В разуме, которым человек наделен от Бога, есть некое начало природного знания, которое помогает нам отличать добро от зла. Это свойство не утратилось после грехопадения, но благодаря ему человек может постигать смысл своего существования, а также назначение всего сотворенного и таким образом обрести веру. Если человек не развратится ложными теориями потерявших ум людей и пойдет правым путем веры к Создателю Богу, то, по мере того как он будет стараться соблюдать заповеди, в его душе начнет рождаться страх Божий.
Страх этот – плод Божественной благодати. Он является неким отражением веры. Речь здесь не идет о психологическом страхе. Страх Божий также не имеет ничего общего с трусостью и предубеждением. Он, единственный в своем роде, может иметь различные проявления, которые мы и попытаемся описать. Основание страха Божия – это вера в Бога. Стараясь жить по вере, мы открываем в себе ужасающее противление и отступничество, которыми предаем Отеческую любовь. Тот, кто имеет зрение своих грехов, получает силу страха Божия. Когда эта священная сила начинает действовать, тогда удаляется земной страх и все, что с ним связано. Живой пример страха Божия от начала века являли те подвижники, которые с дерзновением принимались за скорбные и тяжкие труды, чтобы соблюсти заповедь Божию, которую внушал им Божественный страх. Чтобы избежать соблазнов, они удалялись в пустыню (как и сейчас это случается) и пребывали там среди диких зверей и разбойников, среди лишений и непредвиденных опасностей, как говорит апостол Павел, «терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11, 37–38).
Через это самоумерщвление, которое выше человеческого понимания, они свободно получили плод Божественного страха – блаженный плач, вызванный чувством удаленности от возлюбленного Бога. Как может чувственный мир себялюбия и безверия понять причину, по которой боголюбцы презирают все мирское и рыдают, как матери над могилами своих возлюбленных детей? Насколько глубоки корни зла! Одними человеческими силами выкорчевать их невозможно. Те, кто не познал таинственного действия благодати, никогда не поймут до конца духа богобоязненных. У Бога нет лицеприятия. Благодать дается только тем, кто верит в Бога и предает себя всецело попечению Божию. От дара Божественной любви, подобно всходам, появляются слезы. Эти слезы снова умножают любовь, и если не прерывается это святое действо, то приходит упоение, как называет такое состояние авва Исаак Сирин. Это то упоение, от которого напоялись сонмы пророков и Апостолов, мучеников и всех тех, кого исчисляет великий Павел, говоря, что их не смогли отлучить от Христа «ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни голод, ни нагота, ни опасность, ни меч» (Рим. 8, 35); «ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь» (Рим. 8, 38–39). Таковые от всего сердца воспевали: «за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим. 8, 36–37).
«Что ты имеешь, чего бы не получил?» (1Кор. 4,7) Каждый дар благодати подобен языку пламени Божественной любви. Чтобы сердце было способно вместить это Божественное пламя, следует доказать на деле самоотвержение и долготерпение в различных искушениях, которые по сути дела преследуют одну цель – представить нас неверными перед возлюбленным Христом. Между дарами благодати и подвигом веры существует определенная связь. Те, кто следует путем заповедей Христовых, перерождаются, духовно преображаются. Это происходит со всеми не одинаково, но в соответствии с усердием каждого. Тех, кто сраспинается Иисусу Христу, Божественная благодать уподобляет Тому, Кого они любят. В этом заключается богословие Креста, и Павел воспевает Крест как свет Божественной любви.
Еще раз напоминаю о большом значении страха Божия как первооснове всего и фундаменте покаяния. Авва Исаак, шествовавший путем трезвения, говорит об этом следующее: «Страх Божий есть начало добродетели. Называют его также плодом веры, и зарождается он в сердце, когда ум человека отвращается мирской суеты, чтобы собрать свои мысли, блуждающие по сторонам…»[6].
