МОИ СТРАХИ

– Я где-то читал о том, что самый большой страх мужчины – это страх анального проникновения, – как-то признался один из моих клиентов. – А мне иногда хочется трахнуть кого-нибудь в зад самому.

– То есть, чтобы не трахнули в зад тебя, – меланхолично срезюмировал я, попутно отметив, что у меня этот страх тоже есть.

И действительно, страх стать гомосексуалистом порой выталкивал меня из жизни не меньше страха старения* (*Такой страх психиатры относят к проявлениям латентного (т.е., скрытого) гомосексуализма). Я никогда бы не смог принять такую перемену в себе и попросту удрал бы из жизни, хотя в истинной причине такого решения не смог бы признаться даже Марине.

Я видел сны, в которых меня приглашали в комнату, где мужчины занимались друг с другом любовью. Казалось бы, плюнуть и забыть – но изюминка сна заключалась в том, что приглашал меня человек, чей взгляд и манеры выдавали бескомпромиссного духовного учителя, ведущего к просветлению жесткими и нестандартными способами – он-то и руководил этими гомосексуальными оргиями.

В один из снов я всё-таки решился зайти в комнату, чтобы разоблачить его и обнаружил, что мужчины в комнате вовсе не занимались сексом – они просто поддерживали друг друга, открывая по очереди свои души. Учитель с упреком посмотрел на меня и я понял, что виноват перед ним в том, что мог подумать, что человек с такими высокими духовными достижениями мог иметь отношение к подобной распущенности.

В этот момент я понял, почему, приглашая меня за закрытую дверь, он изображал разнузданность и распутство – ведь его предложения вызывали во мне сильное чувство гнева и отвращения. Посмотрев внутрь, я осознал, что осуждаю и презираю людей, которые делают это. Действительно, к гомосексуалистам я всегда относился с неприязнью, хорошо замаскированной толерантностью «культурного» человека.

Дальше было проще – понимая, что сильнее всего мы осуждаем либо то, что делаем сами, не замечая этого, либо то, что не делаем, но втайне мечтаем об этом, я смог зацепиться и за более глубокий слой проблемы. Стало быть, я втайне мечтаю о том, чтобы заняться любовью с мужчиной?! Вот это фокус на старости лет. Правы ученые – с возрастом начинают проявляться признаки противоположного пола. Как только член доставляет меньше приятных ощущений, задница тут как тут.

Я тут же словил себя на мысли о том, что секс с мужчиной уже не представляется мне противным – еще один шаг, и он, возможно, даже покажется мне желательным. Но тут уже начало бунтовать мое сознание – нет уж, увольте! Я вовсе не собираюсь таким образом менять свою жизнь. Смиренно объявить окружающим, что теперь я – гей и с этим прожить остаток лет!? Нет уж, не знаю, для кого как, но для себя я такого развития событий не приемлю и не допущу. Для меня это – отклонение, которое я непременно вылечу. Я должен найти, откуда во мне это и во всем разобраться.

На следующий день я заснул с этой мыслью и во сне увидел еще одну прошлую жизнь. Этот сон и помог мне расстаться с «латентным гомосексуализмом» окончательно.

***

– Анхат, божественный Варута милостиво разрешает тебе приблизиться к его телу, – торжественно произнес стражник.

Тело Анхата пронизал страх, а сердце пронзила сильная боль. Однако он научился не показывать своих чувств, чтобы не гневить хозяев и потому беспрекословно встал и направился к выходу из комнаты, на пороге которой стоял стражник.

Младший ребенок в семье, купленный Орденом Божественных Направителей у бедных родителей, Анхат теперь хорошо понимал цену этой сделки.

– Тебе будет там хорошо, – убеждала его мать, вытирая украдкой слезы и гладя сына по голове.

– Они – добрые люди, согласившиеся принять тебя к себе жить. Не серди их и будешь всегда доволен.

