Глава 2

Мне снился очень странный сон, где я был то каким-то князем Пожарским, то Камнем, то великим князем Алексеем Александровичем Романовым. Суть происходящего во сне от меня постоянно ускользала, да и картинки вокруг менялись как в калейдоскопе, впрочем, как и действующие лица: то я разговариваю со смутно знакомым мне Прохором, то с очень красивыми, но такими разными девушками с именами Алексия и Виктория, то молодой человек с карандашом в руке молча меня разглядывает и велит не двигаться, а девушки с именами Инга, Наталья, Анна, Ксения и Кристина в это время, взявшись за руки, весело водят вокруг нас с ним хоровод… И вот после этого весёлого хоровода, от которого уже начала кружиться голова, сон из странного как-то резко скатился в тревожный – вокруг было много бойцов в пятнистом камуфляже, масках, шлемах и с оружием, потом спецодежда окрасилась в чёрный, а бойцов становилось всё меньше, пока не оказалось всего четверо. Внезапно они резко вскинули руки и указали на что-то, находящееся у меня за спиной. С трудом повернувшись, я увидел стоящего в нескольких метрах от нас огромного мужчину в темном плаще и такой же тёмной кепке, вместо лица у него зиял чёрный провал, в который меня с непреодолимой силой и потянуло.

– А-а-а!.. – заорал я от первобытного ужаса.

И проснулся…

Ощущения были хреновыми – глаза открылись с большим трудом, и тут же пришлось их с таким же трудом закрыть, спасаясь от яркого света. Попытка встать закончилась лишь тем, что мышцы отказались меня слушаться. После ещё одной попытки подняться чья-то рука легла мне на грудь и прижала. Только сейчас я обратил внимание на какой-то писк и знакомый голос:

– Лёшка, Лёшка, лежи. Расслабься и просто лежи. – Это был Прохор. – Ты глаза не открывай, я тебя сейчас возьму за руку, а ты, если сможешь, при положительном ответе сжимай мою ладонь. Договорились? – Я изо всех сил стиснул его пальцы. – Отлично! Тебя зовут Алексей? Правильно! Ты узнал мой голос? Правильно! Я Прохор? Правильно!

Были и другие вопросы, которые тупо начали меня раздражать. Складывалось полное ощущение того, что Прохор сюсюкается со мной, как с маленьким ребёнком, даже голос у него был такой же, как в моём детстве. И, перестав на эти вопросы отвечать, я снова попытался аккуратно открыть глаза и подождать, когда они привыкнут к свету. Наконец это случилось, и четыре мутных пятна обрели резкость, превратившись в глупо улыбающихся Прохора, Вику и Владислава Михайловича Лебедева, рядом с которыми стоял незнакомый мужчина с озабоченным выражением лица, одетый в белый халат.

– Что я говорил? – спросил тем временем Лебедев у остальных. – Через пару дней Алексей Александрович будет в полном порядке!

– Цыц! – зашипел на него Белобородов.

– Самое главное, что его императорское высочество пришёл в себя, – веско сказал доктор. – А дальше будем посмотреть…

Вика же подскочила ко мне и схватила за другую руку.

– Лёшка, а меня ты помнишь?

Что за ерунда происходит? Почему этот вопрос Вика задала с такой надеждой в голосе и соответствующим выражением лица? Почему она вдруг решила, что я могу её забыть?

– Какого хрена тут происходит? – попытался спросить я, но кроме глухого карканья непослушные связки ничего выдавить не смогли.

И вообще, где я? Судя по обстановке, это палата в больнице, да ещё и доктор… Что за ерунда?

А врач в это время отвернулся, что-то взял, подошёл, отодвинув расстроенную Вику, и поднёс к моим губам стакан с водой.

– Алексей Александрович, пить только маленькими глотками. Если поняли меня, моргните.

Я моргнул, и доктор аккуратно начал вливать воду. Только после этого пришло осознание того, насколько же во рту было сухо.

– Где я? – удалось прошептать, после того как врач отнял стакан.

– Алексей Александрович, вы в больнице, – ответил он. – И вам сейчас требуется покой.

– Я лучше знаю, – отодвинув доктора в сторону, шагнул ко мне Лебедев. – Что последнее помните, Алексей Александрович?

После этого вопроса в голове как плотину прорвало, последние воспоминания буквально встали перед глазами: звонок Орлова в университет, рассказ Прохора в машине об обстоятельствах захвата заложников, беседа с Лебедевым и его утверждение, что я справлюсь, совещание в кунге и дикое погружение в темп при настройке на афганцев и заложников. А потом чернота…

– Что с детьми? – прошептал я.

