– Мм. – Мысли Хелен переместились с туманных предположений о том, что происходит в Лондоне, к тому, кто сидел рядом с ней. Ее спаситель до сих пор так и не спросил, как ее зовут, и не изъявил желания представиться сам. Однако безрассудная отвага настолько прочно овладела Хелен, что это взаимное инкогнито ее вполне устраивало. Она чувствовала себя настолько спокойно и уверенно, что считала формальные представления совершенно необязательными.

С трудом справляясь с изрытой колеями и становившейся все хуже и хуже дорогой, Мартин пытался придумать какой-нибудь приемлемый способ узнать имя своей спутницы. Ситуация сложилась странная. Учитывая, что они не были представлены друг другу как положено, он не мог ожидать, что она захочет назвать свое имя. От попытки задать прямой вопрос Мартин отказался, надеясь, что она сделает это сама в благодарность за свое избавление. В противном случае как он сможет разыскать ее в Лондоне? Конечно, он должен был представиться сам, но позже, когда узнает о ней больше.

Капли дождя и раскаты, доносившиеся с запада, вернули мысли Мартина в более практическое русло.

Резвые лошади опасно натянули поводья. Он успокоил их, заставив аккуратно пройти крутой поворот. Слева возникли темные контуры сарая, стоявшего посреди поля и прикрытого с запада каштановой рощицей. Раскаты становились все громче. Небо озарила молния.

Мартин, поморщившись, направил лошадей на проселок, ведущий к сараю. Он бросил взгляд на свою спутницу, по-прежнему погруженную в свои мысли:

– Боюсь, то, что вы видите впереди, дорогая, станет нашим пристанищем на эту ночь. Ведь до ближайшего убежища отсюда еще несколько миль, а лошади боятся грозы.

Выйдя из задумчивости, Хелен посмотрела вперед. Завидев темные контуры строения, она представила себе перспективу провести там ночь в компании своего спасителя и неожиданно нашла ее весьма привлекательной.

– Меня это не смущает, – беспечно откликнулась она. – Уж если на мою долю выпало приключение, то для полноты картины стоит провести ночь в заброшенном сарае. Он ведь заброшенный, как вы думаете?

– В этих местах? Сомневаюсь. Я очень надеюсь, что там имеется сеновал со свежим сеном.

Так и оказалось. Мартин распряг лошадей, обтер их и как можно надежнее привязал в стойлах. К тому времени Хелен уже оценила тепло его толстой шинели. Запахнувшись в нее поглубже, она осмотрелась вокруг и обнаружила с одной стороны сарая колодец. Пока не пошел дождь, она поспешила набрать воды и наполнить все емкости, которые смогла найти. Напоив лошадей, Хелен ополоснула лицо, смывая накопившуюся за день пыль и грязь, и, лишь как следует освежившись, вспомнила, что у нее нет полотенца. Не успев открыть глаза, она вздрогнула, когда сзади раздался низкий смех. Хелен ощутила, как по коже вдруг побежали мурашки. Сильные пальцы коснулись ее руки, сунув в нее льняной платок. Хелен торопливо вытерла лицо и обернулась.

Мартин стоял в ярде от нее. Его губы были изогнуты в улыбке. Он нашел лампу и подвесил ее к лестнице, ведущей на сеновал. Мягкий свет падал на его волосы, черные кудри закрывали уши и спускались ниже на шею. Завораживающие глаза – теперь Хелен убедилась в том, что они серые, – не спеша разглядывали ее. У Хелен свело низ живота, глаза расширились. Он был красив. Невыносимо красив. Еще красивее, чем Хейзелмер. Хелен почувствовала, что ей трудно дышать. Проклятие! Ни один мужчина не имеет права быть таким красивым. Хелен с трудом удалось скрыть, какое впечатление он на нее произвел. Она присела в изящном поклоне:

– Премного благодарна вам, сэр, за ваш платок и за то, что вы спасли меня.

