– Чего это мы встали? Через пять минут Волховстрой.

Иваныч пожал плечами и поинтересовался:

– А у тебя семья есть?

– Есть девчонка. Встречаемся… Но я жениться не спешу. Как говорит один мой знакомый, хорошее дело браком не назовут.

Зимин улыбнулся из вежливости:

– Как знать…

– А вы раньше были женаты?

– Был когда-то. Разошлись. В то время было принято говорить: «не подошли друг другу». Я тогда выпивал здорово, а супруге это не нравилось. Жалею сейчас, конечно. Я так любил ее! Сейчас бы уже внуков нянчили…

Леша предложил пойти покурить. В тамбуре им повстречался Максим Игнатьевич:

– Та-ак! Курить идете? Марш на улицу, через соседний вагон! Похоже, надолго встали.

– А что случилось-то? – поинтересовался Зимин.

– Да с Ладожского передали, что перед нами сход с рельсов… Товарняк… Так что курите, ребята, на улице. Посадку объявят.

Александр Иванович вместе со своим новым приятелем вышел на улицу. Подвыпившие пассажиры на чем свет стоит материли ОАО «РЖД» и господина Якунина иже с ним.

Зимин засмеялся:

– Во народ! Им всегда крайний нужен! Да в Европе из-за снегопадов такое сплошь и рядом… Ладно, Леш, пойдем, холодно.

В теплом купе Леху быстро сморило, и он задремал. Александр Иванович погрузился в свои мысли: «Не опоздать бы в Питер! Я так не то что погулять по родному городу в последний раз, и на „Сапсан“ опоздаю».

В купе постучали, и, не дождавшись ответа, в раздвинувшуюся дверь просунулась знакомая усатая физиономия:

– Друзья мои, тут, похоже, на несколько часов заминочка.

Музыкант проснулся и переспросил:

– Чего, Максим Игнатьевич?

– Я говорю, тут на несколько часов геморроя. Лех, если хочешь – дуй на станцию: там наши сейчас наркоту на исследование в Питер повезут. В уазике место найдется.

– А далеко до станции?

– Километра полтора-два.

– Блин, золотой вы человек, Максим Игнатьевич! А можно Иваныча с собой взять?

– Иваныча? – пробурчал в усы страж порядка. – Подружились уже? Ха-ха-ха! Стокгольмский синдром, понимаешь! Ха-ха! Да можно! Давайте, только не треплитесь особо, когда мимо вагонов пойдете. Если что – вы местные, волховские. А ну как все с вами захотят?

– Спасибо вам большое. Как вас благодарить? – вежливо поинтересовался Зимин.

– Да ладно! Ребятам пива купите. Счастливо!

Шли молча. Стоящие возле вагонов пассажиры лишних вопросов не задавали. Судя по протоптанной в снегу вдоль полотна тропинке, попутчики не были первопроходцами.

На вокзале частники гастарбайтеры уже ловко формировали пассажиров поезда в группы: кому до Народной улицы, кому к метро.

Леха подошел к водителю уазика и сказал вполголоса:

– Мы от Максим Игнатьича…

Румяный сержант строго посмотрел на гитарный кейс:

– Гробину эту в задний отсек клади и залезайте.

Не успели Зимин с музыкантом занять места в теплом, ласково тарахтящем чуде отечественного автопрома, как водителя начали осаждать люди с сумками и чемоданами: «Возьми до города, а! По тысяче с носа заплатим! Чурки оборзели – по две просят!»

Сержант нахмурился:

– Граждане, отойдите от машины! Во-первых, мы не в город, во-вторых, не «чурки», а лица кавказской национальности, а в-третьих, машина служебная, гражданским не положено!

Одна тетка в енотовой шубе не унималась:

– А эти кто? Не гражданские, что ли?

– Это опергруппа.

– Да какая опергруппа?! Очкарик-то ладно, а второй-то наркоман наркоманом!

– Он сотрудник под прикрытием, мамаша! – невозмутимо отрезал водитель и врубил первую передачу.

Сержант оказался Лехиным тезкой, большим любителем «Короля и Шута» и «ФПГ». По пути слушали «Наше радио», травили анекдоты. Водитель согласился после экспертизы на обратном пути закинуть Иваныча на Московский вокзал. Жизнь налаживалась.