– С детьми всё в порядке, – выдохнув, ответил Лебедев. – Все живы-здоровы. Этих четверых террористов взяли чисто, они не оказали никакого сопротивления. А вы, Алексей Александрович, под конец операции потеряли сознание от перенапряжения, а потом больше чем на двое суток впали в кому. Сейчас вечер среды. Не переживайте, скоро всё пройдёт, будете как новенький, – улыбнулся он. – Не прощаюсь. – Лебедев взял доктора под локоток, и они исчезли из моего поля зрения.

– Лёха, я тоже отойду на минуточку, – Прохор наконец отпустил мою ладонь. – Надо пару звонков сделать. И вернусь. – Он тоже встал и вышел.

А меня кинулась обнимать Вика.

– Лёшка, мы тут все уже испереживались! Как же ты всех напугал! Леська после своих концертов ночью прилетает, мы с ней в соседней палате ночуем, а днём она обратно в аэропорт и на Урал. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – прошептал я.

И действительно, в члены начала возвращаться чувствительность, но при этом волной накатила слабость.

– Вот и хорошо, вот и славно… – Вика начала гладить меня по голове. – Слышал, что Владислав Михайлович сказал? Через пару дней будешь как новенький. Хочешь я тебе расскажу, как мы школьников освобождали?

– Да.

– Так вот…

Как только Вика закончила рассказ, вернулись Белобородов, Лебедев и доктор, который начал мне светить маленьким фонариком в глаза, просил следить за ручкой, которой водил из стороны в сторону. Дальше он выгнал всех присутствующих из палаты, мотивируя это тем, что мне необходимо отдохнуть и окончательно прийти в себя. Сам же доктор, судя по звукам, выходить не стал, а устроился в уголке палаты.

Я же закрыл глаза и принялся приводить своё тело в порядок. Первым делом занялся ногами – сначала команды по сокращению мышц ног находили лишь слабый отклик, но постепенно дело наладилось, и эта проклятая слабость чуть отступила. Дальше дошла очередь до ягодичных мышц, отозвавшихся уже быстрее. Следом были мышцы рук, груди и пресса. Почувствовав, что всё тело разогрелось, решил сделать перерыв – слабость всё ещё ощущалась достаточно сильно.

Думать ни о чём не хотелось, и я постепенно погрузился в состояние полудрёмы. Разбудил меня гул голосов в соседнем помещении, открылась дверь, и, открыв глаза, я заметил перед собой императора, императрицу, отца и дядьку Николая. Сзади них маячили Прохор с Владиславом Михайловичем. Доктор же резво принёс ещё один стул, и императорская чета уселась рядом с моей кроватью.

– Ну что, внучок, заставил ты нас поволноваться! – улыбаясь, сказал царственный дед. – Как себя чувствуешь?

– Уже лучше, – прошептал я.

– Владислав Михайлович нам обещает, что в ближайшие дни уже бегать будешь. Но ты, Алексей, не спеши, полежи тут под надзором врачей, отдохни… А мы тебя навещать будем. Договорились?

– Да, – согласился я, тем более что в таком состоянии недалеко и убежишь.

– Вот и хорошо, – кивнул император.

Дальше он начал рассказывать про совет рода, прошедший в понедельник, и его итоги. Да… Объявление рода Никпаев врагами – это очень серьёзно. Но я в этом вопросе был полностью солидарен с Романовыми – другим неповадно будет.

– Тут ещё какая мысля появилась, Алексей… – продолжил дед. – Мы всё никак от короля афганского извинений не дождёмся за действия его подданных, гордый он у нас сильно. Планируем на границе с Афганистаном пару-тройку диверсий устроить. Ты у нас вроде как лицо заинтересованное и даже где-то пострадавшее, так что можешь поприсутствовать в качестве наблюдателя. – Я действительно заинтересовался. Заметив это, император хмыкнул. – Дело небыстрое, планы разрабатываются, подбираются кандидатуры. Так что не волнуйся, как раз успеешь выздороветь и форму набрать.

– Коля, какие диверсии? – вмешалась императрица. – Ты посмотри на Алексея, он вон какой бледный! А ты опять про войнушку! Дмитрий Григорьевич, – она повернулась к доктору, – вам слово.