Легкая улыбка стала шире, придав его красивому лицу чрезвычайно чувственное выражение.

– Рад услужить вам, прекрасная Юнона.

На этот раз от звука его голоса по спине Хелен пробежал озноб. Юнона? Удивленная, она протянула ему платок, надеясь, что этот жест поможет скрыть ее внезапное смущение.

Забирая назад платок, Мартин позволил себе еще раз оглядеть ее, потом резко взял себя в руки. То, что перед ним стояла леди, не вызывало сомнения, и он намеревался вести себя как подобает джентльмену. Но, черт возьми! Мартин чувствовал, что, если она и дальше будет смотреть на него так, он может забыть о своей щепетильности.

Он плавно повернулся к корзине, стоявшей у стены:

– Там кукуруза. Если нам удастся смолоть хоть немного, мы сможем испечь лепешки на ужин.

Хелен нервно взглянула на облаченную в синий сюртук спину, потом с еще бóльшим сомнением перевела глаза на корзину с кукурузой. Разве из кукурузы делают лепешки?

– Я боюсь… – начала она, вынужденная признаться в своем невежестве.

Ее спаситель ответил лукавой улыбкой:

– Не беспокойтесь. Я знаю, как это делается. Идите сюда и помогите мне.

Ободренная его словами, Хелен двинулась вперед, готовая предложить любую посильную помощь. Оглядевшись вокруг, они отыскали два подходящих камня, один большой и плоский, другой поменьше, округлый, чтобы приспособить их как жернова. Продемонстрировав, что она освоила технологию, Хелен принялась за изготовление кукурузной муки, в то время как ее наставник развел прямо перед входом в сарай небольшой костер, укрытый от дождя навесом.

Время от времени небо с треском озаряли молнии, за которыми следовали оглушительные раскаты грома. Лошади тревожно поднимались на дыбы, но потом успокаивались. В сарае было сухо и уютно.

– Этого достаточно.

Хелен, сидевшая на куче соломы, подняла глаза и увидела, что наставник возвышается над ней с ведром в руке.

– Теперь добавим воды, чтобы сделать тесто.

Изо всех сил стараясь не отвлекаться от своего занятия, Мартин опустился на колени напротив нее и, окунув руки в воду, окропил ею муку. Хелен быстро уловила, как это делается, и вскоре перед ними лежал небольшой холмик мягкого теста. Хелен отнесла тесто к костерку, а Мартин притащил тяжелый камень.

Она видела, как он вымыл кусок старого железа и насухо вытер его сеном. Потом положил железо поперек костра, принес ведро с водой и капнул на раскаленную поверхность. С придирчивым видом Мартин проследил, как вода с шипением испарилась, и улыбнулся:

– Теперь пора. Главное, не дать ему перегреться.

Он уверенным движением положил два куска теста на железо и быстро расплющил их пальцами.

Хелен пододвинула к костру старый деревянный ящик.

– Где вы этому научились?

Мартин медленно улыбнулся:

– В одной из своих многочисленных прошлых жизней я был солдатом.

– На Пиренейском полуострове?

Мартин кивнул. Пока они готовили и поедали лепешки, он развлекал Хелен красочными, хотя и подвергшимися некоторой цензуре рассказами о своих армейских днях. Кульминацией вполне закономерно стало повествование о битве при Ватерлоо.

– После этого я вернулся… к своим делам.

Мартин встал и выпрямился. Снаружи их окутывала непроглядная черная ночь. Казалось, что на много миль вокруг нет ни одной живой души. Мартин криво усмехнулся. Оказаться заключенным в сарае наедине с этой прекрасной Юноной – какая благоприятная возможность для любовной близости. К несчастью, прекрасная Юнона была, несомненно, дамой благородного происхождения, да к тому же находилась под его защитой. Усмешка сменилась гримасой сожаления и исчезла с его лица, прежде чем Юнона успела ее заметить. Мартин протянул руку, чтобы помочь ей подняться:

– Пора спать. – Он решительно отмел свои любовные фантазии и наклонил голову в сторону лестницы. – Там наверху лежат пучки свежего сена. Спать будет достаточно мягко.

