– Себя и имею, – хмыкнул он. – Мне прямым текстом после твоего объявления было заявлено, что пора бы и семью завести. Пока цесаревич мне дал время на самостоятельный поиск потенциальной невесты, а если не найду, мне так же, как и тебе, укажут пальчиком на какой-нибудь перезрелый неликвид, но с нужными способностями в стихиях. И все это, Лёшка, делается во благо рода Романовых. Так что мы с тобой фактически в одной лодке.

– Ага, в одной лодке! – покривился я. – Тебе время дали на поиск, а мне сразу пальчиком указали!

– Ну ты сравнил! – хохотнул он. – Где я, и где твоё императорское высочество? Привыкай, Лёшка, к своей тяжёлой ноше будущего наследника императорского рода. Тем более что тебя жениться на этой Шереметьевой пока никто заставляет. А там… Жизнь очень интересная штука, такие порой неожиданные повороты выкидывает, что хоть стой, хоть падай. И не вздумай в открытую воле государя нашего сопротивляться! – это было сказано воспитателем уже очень серьёзно. – Будь умнее, Лёшка, дипломатичнее. А жизнь сама все как-нибудь уладит…

После обеда, ровно в два часа дня, прибыл Пафнутьев, а Алексия под предлогом того, что к ней приехал отец, ускользнула от Вики и парикмахеров с визажистами.

– Виталий Борисович, где мы можем поговорить без лишних ушей? – поинтересовался я у него, переглянувшись с Лесей.

– Где угодно, Алексей Александрович. – Пафнутьев обозначил улыбку. – К вам в особняк сегодня ожидается визит августейшей семьи, вся аппаратура уже отключена.

– Только не поймите меня превратно, Виталий Борисович, я уже вас в баню хотел вести, – хмыкнул я.

– Вы будете смеяться, Алексей Александрович, – продолжил он, – но даже в парилке вы не застрахованы… от лишних ушей. Дворцовые мне не подчиняются, и я ничего вам гарантировать не могу. – Пафнутьев развёл руками. – Но сегодня процентов девяносто девять на отсутствие прослушки я дам. Приказ всем службам поступил однозначный, и у разных там слишком ретивых энтузиастов радиодела в случае обнаружения слишком уж большой шанс переехать на длительное проживание в Бутырку.

– Тогда пойдёмте ко мне в покои, – предложил я. – Там нас побеспокоят только в случае крайней необходимости.

– Как скажете, Алексей Александрович, – кивнул он.

После того как мы втроём расположились у меня в гостиной, я не стал делать длинные заходы, а спросил у Пафнутьева прямо:

– Виталий Борисович, вы в курсе того, что Алексия колдунья?

Ни один мускул не дрогнул на лице сотрудника Канцелярии, а что на меня произвело ещё большее впечатление, так это то, что Пафнутьев на Лесю даже не покосился, продолжая смотреть прямо мне в глаза.

– Это какая-то шутка, Алексей Александрович? – спросил наконец он.

– Помните ту ночь, когда мы с вами Дашковым визит вежливости наносили? – Пафнутьев кивнул. – Так вот, когда пьяная Вяземская делилась с нами подробностями беседы с моей бабушкой, она имела неосторожность заявить Лесе, что та на очереди у государыни следующая. Разволновавшаяся Леся засветилась и на эмоциях погасила Вяземскую.

– Вяземская поняла, что произошло? – подобрался Пафнутьев.

– Нет, – помотал я головой. – Слишком была пьяна.

Виталий Борисович перевёл взгляд на дочь:

– Почему мне не доложилась? – ледяным тоном, от которого девушка поёжилась, спросил он.

– Испугалась, пап… – прошептала она.

– Виталий Борисович, – решил вмешаться я, – это был мой приказ, Алексия здесь совершенно ни при чём.

– Кто бы сомневался, – обозначил он улыбку, переведя взгляд на меня. – Кто ещё в курсе?

– Только мы трое. Больше никто. – Похоже, разговор начал переходить в конструктивное русло.

И я не ошибся:

– Я так понимаю, вы мне не просто так только сейчас об этих вещах решили рассказать? – Пафнутьев смотрел на меня вопросительно.

– Вот и именно, Виталий Борисович. – кивнул я. – Дело в том, что способности Леси начали просыпаться. Я это вижу.