Без пятнадцати одиннадцать уазик притормозил на Народной. Водитель сказал:

– Ща, я в магазин и обратно. Надо экспертам коньяка купить, чтобы наше исследование сразу сделали, а то скажут к шести утра приезжать. Где я буду всю ночь болтаться?

– Да сиди, Леха! Я возьму, с нас же причитается! – сказал музыкант.

– Я тоже прогуляюсь, – поддержал его Зимин и вылез из машины.

В магазине он спросил у Алексея:

– Леш! Деньгами не выручишь? Я тебе потом на карточку переведу или переводом. Хочу по городу погулять: кафе там, такси… Время есть до утра.

– Да поехали ко мне, Иваныч! Я сейчас один дома. Сеструха в Москве. Посидим… А денег дам, сколько надо. Деньги есть! Мне ребятам только полташку отложить.

– Ну, не знаю…

– Девушка! Дайте три бутылки вот этого коньячка, – не дождавшись ответа Зимина, попросил Алексей продавщицу.

Александр Иванович послушно побрел за ним на улицу.

Музыкант торжественно вручил водителю две бутылки:

– Спасибо огромное, тезка! Это тебе и алчным химикам. Дружище, у нас планы поменялись: закинь нас на «Елизаровскую».

– Не вопрос!

На углу Бабушкина и Крупской тормоза весело заскрипели. На прощание Леха оставил водителю номер сотового и велел звонить, если эксперты будут динамить:

– Нечего их напитками потчевать! Приезжай к нам, посидим: у меня пельмени есть. Утром встанешь как человек и заберешь наркоту свою.

– Не, мне на базу бы пораньше вернуться. А за приглашение спасибо! Удачи!

– Так… Вот тапочки, Иваныч! Давай мой руки – и на кухню. – Леха прислонил гитару к стене и начал расшнуровывать ботинки.

– Ты что, в квартире куришь? – поинтересовался Зимин, заметив на кухне пепельницу.

– Да вообще-то нет. Просто ребята недавно заходили. – смутившись, начал оправдываться Леха.

– Я покурю тогда в окошко?

– Да! Курите, конечно, – музыкант почему-то опять перешел на «вы».

В холодильнике нашлось полпачки пельменей. Синие язычки пламени вяло полизывали кастрюлю с водой.

Может, по чуть-чуть, пока вода закипает? – осторожно поинтересовался Леха у Зимина.

– Мне совсем немножко, ладно? Без закуски тяжеловато.

Магазинный коньяк оказался приятнее на вкус, чем железнодорожный, и доброе тепло растеклось по желудку, мягко ударяя в голову.

Нехитрые пельмешки, судя по всему добытые неприхотливым холостяком в ближайшей «Пятерочке», показались Зимину необыкновенно вкусными. За неимением сметаны в дело пошел майонез вперемешку с кетчупом.

– Кепонез! – гордо прокомментировал название рукодельного соуса Леха.

– А у нас на севере его кетченезом кличут, – засмеялся в ответ Иваныч.

– Мне кажется, если бы такая штука была в продаже – она пользовалась бы спросом.

– Несомненно. Поставь чайку, а?

Остатки коньяка приятели запили чаем и задумчиво закурили. Каждый думал о своем. Леха думал: «Какой прикольный дядька – Иваныч. Жалко, на ПМЖ сваливает, я бы его на концерт зазвал». А Зимин, приятно удивленный, не переставал восхищаться: «Повезло же мне с попутчиком. Жаль, что знакомство так криво началось…» – и негромко произнес:

– Леш! Там, в поезде… Ты уж извини меня, ладно, что я, не разобравшись…

– Да проехали, Иваныч! Послушай лучше мою песню новую.

Леха ушел в комнату и через пару минут вернулся на кухню с акустической гитарой.

– Исполняется впервые! – улыбаясь и шутливопафосно раскланиваясь, уведомил музыкант одинокого зрителя и плюхнулся на табуретку подкручивать колки на потертом грифе. Наконец первая и шестая зазвучали в унисон, и Леха начал дворовым боем:

 
Что нам всем от жизни надо – да почти что ничего:
Лишь бы солнышко светило нам в разбитое окно,
Лишь бы песенка писалась, лишь бы вместе навсегда,
Лишь бы мама улыбалась – остальное ерунда!
Нам на месте не сидится, мы танцуем и поем:
Тех, кто смерти не боится, забирают в рай живьем.
Что там будет? Что случится и когда погасят свет?
И куда нам торопиться, если будущего нет?
 