Хелен с готовностью пошла с ним. Все опасения, которые у нее возникли, за прошедшие часы бесследно растаяли. Она чувствовала себя в полной безопасности, ни на минуту не сомневаясь в том, что Мартин будет вести себя как должно. В этом приключении они стали своего рода друзьями.

От Мартина не укрылась симпатия, которую она к нему испытывала. Его спутница казалась ему какой-то странно трогательной, не похожей на тех женщин, которые ему обычно встречались. Протянув руку к лестнице, Мартин отцепил лампу.

– Я полезу первым. – Он улыбнулся. – Вы сможете подняться по лестнице сами?

Мысль о том, что ее потащат по лестнице, перекинув через плечо, как мешок с картошкой, не прельщала Хелен. Она осмотрела подъем и скинула с плеч шинель:

– Если вы возьмете это, я думаю, что справлюсь.

Мартин быстро поднялся наверх, прихватив шинель и лампу. Он держал лампу так, чтобы освещать Хелен путь. Подобрав юбки на одну сторону и стараясь не оступиться, она осторожно начала подниматься.

Мартин, глядевший на нее сверху, беззвучно сыпал проклятиями. Он думал, что, если он поднимется наверх, это будет более правильно, поскольку это избавит ее от возможной неловкости, связанной с тем, что ее лодыжки и икры могли оказаться на виду. Но то, на что он смотрел сейчас – великолепная сливочного цвета грудь во всей красе, едва прикрытая низким вырезом платья, – выглядело не менее соблазнительно. И ему предстояло провести рядом с этой женщиной ночь, не смея даже к ней прикоснуться?

Мартин стиснул зубы и заставил лицо принять подобающее выражение.

После того как Хелен благополучно поднялась наверх, он добрался до чердачного окна и приоткрыл его, пустив внутрь холодный ночной воздух и неверный лунный свет, пробивавшийся сквозь дождевые тучи. Загасив лампу, Мартин поставил ее на безопасное, освещенное луной место. Еще раньше он принес из коляски дорожное одеяло. Он расстелил на сене свою шинель и, взяв одеяло, протянул его своей спутнице:

– Вы можете лечь здесь. Укройтесь как следует, иначе замерзнете.

Хелен с благодарностью взяла одеяло, но, развернув его, поняла, что оно только одно.

– А как же вы? Разве вам не будет холодно?

Под покровом темноты Мартин скорчил гримасу. Он надеялся, что ночной воздух поможет ему остудить разыгравшееся воображение. Слишком хорошо осознавая направление своих мыслей и то, что голос может выдать его, он заставил себя придать ему большую непринужденность.

– Ночь на сеновале, заполненном сухим сеном, – ничто по сравнению с тяготами походной жизни. – С этими словами Мартин улегся на сено, вытянувшись во всю длину.

В тусклом свете луны Хелен увидела, как он улыбнулся ей. Она завернулась в одеяло и уютно устроилась на еще не успевшей остыть шинели.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Минут десять они лежали тихо. Мартин наблюдал через чердачное окно за облаками, наползавшими на луну. Потом снова во все небо сверкнула молния. Лошади негромко заржали, но снова успокоились. Он услышал, как его спутница беспокойно зашевелилась.

– Что случилось? Вы боитесь мышей?

– Мышей? – громко воскликнула Хелен и села прямо.

Мартин мысленно послал проклятие своему длинному языку.

– Не беспокойтесь насчет их.

– Не беспокоиться… вы, должно быть, шутите!

Хелен вздрогнула. Мартин ясно видел это в лучах лунного света, проникавшего через чердачное окно.

Закутавшись в одеяло, Хелен старалась побороть нарастающий ужас. Она сидела неподвижно, тяжело дыша, пока очередной удар грома не расколол ночное небо.