– Бл@дь! – Пафнутьев вскочил, растеряв всю свою невозмутимость, и начал мерить шагами гостиную. – Не было печали, да черти накачали!

Алексия, не отрываясь, следила за отцом, а я подумал: «Не черти, а черт!»

– Слушай, Алексей, – он остановился передо мной, – может, это ты Леську как-то нечаянно разбудил?

– Точно нет, Виталий Борисович, – помотал головой я. – Мне кажется, это после той ночи как раз и началось. Стресс-то у Леси тогда серьёзный случился… – на ходу придумывал я.

– Может… – протянул он и посмотрел на дочь. – И так сколько лет особых проявлений не было, боженька миловал… Но когда-то это все же должно было случиться. Лесенька, не переживай, мы с Алексеем что-нибудь обязательно придумаем. – Он повернулся ко мне. – Да ведь, Алексей?

– Да, Виталий Борисович, – кивнул я. – Обязательно.

– Ладно… – он наконец уселся в кресло. – Эмоции оставим в стороне. Теперь подробности, Алексей, – буквально потребовал он.

Понятно, что ни о каком ночном визите Ивана-Колдуна в мой особняк я никому сообщать не планировал, и это в первую очередь касалось Пафнутьева, которого я мог контролировать только через Алексию, но делать этого не собирался ни в коем случае. Мой рассказ был краток – проснувшись вчера, почуял со стороны Алексии слабенькое давление и глянул девушку, которая светилась. При ближайшем рассмотрении заметил небольшие позитивные изменения в её доспехе, которые к вечеру продолжили по чуть-чуть, но усиливаться. Как и сегодня. Рассказал и про наш вчерашний разговор с Лесей, состоявшийся после того, как она умудрилась почуять моё к ней внимание.

Рассказ внимательно слушал не только Виталий Борисович, но и сама Алексия.

– Лесенька, – обратился он к дочери голосом, в котором чувствовалась теплота, – теперь для полноты картины поделись с нами своими ощущениями. – На что она с готовностью кивнула.

Ничего нового я для себя не услышал. Единственное, за что переживал, это за то, что Леся начнёт описывать свои ощущения от вчерашней ночи и невольно натолкнёт Пафнутьева на подозрения об истинной причине пробуждения дремавших способностей. Но, слава богу, ничего такого она не сказала.

Когда Алексия закончила, Виталий Борисович задумался. Мы с девушкой тоже молчали. Я вообще в этой ситуации не собирался проявлять какую-либо инициативу – Пафнутьев опытнейший сотрудник Тайной канцелярии, умудрявшийся столько лет скрывать от своего ведомства способности приёмной дочери, и не мне его учить, как дела делать.

Наконец Виталий Борисович выдохнул, поднял на меня глаза и спросил:

– Алексей, ты сможешь снова сделать Лесю… обычной?

– Боюсь, что нет, – я развёл руками. – Могу только наоборот… И то не сильно в этом уверен. Сами понимаете, особая специфика.

– Вы сейчас вообще про что? – срывающимся голосом спросила Леся, сидевшая совсем уж с несчастным видом. – Какая специфика? Почему наоборот? Лёшка, ты что, можешь мне как-то помочь, или я не так вас двоих поняла? Я хочу обратно стать нормальной!

За меня ответил её отец:

– Лесенька, успокойся! Это были просто мысли вслух. Алексей лучше меня разбирается в данной проблематике, вот я и уточнял у него разные варианты, которые мы обязаны рассмотреть. Сама понимаешь, у Лебедева я проконсультироваться не могу… Вообще ни у кого не могу…

– Поняла, пап… – Леся чуть не плакала. – Мне хоть из дома-то позволено будет выходить? А как теперь с гастролями быть? И с карьерой? – она закрыла лицо руками и всхлипнула.

Пафнутьев ничего не ответил, а в ожидании уставился на меня глазами, в которых без труда читалась надежда. Я же кивнул ему, пересел к Лесе поближе и приобнял.

– Лесенька, все будет хорошо, вот увидишь! – начал я успокаивать. – А сейчас нам с Виталием Борисовичем надо переговорить с глазу на глаз. Побудь, пожалуйста, пока в спальне.