Божественный страх – это не продукт умственной деятельности и не плод интеллектуальных усилий, но дар Божий, дарованный тем, кого Отец Небесный привлек к себе (Ин. 6, 44). Это, опять же, именно те, кто всецело уверовал в Пришедшего призвать грешников к спасению (Мф. 9, 13). Это те, которые без сомнения признают Его Божественную природу и истину Его святых заповедей. Таковым становится очевиден мрак всеобщего отступления и его онтологическая глубина. Кто не чувствует этого своего отступления, тот «умрет во грехах своих» (Ин. 8, 24). Это ощущение греха зачинается и живет только там, где отношения Бога, как Творца и Господа, и человека, как творения, имеют личностный характер. Любое другое чувство и определение греха свидетельствует о заблуждении и неправильном понимании. В этой атмосфере личностных отношений и общения с Богом грех оценивается как преступление против Отеческой любви Божией[7], как явное удаление от Бога через склонение воли на страсть и развращение. Поэтому страх Божий проявляется в полном воздержании, которое есть орудие против себялюбия.
«Начало премудрости страх Господень» (Пс. 110, 10). Этот страх даруется свыше, и его действие заключается в том, что человек ощущает сначала Бога, а потом самого себя. Сила этого страха помещает нас перед судом Божиим, где в присутствии Божием почти явственно обличается наша вина. Убежденность в собственной греховности дается большим трудом и душевным страданием. Мы задыхаемся во тьме неведения, ибо господствующие над нами страсти свидетельствуют о нашем нечувствии. Только Божественный страх пробуждает нас от беззаконной жизни и просвещает светом благоразумия.
С одной стороны, мы осознаем опасность нашего положения, а с другой – подтверждаем святость и кротость Божию. О значении Божественного страха нет нужды много говорить. Без его очищающего действия не открывается путь к Божественной любви. Страх Господень – не только начало премудрости, но и начало любви Божией. Благодаря ему душа переживает познание своего греховного состояния, прилепляется к Богу и не желает больше разлучаться с Ним. Этот страх вызывает в нас изумление перед открывшимся Богом. Мы чувствуем, что недостойны такого Бога, и ужасаемся[8].
В начале покаяния нет иного чувства, кроме душевного страдания от ощущения вины. Но если мы пребудем непреклонны, тогда незаметно приближается, хоть и сокровенный, свет благодати, и исполняет нас чувством присутствия Божия. «Здесь мудрость» (Откр. 13, 18). Если с точностью будем соблюдать законы и предписания Божественного страха, не оскверняя свою волю себялюбием и эгоизмом, начинается духовное возрастание «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4, 13).
Но преуспеяние это на практике бывает опасно из-за пагубного эгоизма, который всегда следует за доброделанием. Как тень следует за телом, так и за благим помышлением следует помысл тщеславия. Ради безопасности подвизающихся Бог попускает, чтобы они шествовали обрывистыми и труднопроходимыми дорогами (которые по внушению врага кажутся изнурительными для ума и тела), дабы никто из них не думал о себе высоко. Это есть некоторым образом «жало в плоть, …удручать их, чтобы не превозносились» (2Кор. 12, 7).
Величайшим благодеянием всеблагаго Владыки для нашего удобопреклонного к злу естества является покаяние. Без него никто из людей не получит спасения, сколь бы ни был совершен замысел Божий о спасении мира. «Помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8, 21), грехолюбивое расположение есть большей частью свойство человеческой природы. Нет человека без греха, «аще и един день житие его на земли» (Иов. 14, 5). Покаяние в нашем продолжительном странствии[9] имеет два благотворных этапа. Начальная степень покаяния – это сожаление о совершенных ошибках, следующая степень – исправление ошибочного действия, которое явилось причиной нарушения заповеди.
Согласно духовному рассуждению наших отцов, вся деятельность человека берет начало от ума. Ум улавливает через представление всякий помысл, чтобы постепенно привести его в действие. Вот что говорит рассудительнейший из отцов Максим Исповедник: «Не пренебрегай помыслами, чтобы из-за этого не пренебречь и делами. Ибо не согрешивший прежде мысленно не согрешит никогда и на деле»[10]. За неправильными помыслами следуют столь же неправильные поступки. Покаяние в буквальном смысле означает обращение ума к предшествующему состоянию, то есть к правильному порядку вещей. Однако в наше время покаяние чаще всего люди связывают с прощением грехов…
Согласно апостолу Павлу, мы, будучи «проданы греху» (Рим. 7, 14), который живет в нас, представляем собой чудовищное тело смерти (Рим. 7, 24). И про нас же сказано: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном» (Еф. 1, 3–6). Хвалимся избранием и чувствуем присутствие Отца нашего, «Который обитает в неприступном свете» (1Тим. 6, 16).