 
Кто-то не верит, а кто-то хоронит.
gggПыльное небо над головой.
Главный инструктор по обороне ушел домой…
 

– Я так понимаю, это что-то типа «На смерть поэта»? – осторожно поинтересовался Зимин, когда Леха доиграл финальное соло.

– Ну, в общем, да… Про Егора… А следующая-про СашБаша!

– А у тебя еще чего-нибудь выпить найдется?

– Бальзам есть… Рижский…

– Нет, не вариант… Давай лучше чайку.

Пили по-стариковски: вприкуску из блюдечка – Лехе понравилось.

Он исполнил еще пару-тройку песен. Зимину, похоже, они действительно пришлись по душе:

– Нормальные тексты у тебя. Да и стиль хороший ты выбрал. Нынешнее-то поколение сам знаешь, что предпочитает – «дыц-дыц-дыц». Скушают таблеточку особую и дрыгаются до утра. А альбомы-то есть записанные?

– Обижаешь, Иваныч. Пошли!

Леха привел Зимина в комнату. Над письменным столом, на полке, на самом почетном месте стояли три CD. Музыкант повертел их в руках, дал посмотреть гостю и прокомментировал:

– Этот недавно записали. Здесь в основном все хиты за последние пять лет.

– А можно…

– Да не вопрос!

Пока Леха рылся в ящике стола в поисках фломастера, чтобы украсить коробку с альбомом своим автографом, Александр обратил внимание на фотографии, которые были развешаны по всей комнате. Одна из них, на которой была изображена молоденькая симпатичная девчушка, показалась ему знакомой:

– Это твоя девушка?

– Не-е, – засмеялся Леха, – это Светка, сеструха.

– Красивая…

– Это с выпускного фотка. Хотя сейчас она тоже ничего. Хорошая девчонка, но характер. Да и с мужиками не повезло: сначала за одноклассника замуж вышла – наркоманом оказался, потом с каким-то коммерсом связалась. Он ее в Москву увез, а потом на секретарше своей женился.

– А что же она не вернулась?

– Ну, во-первых, работа у нее там. Страхование или что-то из той же серии – платят нормально. Во-вторых, – Леха с досадой махнул рукой, – она почему-то думает, что я на нее буду косо смотреть. В последнее время у нас как-то отношения не складываются. Я подозреваю, что она из-за меня возвращаться не хочет. В общем, хрен их, баб, разберешь. Сейчас вроде нашла себе какого-то дядьку возрастного… Не знаю…

Зимин приблизил лицо к фотографии: «Как похожа. И тоже Света».

Музыкант закончил с дарственной надписью и торжественно вручил гостю альбом.

– Спасибо! – поблагодарил Зимин.

На выходе он остановился, его прошиб холодный пот и стало тяжело дышать. Слева от двери, над комодом, висела фотография в черной рамке. Со снимка, сделанного, видимо, лет десять назад, устало улыбаясь, смотрела его бывшая жена – Валентина.

– Иваныч! Иди ложись – я тебе в гостиной постелил, – раздался из глубины квартиры голос музыканта.

– Спасибо, Леша! Я посижу еще немножко, покурю. Что-то не спится…

– Если что-полотенце в шкафу, в ванной там щетка зубная новая. Разбуди, как будешь уходить!

– Ладно! Спокойной ночи!

– Угу! – ответил Леха уже сонным голосом и зашаркал тапками в сторону своей комнаты.

Во сне за Лехой гнались то волки, то собаки. Когда он, уже выбившись из сил, оглянулся, из всех преследователей остался только здоровенный, судя по шерсти с проседью, уже немолодой дворняга с большими печальными глазами. Леха остановился и сжал кулаки, готовясь к схватке, но пес почему-то сменил трусцу на неторопливую поступь, подошел к нему, лизнул руку и засеменил прочь, виляя хвостом.

Леха проснулся и поплелся на кухню – хотелось пить. За окном светало, но фонари еще горели. В их лучах, ярко подсвеченные, кружились лохматые неуклюжие белые хлопья. Высасывая прямо из горлышка чайника остатки живительной влаги, музыкант остановил свой взгляд на аккуратном конверте, прижатом к кухонному столу бархатной коробочкой в виде сердца.