– Добрые или нет, – вмешался отец, – уже не важно. – Главное, что теперь у тебя есть место в жизни. Не будешь, как я, горбатить спину с утра до вечера на клочке сухой земли, таскать тяжелые ведра воды из реки, жрать весной траву, когда не уродит земля. Не будешь думать, как прокормить детей и вытерпеть упреки жены. Не будешь платить налоги шаху и ни один стражник тебя не обидит.

– Бедный мальчик, – не выдержав, – всхлипнула мать.

– Молчи, женщина! – прикрикнул отец. – Где ты еще найдешь такой шанс. Нам меньше на один рот – да и кушать он теперь будет не так, как мы, а как царский придворный. А за деньги, которые мы получим, отдадим старшего в школу писарей. Так одним махом двух детей пристроим, да и сами лучше заживем – все ж каравай не на четверых, а на двоих делить будем. А цена за это – всего-то…

Не завершив фразы, отец больно ткнул Анхата в яички, из-за чего тот невольно съежился.

– Руками работать больше не будешь, – сказал на прощанье отец. – Будешь зарабатывать тем местом, которым другие штаны просиживают.

Смысл этих слов Анхат понял позднее. Сразу после прибытия в храм Божественных Направителей ему сделали не очень болезненную, но постыдную операцию, после которой он понял, о какой цене говорил отец.

В храме жили и другие мальчики – больше всего ему запомнился обрубок без рук и ног, которого катали на тележке и кормили с ложечки, а перед вызовом к жрецу сам старший стражник делал ему благовонную клизму. Его всегда показывали в назидание новоприбывшим, говоря:

– Если твои руки не служат утехе божественного хозяина – они тебе больше не нужны. Если твои ноги ведут тебя не тем путем, который указал Божественный Направитель – они для тебя излишни.

Этот мальчик, не вынеся боли, однажды посмел ударить своего хозяина, а затем убежать от него.

И потому Анхат знал, что его задача – терпеть изо всех сил, как бы больно ему ни было.

Стражник подвел Анхата к дверям Залы Утех и остановился. Тут уже стояли другие мальчики с сопровождавшими их стражниками, ожидавшие команды войти. Из-за двери доносился голос Варуты:

– Как известно, в природе сильные самцы властвуют над слабыми. Самец, побывавший в роли самки, уже никогда не перейдет дорогу тому, кто заставил его быть ею. Он больше не будет претендовать на его территорию и пищу, а то и вовсе перестанет себя ощущать самцом и увлечется новой ролью.

– И потому для защиты своего места в иерархии нашего ордена отныне вы должны посвящать новоприбывших в его таинства именно таким способом, – зычно звучал голос Варуты.

– Пусть ваши ученики докажут свою преданность, повернувшись к старшему самой нежной и уязвимой частью тела. Нет большей чести, чем телесно усладить своего учителя.

И запомните – никогда сами не подставляйте зад тем, кто ниже или слабее вас, – напутствовал Варута членов ордена.

– Требуйте от тех, кто ниже, клятвы беспрекословного подчинения и всегда уступайте старшему, если он желает с вами утех. А если более не имеете желания проникать в учеников – проводите с ними время от времени этот ритуал с помощью палки для практики ученического терпения, – поднял Варута над головой деревянный фаллос.

– И запомните – начиная с четвертого уровня посвящения, никто из вас больше не должен возлежать с женщиной. Ибо женщина размягчит ваше сердце и вы не сможете править жестко и твердо, чтобы устрашить непослушных.

– Но разве Божественным Направителям не присуще наслаждаться лучшими радостями, что дал людям Господь? – спросил молодой голос. – А возлежание с женщиной есть одна из главных мужских утех.

Анхат видел в щель неприкрытой двери, как многие члены ордена заулыбались и одобрительно закивали после слов молодого жреца.

– Никаких женщин после четвертого посвящения, – возвысил голос Варута.

– Разве не мы придумываем для людей религии и помогаем царям держать массы в узде, чтобы те не взбунтовались? Только мы достойны быть посредниками между царями и Богом и через царей властвовать над миром. А миром должна править твердая мужская рука, не давшая женщине размягчить свою силу. Разве не Господь поставил князем мира сего Светлейшего, лик которого может лицезреть лишь сам Верховный Направитель? И вы, неверные, осмелились подвергнуть его новый устав сомнению?