Однако необходимы старание и труд, чтобы умножалась жажда Бога и мы все глубже и глубже познавали Его Самого и величие нашего призвания. Кто же Он есть? Не есть ли Абсолютный, «СУЩИЙ»[11], Начало всего, открытый как Личность и Ипостась – «A3 ЕСМЬ» (Исх. 3, 14)?
Мы познали Его через Единосущного и Единородного Его Сына. «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1, 18). Равным образом познаем Бога Отца и через Духа Святаго: «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14, 26).
Собезначальное и совечное Отцу и Духу, воплощенное Слово Божие говорит в начале Своего Благовествования: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17). Сладчайший Иисус, наш Спаситель, стал для нас путем к Отцу и Духу. А Отец и Святый Дух опять соединили нас с Сыном. Итак, полнота богопознания есть большей частью правильная вера и упование.
Во многих своих псалмах Давид достохвально исповедует покаяние: «Боже, Боже мой, вонми ми, вcкую оставил мя еси? Далече от спасения моего словеса грехопадений моих. Боже мой, воззову во дни, и не услышиши, и в нощи, и не в безумие мне. Ты же во Святем живеши, хвало Израилева. На Тя уповаша отцы наши: уповаша, и избавил еси я. К Тебе воззваша, и спасошася: на Тя уповаша и не постыдешася» (Пс. 21, 2–6).
Отцы наши, у ног которых мы учились и чьи слова слышали своими ушами, описывали, насколько возможно было нам понять, глубину и высоту истинного покаяния. Приводим здесь немногое из этих поучений.
Покаяние, то есть изменение ума, начинается с просьбы о прощении грехов у Бога. Если далее человек не повторяет то, в чем каялся, то достигает с помощью благодати Христовой «даже до третьего неба» (2Кор. 12, 2) и слышит неизреченные и непостижимые глаголы, и поучается в созерцаниях. Тот, кто испытывает это, не в состоянии пересказать и истолковать тем, кто непричастен этой благодати. «В теле ли, вне ли тела – не знаю» (2Кор. 12, 2). Эти слова относятся не только к Павлу, но ко всем пламенно кающимся. Сокрушенный и смиренный дух человека, со всей любовью жаждущий Спасителя Христа, пленяется и бывает восхищен Им, и человек сам не понимает, где он и что с ним. Как говорил наш приснопамятный Старец, тогда безмолвствуют чувства и ум не способен думать, но находится в совершенном изумлении. Когда же человек приходит в себя, возвращается в материальную плоскость, то и тогда может выразить или описать пережитое состояние весьма приблизительно, если вообще это бывает возможно. Апостол Павел писал коринфянам, что он «был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор. 12, 4), поскольку «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор. 2, 9). Мы лишь отчасти знаем и понимаем то, что находится по ту сторону чувственного мира.
Отцы наши говорят, что зрение своих грехов есть величайший дар Божий, который выше любых высоких созерцаний. Когда мы осознаем нашу внутреннюю тьму, когда открывается нам все безобразие и отвратительность греха, тогда и Божественная благодать подает помощь и удостаивает своего утешения.
Святой Исаак говорит о разных видах утешения и благодатной помощи, которая посылается особенно тем, кто долготерпит в продолжительных искушениях. «Когда захочу встать для совершения службы Божией (молитвы), Бог позволяет мне совершить одну славу[12], а что до остального, то, если буду стоять три дня, в изумлении пребываю с Богом, и нимало не чувствую труда». И, продолжая свое слово, авва Исаак рассказывает следующее: «…стоял [я] на дворе келий моей, между тем как солнце было еще высоко, [и,] начав службу, только в продолжение первой славы совершал оную с сознанием, а после того пребывал в ней, не зная, где я, и оставался в сем положении, пока не взошло опять солнце в следующий день и не согрело лица моего. И тогда уже, как солнце начало сильно беспокоить меня и жечь мне лицо, возвратилось ко мне сознание мое, и вот увидел я, что настал уже другой день»[13]. Возможно, кто-то подумает, что такие подвиги могли совершать только древние отцы. Но «вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8) Господь дает Свою благодать и сегодня всем, кто желает подвизаться.
О проекте
О подписке