– Нет! – дёрнулась она. – Говорите при мне! Меня это всё в первую очередь касается!

Я посмотрел на Пафнутьева, который кивнул, давая понять, что не против присутствия дочери.

– Хорошо, Леся, оставайся. – Я погладил девушку по голове. – Времени у нас не так много, так что сиди тихо и просто слушай. Вопросы нам потом будешь задавать. Договорились?

– Да.

– Вот и славно, – я снова отсел, чтобы Леся отнеслась к услышанному более серьёзно. – Виталий Борисович, давайте я опишу вам ситуацию, как я её вижу, а вы посоветуете, как нам дальше с этим жить? Вы не возражаете?

– Не возражаю и очень внимательно слушаю, – кивнул он.

– В первую очередь хочу отметить, что ничего страшного не случилось, Лесенька, и ты вполне нормальная, – с улыбкой начал я. – Кроме того, уверен, что твои просыпающиеся способности на твоём душевном здоровье никак не скажутся, а даже наоборот, откроют для тебя новую реальность и добавят жизни новый вкус. – Я не боялся переборщить с пафосом, тем более что это была чистая правда. – Да ведь, Виталий Борисович?

– Да, Алексей, – кивнул он и посмотрел на дочь. – Лесенька, я на службе уже давно общаюсь с колдунами. Уверяю тебя, если не брать в расчёт их уникальные способности, это вполне нормальные люди, в обычной жизни ничем таким от других не отличающиеся. Так что ты у меня просто уникальная, вот и все. – Он обозначил улыбку.

Алексия же на эти слова Пафнутьева прореагировала тем, что убрала руки от лица, но глаз так и не подняла. А я продолжил:

– Единственное, Леся, из-за чего я действительно переживаю, как, впрочем, и твой отец, так это из-за того, что ты можешь попасть к Лебедеву. Остальное на самом деле полная ерунда! – махнул рукой я. – Теперь перейдём непосредственно к твоим новым способностям. Я не могу точно сказать, как и сколько по времени они будут развиваться, Леся. И что ты при этом будешь чувствовать. Мне тоже не у кого проконсультироваться, не вызвав при этом вполне обоснованных подозрений. Но, как я отмечал ранее, процесс этот хоть и идёт медленно, но все же идёт. Думаю, какое-то время у нас с тобой на приспособиться есть. Даже учитывая твой плотный гастрольный график. И ещё, Леся… Сама понимаешь, постоянно находиться рядом с тобой и отслеживать все изменения я возможности не имею. Значит, тебе придётся какое-то время быть очень аккуратной, не волноваться, не переживать по пустякам и, кроме концертов, постараться поменьше бывать на людях. Пока могу дать только такие рекомендации. – Я перевёл взгляд с девушки на её отца.

Пафнутьев мне с благодарностью кивнул и, обратившись к дочери, продолжил мою мысль:

– Леся, Алексей прав. Если хорошенько подумать, ничего страшного не случилось, кроме нас троих, о твоих просыпающихся способностях никто не знает, странности в твоём поведении окружающие спишут на очередной закидон тонкой душевной организации творческой натуры. А если ты, доченька, как-то нечаянно проявишь эти свои способности, люди, скорее всего, ничего не поймут, ведь у подавляющего большинства из них опыта общения с колдунами просто-напросто нет. – Он с довольным видом откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу, демонстрируя уверенность, а Леся как будто немного расслабилась. – Дальше, – продолжил Пафнутьев, – тебе действительно надо максимально ограничить общение. Даже с членами своей труппы. Всегда можешь сослаться на общее недомогание и усталость от напряжённых гастролей. С начальником твоей охраны я переговорю, сославшись на те же обстоятельства, он проследит. – Леся кивнула. – Следующее. Используй самолёт, выделенный тебе Алексеем, по полной программе и постоянно возвращайся в Москву, здесь мы тебя с великим князем прикроем на все сто процентов. – Девушка опять кивнула. – Мы с Алексеем будем постоянно на телефоне, если что – звони в любое время дня и ночи. А так нам с ним хватит обычного сообщения, что с тобой все в порядке. И ни с кем, Лесенька, даже с самыми близкими, не вздумай ничем из этого всего делиться. Ты меня хорошо поняла?