– Если хотите знать, я боюсь грозы. – Это признание, сделанное сквозь отбивающие дробь зубы, она произнесла голосом почти срывающимся на визг. – И еще мне холодно.

Мартин услышал в ее голосе жалобные нотки. Она по-настоящему испугалась. Черт! Гроза лишь набирала силу. Если он ничего не предпримет, чтобы успокоить ее, у нее, чего доброго, начнется истерика. Прикидывая, что безопаснее для здоровья, целомудренно провести ночь с прекрасной Юноной или оказаться на полях сражений в Испании, Мартин тяжело вздохнул и встал. Он гадал, можно ли отнести то, что он намеревался сделать, к разряду самоистязаний. Заснуть будет трудно, а может быть, и вовсе невозможно. Он подошел к тому месту, где, окаменев под одеялом, сидела женщина. Опустившись рядом с ней на шинель, Мартин обхватил ее плечи рукой и прижал к себе. Потом, не обращая внимания на ее смущенные протесты, положил ее рядом с собой, склонив ее голову себе на плечо, так что ее локоны щекотали ему подбородок.

– Теперь спите, – строго произнес он. – Мыши вас не потревожат, гроза не достанет, и вам будет тепло.

Застыв от ужаса, Хелен не смела шелохнуться в его объятиях. Боже правый, она не знала, чтó ее больше пугает, гроза или буря эмоций, захлестнувших ее. Никакой предшествующий опыт не подготовил Хелен к тому, что ей придется провести ночь в объятиях незнакомца. Но даже если бы звезды попадали с небес, она не смогла бы заставить себя покинуть это благословенное укрытие. Она была в безопасности. В безопасности от всего, что могло угрожать ей извне. Постепенно на Хелен снизошла уверенность в том, что и вблизи ей ничто не угрожает.

Эта уверенность медленно проникла во все уголки ее охваченного испугом и смущением сознания. Ее зажатые мышцы расслабились, из конечностей ушло напряжение. Мужчина, в объятиях которого она лежала, не шевелился и не издавал ни звука. Он дышал ровно и глубоко. Щека Хелен ощущала уверенное биение его сердца. Ей нечего бояться.

Хелен успокоилась.

Когда она, обмякнув, прильнула к нему, Мартин мысленно выругался, стараясь, чтобы ни один мускул не дрогнул.

– Спокойной ночи, – сонно вздохнула Хелен.

– Спокойной ночи, – деревянным голосом отозвался Мартин.

Однако Хелен все никак не засыпала. Гроза продолжала терзать окрестные поля, а в сарае все было тихо и спокойно. Мартин, который никак не мог отвлечься от теплого и бесконечно манящего тела, лежавшего рядом, чувствовал, как женщина вздрагивала при каждом ударе грома. После очередного, особенно сильного раската Хелен пробормотала:

– Я только что поняла, что даже не знаю вашего имени.

Эту маленькую ложь Хелен могла объяснить соображениями приличий. На самом деле она уже несколько часов гадала, как изловчиться, чтобы поделикатнее задать этот вопрос.

– Мартин Уиллисден к вашим услугам. – Несмотря на полыхавший в нем пожар, Мартину удалось улыбнуться. Он действительно был бы рад услужить ей любым способом.

– Уиллисден, – зевая, повторила Хелен. Вдруг ее глаза распахнулись сами собой. – О боже! Неужели вы Мартин Уиллисден? Новый граф Мертон? – Хелен повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

Ее восклицания позабавили Мартина.

– Боюсь, что так, – ответил он. Мартин опустил голову, но в темноте не мог разглядеть ее лица. – Судя по всему, молва обо мне бежит впереди меня.