Зал затих. Никто из жрецов не желал прослыть отступником в глазах Верховного Направителя.

– Присвойте себе силу ваших учеников, проникнув в них и отдайте ее часть выше себя, а затем научите верного ученика присваивать себе силу толпы, разделяя ее и сея в ней смуту. Так гласит ваш новый устав, присланный нам вчера Верховным Направителем.

А чтобы не отнять у учеников больше силы, чем нужно и не потерять вкус к возлежанию с мужчиной, не забывайте про наших слуг, – провозгласил жрец и трижды хлопнул в ладоши, давая знак ожидавшим у входа стражникам и мальчикам, что можно входить.

Анхат ближе всех знал этого жреца с большой головой и копной густых кучерявых волос, похожих на львиную гриву. Наедине с мальчиками этот человек был совсем не такой, как на людях. Временами он чувствовал раскаяние за роль, которую играл в жизни рабов-наложников – он угощал мальчиков сладостями, гладил по голове, ласкал и массировал, чтобы те могли перенести процедуру «божественных утех» наименее болезненно – а иногда даже снисходил до уговоров подарить ему ласку, хотя мог просто приказать. В его сердце еще жило сострадание и способность воспринимать чувства других, хотя с каждой утехой он становился все жестче и злее.

Однако сегодня Варута, получивший нагоняй от Верховного Направителя, был зол и потому все завершилось трагически быстро.

Пригласив жрецов для групповой оргии, Варута не стал тратить время на ласки, а, решив подать пример власти и силы всем остальным, резко и грубо перешел к делу. Не успевший настроиться на требовательного хозяина Анхат взвыл от боли и рефлекторно шлепнул Варуту рукой по плечу.

Если бы не громкий визг Анхата, Варута попытался бы сделать вид, что ничего не произошло. Однако жрецы, многие из которых только знакомились со своими наложниками, обернулись на крик Анхата и посмотрели в их сторону.

Повисло тягостное молчание. Все выжидали, что скажет Направитель Храма, только что призывавший к беспрекословной дисциплине и послушанию.

Взгляды жрецов и наложников были прикованы к Варуте и стоявшему перед ним Анхату.

– Что ж, – медленно произнес Варута, – тот, кто не вынес божественных утех, должен научиться на деревянном фаллосе. Так гласит наш устав.

Однако ударивший Направителя должен до самой смерти помнить, кто его хозяин и во всех воплощениях знать, кем он будет наказан. Поэтому фаллос я заменяю тебе на кол.

Дальнейшее Анхат воспринимал как сквозь туман. Последнее, что он помнил, умирая на колу – окруживших его безмолвных жрецов в спущенных на лоб капюшонах, молча пьющих энергию его страданий.

***

Когда я проснулся, я пришел в бешенство. Сволочь, так это из-за тебя я утратил вкус к жизни уже в этом воплощении?! Так это ты насадил во мне тайные мечты секса с мужчиной, из-за которых я стал сомневаться в собственной мужественности?!

Я нарисовал портрет жреца на подушке, взял оставшийся со времен занятий единоборствами бамбуковый шест и несколькими ударами разорвал подушку в куски.

Не успокоившись на этом, я достал старую боксерскую грушу, подвесил ее во дворе на крюк и молотил по ней руками и ногами с бешеной интенсивностью, пока она не разлетелась в клочья.

Только затем я позволил себе отдышаться и удивился содеянному – вот так процесс пошел. Надо же, я два года занимался карате, тренировался на этой груше дома, когда был моложе на двадцать лет – и все это время она была целехонька. А тут за час ее порвал – ну и ненависти же из меня вывалилось.

Я вернулся домой, принял душ и сел в медитацию заполняться светом. В ходе медитации я направил запрос – что лежит в основе полового влечения мужчин друг к другу? И тут же получил интересную информацию.