Тот заверил присутствующих, что моё состояние стабильно, рефлексы и нервы в норме, а перспективы самые радужные. Пока он мне прописывает постельный режим, а там видно будет. И вообще, доктор считал, что меня сегодня не стоит сильно напрягать. Мария Фёдоровна согласно кивнула, когда доктор закончил, и сказала мужу:

– Николай, пойдём. Алексею надо отдыхать. Там ведь ещё Миша Пожарский едет.

– Хорошо, дорогая. Алексей, мы пойдём. – Император встал. – Выздоравливай. Завтра навестим.

Они покинули палату, а на их места сели отец с дядькой.

– Ты как… вообще? – улыбнулся отец.

– Нормально. – Мой ответ был стандартен.

– Ну и напугал ты нас с Прохором! – продолжил он. – Мне же тебя до «скорой» на себе пришлось тащить. А знаешь, сколько мне всего от Михаила Николаевича пришлось выслушать? – он скривился. – И ответить было нечего. Так что выздоровеешь и без фанатизма к тренировкам приступишь под руководством Владислава Михайловича. – Он глянул на Лебедева, который кивнул. – Пока уверенности в собственных силах не почувствуешь, никаких тебе захватов совместно с «волкодавами» и боевых действий.

– Но… – попытался возразить я.

– Считай это приказом, Алексей. – Он положил руку на мою. – Ещё навоюешься. Беспокоить тебя долго не будем, пойдём уже. – Дядька Николай с улыбкой кивнул. – И Машу с Варей скоро жди, они тоже хотели тебя проведать. – Оба встали. – Пока. Выздоравливай. Завтра навещу.

– Выздоравливай, – опять кивнул Николай, и они вышли.

А к Белобородову и Лебедеву присоединилась Вяземская.

– Вика, подойди, – прошептал я. – Лесе позвони, скажи, что со мной все в порядке, пусть не прилетает. Лучше в выходные увидимся…

– Хорошо, Лёша. Сейчас наберу Леську, – кивнула Вика и достала телефон. – Не берёт, наверное, на концерте. Сейчас ей сообщение напишу.

Тут дверь открылась опять, и вошли великие княжны Мария и Варвара. Все присутствующие поклонились и, за исключением доктора, вышли.

– Лёшка, ты как? – спросила улыбающаяся Маша, присаживаясь, Варя пристроилась рядом.

– Нормально.

– Это хорошо, а то в понедельник, когда мы с бабушкой тебя навещали, ты совсем бледный был и еле дышал. – Маша нахмурилась. – Не подумай только, что мы только в понедельник приходили, и вчера были два раза, и сегодня после лицея заглядывали… Ну, ты и дал, конечно! – продолжила она, а лица сестёр приняли восторженное выражение, особенно явно это проявилось у Вари. – Нам отец всё рассказал, как ты школьников этих вызволял! А потом как он тебя на себе тащил! Ты у нас теперь герой, Лёшка! – они заговорщицки переглянулись. – Тебе дед с отцом какой-то там сюрприз готовят, мы подслушали. – Маша мне подмигнула. – Не знаем, правда, какой… Ну, неважно. А ещё тебя в университете потеряли, мне Андрей Долгорукий сказал. Даже хотели всей компанией к тебе домой пойти, но передумали, якобы Инга с Наташкой были категорически против, типа больше они в твои дела не вмешиваются. Так что выдрессировал ты этих двоих отлично! – сёстры захихикали. – Я, понятно, молчала, – продолжила Маша, – всё же понимаю… Но сказаться больным тебе, похоже, придётся. И вообще, Лёшка, – она слегка хлопнула меня по руке, – выздоравливай скорей! Нас без тебя никуда погулять не выпустят! – сёстры приняли обиженный вид, но, долго его не продержав, прыснули в кулачки.

– Вот такая она, значит, сестринская любовь? – прошептал я, растягивая потрескавшиеся губы в улыбке.

– А что ты хотел от избалованных принцесс? – ответила Варя, и они снова захихикали.

Сестры пробыли ещё минут пятнадцать, вывалив на меня все события, которые произошли с ними в последние дни в лицее, посетовали, что мы не сможем собраться завтра в «Избе», хотя предложения провести это мероприятие без моего участия от моих университетских друзей поступали.

– Мы отказались, Алексей! – гордо выпрямилась Мария. – Из солидарности с больным тобой! Но за это ты нас всех в «Избу» позовёшь как-нибудь во внеплановом порядке. Хорошо?

– Хорошо, вымогательницы, – пообещал я.

Сестёр сменил дед, который Пожарский.

