израненными шипами шеями.

И согласилась. Согласилась, лишь умоляла немного подождать и, захлебываясь слезами, сбежала из квартиры.

Входная дверь с грохотом закрылась.

Я крепко сжал кулаки и криво, ни хрена не весело усмехнулся. Радости не было никакой.

Да, теперь я смогу трахнуть мечту последних пару лет. Реально ведь, мать ее, мечту.

Глядя на Фелисити, у меня в голове часто появлялась мысль о том, что, быть может, пора заканчивать свое добровольное отшельничество. Ведь нельзя бесконечно сидеть в своей яме и бухать с демонами, кроя матом весь остальной мир и баб в частности.

Я давно смотрел на золотого ангелочка с зелеными глазами. Но сначала пугала сама мысль о том, чтобы подпустить к себе кого-то, вызывающего эмоции, а потом я сдался. Сдался и решил подождать до ее выпуска, а после пригласить на свидание.

У нас бы все было правильно, Фелисити. Так, как вы, девочки, любите. Я могу быть обаятельным, притягательным, и да, я знаю, как сделать тебе хорошо в постели.

Все было бы красиво. Нет, не так, «все могло бы быть красиво».

Хотя вполне возможно, что мой интерес угас бы после пары вечеров зажигательного секса на всех доступных поверхностях. Я был практически в этом уверен, так же как и в том, что не способен сейчас к серьезным отношениям. Не после Клары. На фиг надо. Но молоденькие девчонки неохотно дают тем, кто с ходу заявляет, что это буквально на несколько раз, так что пришлось бы играть по правилам.

А теперь ты согласилась быть моей без всей этой ненужной мишуры. Хотя нет, ты согласилась мне дать. И я даже весьма любезно вник в твою ситуацию и согласился не трогать девственную плеву. Зато могу трахнуть в любые другие места. Офигеть я добрый, не так ли?

Я достал пачку сигарет, которые лежали на дальней полке еще с тех пор, как я часто курил из-за выходок Клары. Сколько уже прошло? Почти два года.

– Клара… – От одного имени в душе поднялась лютая злость. – Даже после того, как исчезла, ты отравляешь мне жизнь. Сегодня у меня два образа слились в один. Ты и малышка Фелс. Вы даже внешне чем-то похожи.

И я сорвался.

Сорвался и предложил студентке такое, от чего у меня в штанах мигом стало тесно, а все руководство университета хлопнулось бы в обморок, если бы узнало.

И кто я после этого?

Сделав глубокую затяжку, я выдохнул дым в приоткрытое окно и, обреченно рассмеявшись, констатировал:

– Редкостный мудак.

Хотя бы потому, что даже сейчас, когда разум чист, я все равно не отпущу эту девушку. Не откажусь от возможности получить ее хотя бы на таких условиях.

И да, мне ни капли не стыдно. Впрочем, пора было одеваться и ехать в участок.

Я ведь пообещал Фелисити освободить ее долбаную сестрицу…

Фелисити

Я снова убегала от него.

Дважды в день бежать прочь от хищника – это плохой знак. Мистер Адам Браун… Негодяй, сволочь… маньяк! Он просто решил взять меня в качестве расплаты за ошибки Мел.

Мое тело, мою душу, все мое существо выворачивало наизнанку при одной мысли, что придется смиренно лечь и отдаться этой беспринципной скотине!

Ненавижу!

Эштон… Что скажет мой жених, когда узнает о потере невинности? На миг в глазах потемнело, и мне пришлось сбавить шаг.

– За что? – шепнула я, смахивая непрошеную слезу. – Почему это все происходит именно со мной?

Мел угнала машину, но в итоге рушится не ее жизнь, а моя.

И тут я, словно наяву, вновь услышала вкрадчивый голос мистера Брауна: «Есть масса других неклассических видов секса, которые меня устроят…» Воображение услужливо нарисовало предложенные им варианты.

– Нет! – выкрикнула я, хватаясь за горящие щеки и пугая бомжа в пальто и шерстяной шапке, копавшегося в мусоре неподалеку.

– Сумасшедшая! – возмущенно выдал он, взмахивая руками. – Совсем распустилась молодежь…

«Распустилась, – мысленно повторила я, – это не то слово. Докатилась. Дожила. Хотела решить вопрос и решила…»

Всю дорогу домой я прокручивала в голове разговор с профессором Брауном, невольно то и дело возвращаясь к поцелую. Это было жутко. И не только потому, что я стала бояться своего учителя в разы сильнее. Имела место и другая причина, более весомая, чем первая. Дело в том, что мои губы все еще хранили на себе вкус этого поцелуя. Словно мистер Браун прекратил его миг назад. Я все еще слышала его дыхание – горячее и шумное. Обоняние улавливало насыщенный, немного терпкий запах; так не пах ни один из моих знакомых парней. Потому что это был запах сильного, уверенного в себе мужчины, отличавший мистера Брауна от прыщавых юнцов и заносчивых идиотов, с которыми я училась.

И еще его голос – тихий, чуть хрипловатый – он снова и снова шептал мне пошлости. Разве могла я представить себе подобное еще утром? Да реши я быть смелой и рассказать кому-то о случившемся – мне бы все равно никто не поверил. Холодный и расчетливый Адам Браун ни за что не покусился бы на одну из своих студенток…

Дернув дверь в квартиру, я обнаружила, что она закрыта на замок.

– Мам? – крикнула, стоило войти внутрь. – Ты дома?

Она не отозвалась. Только печально звякнули жестяные банки на полу, о которые я споткнулась. Ушла…

– Черт. – Не удержавшись, пнула их и уселась на пол, обхватив голову руками. Откуда мне взять силы, чтобы разобраться со всем этим?!

Взгляд метался по комнате, безуспешно пытаясь зацепиться за что-то, удержаться и вернуть здравомыслие хозяйке. Как вдруг остановился, буквально споткнувшись о старое фото на стене. На нем была запечатлена наша семья, еще до смерти отца. Он обнимал нас троих – меня, маму и Мел – и улыбался. Папа всегда учил меня заботиться о сестренке, хотя разница в возрасте у нас была всего в пару лет. «Ты старшая, – говорил он, – помоги ей немного. Нас с мамой не станет, а вы будете друг у друга».

И вот он умер, а мама… Я осмотрелась вокруг, зло усмехнувшись. Ее тоже практически не стало.