– Молва о вас? – Хелен выдохнула. – Да будет вам известно, милостивый государь, что все старые девы уже две недели только о вас и говорят. Они просто умирают от нетерпения поскорее вас увидеть! Они думают: неужели эта паршивая овца, получив титул, собирается присоединиться к приличному обществу? Или он решил пренебречь всеми нами?

Мартин рассмеялся.

Хелен чувствовала, как смех сотрясает его грудь. Ее вдруг охватило желание протянуть руки и погладить ее, сплошь покрытую твердыми мускулами. Хелен решительно отвергла намерение, снова положив голову Мартину на плечо.

– Я не охотник до театральных эффектов. – Мартин немного подвинулся, чтобы ей было удобно. – С тех пор как я вернулся в Англию, у меня обнаружилось слишком много дел, которые нужно привести в порядок, чтобы я стал афишировать свое присутствие. Сейчас я возвращаюсь из своего родового поместья. Когда доберусь до Лондона, то, несомненно, присоединюсь ко всем общепринятым развлечениям.

– Общепринятым развлечениям? – эхом вторила ему Хелен. – Конечно. Могу себе представить.

– Неужели? – Не в силах сдержаться, Мартин повернулся к ней, но не смог увидеть ее лицо. Хотя он мог представить себе его – зеленые глаза с янтарными искорками под каштановыми бровями идеальной формы, прямой маленький нос и красивые полные губы, словно созданные для поцелуев. – Разве вы знаете, как развлекаются настоящие повесы?

Хелен с трудом удержалась, чтобы не сказать, что была замужем за одним из них.

– Более чем достаточно, – ответила она, полагая, что такой ответ вполне соответствует действительности. Она вдруг с удивлением подумала, что за странный разговор они ведут, и тихонько засмеялась. – Мне кажется, я должна обратить ваше внимание, что наша беседа становится совершенно неприличной. – Она произнесла эти слова без смущения и с легким сердцем, что вполне соответствовало ее настроению. Хелен прекрасно отдавала себе отчет в том, что сложившаяся ситуация выглядит в высшей степени неприличной, и тем не менее она казалась ей совершенно естественной и доставляла очевидное удовольствие.

С тихим вздохом Хелен пошевелилась, уютно устроившись рядом с ним.

Мартин стиснул зубы, стараясь не реагировать. Тихий смех, который он назвал бы смехом сирены, сорвался с ее губ.

– Я вдруг подумала, что ускользнула из рук одного фата, чтобы провести ночь в объятиях самого знаменитого ловеласа, которого когда-либо рождал Лондон. Возможно, из всего этого следует какая-нибудь мораль. – Она снова засмеялась и, к глубочайшему изумлению Мартина, заснула невинным сном младенца.

Мартин лежал неподвижно, глядя на грубые потолочные балки у себя над головой. Признание в том, что ей знакомы нравы повес и их забавы, показалось ему очень странным. Странным и интригующим. Прежде чем его воображение, так и рвавшееся на волю, завело его слишком далеко, Мартин решил отложить обдумывание этого странного заявления до лучших времен.

Он сосредоточил все свои усилия на том, чтобы заснуть. Сначала он попытался сделать вид, что никакой женщины рядом нет. Это оказалось невыполнимым. Потом попробовал думать о своей бывшей любовнице, мулатке Эрике. Это тоже не сработало. Каким-то непонятным образом темные кудри Эрики и ее кофейного цвета кожа обернулись золотыми локонами и соблазнительными изгибами белого тела. Вместо маленькой с темными сосками груди Эрики перед глазами Мартина возникли более полные белые груди с едва различимыми розоватыми ореолами вокруг сосков. Его опытному глазу ничего не стоило дорисовать то, что скрывало шелковое платье, и этот образ стал настоящей пыткой для его сознания. В конце концов, поклявшись во что бы то ни стало узнать имя прекрасной Юноны и уложить ее в постель, как только она будет возвращена в свой дом и больше не будет находиться под его опекой, Мартин заставил себя не думать ни о чем.

Еще через час ему удалось забыться беспокойным сном.