– Лёшка, отец твой с Прохором от меня уже получили нагоняй! – заявил он сходу, присаживаясь. – Чтоб больше мне ни в какой подобной мутной ерунде не участвовал! Хватит, мал ещё! Слава богу, ни с кем не воюем, чтобы малолетки вместо подготовленных бойцов в бой шли! – выдохнул он. – Как самочувствие?

– Лучше.

– Это хорошо, – удовлетворённо улыбнулся он. – Лебедев меня заверил, что скоро на ноги встанешь. Надо будет у Орлова отпуск для тебя испросить на пару недель. И слышать ничего не хочу, Лёшка! – Дед заметил мою попытку возразить. – Они и без тебя прекрасно обходились, вот и пару недель потерпят! А ты пока восстановишься, в себя придёшь… Может, чего хочешь? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Пока ничего, – ответил я.

– Смотри. Если что, скажешь Прохору, он мне позвонит. Хотя… Мы ж в Кремле, тут и так твой любой каприз исполнят. – Дед улыбнулся. – Романовы-то, говорят, уже были?

– Да.

– Ну и славно… Ты уж не подводи меня, Лёшка, не вздумай сбегать отсюда, – дед хмыкнул. – А то знаю я тебя!

Он имел в виду то обстоятельство, что в детстве я очень не любил болеть и даже с температурой норовил выйти из своей комнаты, а уж когда стал постарше, сбегал из дома.

После ухода деда ко мне вернулась Вика.

– Леська с тобой хочет поговорить, – она прижала свой телефон к моему уху.

Вот уж тут на меня обрушился поток милых романтических нежностей. Было очень приятно! Под конец Алексия заверила, что обязательно прилетит в выходные, а уж звонить обещала несколько раз в день. Закончив разговор с нашей звездой, я обратился к Вяземской:

– Вика, езжай домой. Я в порядке.

– Сегодня уж здесь переночую, – и не подумала она обижаться. – А завтра, после службы, навестить заеду. Такой вариант тебя устроит?

– Устроит.

– Так, – в палату зашёл доктор, – всем пора баиньки. А Алексею Александровичу в первую очередь. – Он выключил верхний свет.

Засыпал я долго, переживая впечатления сегодняшнего дня, параллельно повторяя гимнастику, только и доступную в моём состоянии. Итак, что мы имеем? Я всё-таки справился там, у спортзала, значит, не зря переживал и напрягался.

От воспоминаний о погружении в темп мне слегка подурнело и стало подташнивать. Переключился на посторонние темы – Вика с Алексией провели возле меня две ночи. Приятно, чёрт возьми! Прохор точно всё это время рядом со мной сидел, всё как в детстве… А вот с учёбой надо будет что-то решать – нас ещё в сентябре предупреждали, что каждый пропуск придётся отрабатывать, а всякие там больничные и другие пропуски занятий по уважительным причинам не освобождают от этой самой отработки.

Тут уж я вспомнил и по то, как «сбежал» из университета в понедельник утром. Интересно, а как на это прореагировали Долгорукие и Юсупова? Надо срочно придумывать для них объяснение. Первое, что приходило на ум, – это какая-нибудь болезнь. Именно это им и надо будет выдать в качестве объяснения, тем более что нисколько, получается, и не совру. А вот тренировки с полицией «по методу Колдуна» надо будет обязательно продолжить, весь этот ментализм показал свою эффективность, а у меня со стихиями полная беда… Одно пугало – меня могут начать использовать только в качестве штатного колдуна, который работает на расстоянии от противника, а значит, больше не получится никому в рыло дать, ручонки с ножонками сломать, удушающий какой-нибудь простенький провести, да и вообще, поучаствовать в лихом захвате… Короче, всё веселье могло пройти мимо меня! Такого допустить я просто не мог. А значит, придётся настаивать на продолжении своей службы у «волкодавов», а то не дай бог царственный дед с отцом из-за моих специфических навыков ещё возжелают перевести меня в «Тайгу» под надзор Пафнутьева, и буду я по вечерам в позе лотоса сидеть и познавать свою внутреннюю ментальную вселенную…

***

– Прохор, Александр Петров из-под моей охраны ушёл… Или его ушли… – князь Пожарский разговаривал с воспитателем внука в коридоре Кремлёвской больницы. – Что-нибудь имеешь сказать по этому поводу?

Белобородов напрягся.

– Ничего, Михаил Николаевич… – замялся он. – Вы же знаете, я с понедельника тут безвылазно сижу. А когда Сашка… исчез?