Конечно, на это обязательно возразят в том духе, что это человек – обычно, правда, в этой роли выступает не тот, кто рассуждает о подобном – создал науки и искусство, построил города и дороги, изучает других животных и ставит эксперименты и т.д., а не наши соседи по планете. И всё это действительно так и есть – или, по крайней мере, мы так полагаем, скажем есть смысл считать, что одомашненные нами виды выиграли от этого больше, чем мы сами. Тем не менее, и в свете нижеследующего, это не столь уж и удивительно или непредсказуемо, а если и искусственно, то в самой малой – пренебрежительной в действительности – степени. Как бы это ни прозвучало провокационно, но всё это было прогнозируемо, потому что при определённых – это важно подчеркнуть, о них в третьей главе – обстоятельствах всё это и естественно, и необходимо.

Понятно, что, скажем, ракеты не даны нам в готовом виде в природе, как и всё то, из чего их изготавливают – однако не сырые материалы – но это и не обязательно. До того, как они у нас появились – или, что более точно, мы их соорудили – произошло много чего, что по своей сути было мелкими шажками по направлению к космосу, но в том-то и дело, что эти почти незаметные изменения сами по себе не были чем-то из ряда вон, но были скромными дополнениями к уже существующему порядку. Если смотреть на последовательность, то скачков не обнаруживается.

Глядя вокруг, т.е. пребывая в высоко преобразованной нашими предшественниками – нами самими лишь в малой степени – среде, мы забываем о том, что к этому состоянию мы пришли постепенно, а не сразу. Понадобились тысячелетия для того, чтобы возникли цивилизации, но даже после этого и при ускоренных темпах перемен – они, видимо, пока ещё растут, что вызывает определённое беспокойство, рано или поздно это должно кончиться – мы, условно говоря, не выбились не из какого графика, но вполне чётко ему следуем и его соблюдаем. При некоторых условиях так обязано было быть, а потому мы вынужденно обнаруживаем себя в этом месте и в этой обстановке. И это возвращает нас к антропному принципу.

Его сторонники справедливо указывают на то, что в по-иному сложенном мироздании мы были бы нереализуемы, а потому у Вселенной с необходимостью регистрируется те черты и параметры, которые способствуют зарождению жизни и – в сильной версии – разума, а то и вовсе человека. То же самое можно сказать и вообще об истории. В силу того, что теперь мы проживаем в городах, в прошлом надо было создать такие условия, которые бы к ним в итоге привели. Из-за того, что именно это мы и видим, они были неизбежны.

Всё это, бесспорно, интересно и отчасти забавно, но в таком случае получается, что абсолютно любое современное явление и, даже больше, конфигурация всех атомов предопределены ходом времени – или вечными законами, это не совсем одно и то же. Но тогда сам этот аргумент теряет какую бы то ни было убедительность. Очевидно, что мы есть результат того, что произошло – и с нами, и со всем прочим – прежде, но это не означает, что именно в этом направлении всё и двигалось. Или же всё так и обстоит? Это очень сложный вопрос и на него нет сколько-нибудь явного и недвусмысленного ответа, но не рассмотреть его было бы преступлением, тем более что он указывает нам то, что естественно, а что – нет. Ниже мы ещё вернёмся к нему, а пока вот какое соображение.

Не напоминает ли вас всё это некий замкнутый круг, из которого не просто проблематично, а невозможно выбраться? Всякий раз, когда мы хотим что-нибудь объяснить и оправдать, нам только и надо, что обратиться к прошлым событиям, которые исключительно в силу того, что они стряслись как таковые, обосновывают абсолютно любое – оно не единственное, гипотетически их бесконечное множество – нынешнее положение вещей во всех его деталях и подробностях.

Выходит так, что решительно всё, что вас окружает, именно должно было быть таким и никаким иным, а это, в свою очередь, говорит о том, что и вы, и всё прочее были заранее спланированы и предусмотрены с самого момента Большого Взрыва – если эта теория верна. Т.е. предопределённость не только имеет место быть, но она и вездесуща, и всепроникающа, пропитывая собой всё на свете от малого до великого на веки веков. Насколько вам нравится такая картина?

По сути, мы обязаны постулировать, что никаких случайностей не бывает, но всё известно наперёд, если, разумеется, мы знаем все начальные условия и законы. Подобный детерминизм в частности означает, что эти строки неизбежно появляются перед вашими глазами прямо в данный момент, и все предшествующие события толкали вас в это мгновение и к этим словам и буквам – а также ко всему остальному, что им сопутствует, во всей его тотальности. Хотите ли вы лишиться свободы воли или всё-таки её ещё можно спасти?

Отчасти нас щадит наше собственное невежество. Не обладая достаточной полнотой сведений – резонно спросить о том, сколько именно мы способны постигнуть вообще, но учитывая неопределённость потенциальных вероятностей, утверждать что-либо наверняка было бы глупо, как бы то ни было, но нашего оснащения вряд ли хватит на многое – об этом мире мы верим в иллюзию спонтанного и неожиданного, которые хотя и не таковы, но кажутся нам чем-то подобным. Это усугубляется тем, что смотрим мы на мир человеческими глазами, а потому далеко не всё замечаем – а то и вовсе видим лишь мизерную часть реальности. В принципе если вам этого довольно, то непредсказуемость реабилитирована, и нет никаких причин волноваться по её поводу. Неведение тоже бывает иногда полезно.

Однако это не снимает вопроса о том, до какой степени всё предопределено. Если ответ сто процентов, то ни о какой независимости не приходится и мечтать, если же показатель хотя бы слегка ниже, то случайность остаётся. Конечно, при ответе нужно иметь в виду, что у нас не может быть никакой уверенности в том, что мы правы – как в силу озвученных причин, так и по ряду иных. Тем не менее, какое решение нам необходимо, а потому его стоит поискать.

В физике элементарных частиц ничего заданного нет. Существуют отдельные колебания и осцилляции, которые носят вероятностный, но не детерминистский характер. Однако на макроуровне, т.е. среди обычных для нас предметов, включая и нас самих, мы явно наблюдаем вполне предсказуемые следствия определённых триггеров, вычислить которые, по крайней мере потенциально, мы в состоянии. Всё это несколько странно, потому что вторые состоят из первых, а качества суммы вроде бы – но не в случае эмерджентности – должны вытекать из свойств её частей. Однако этого не происходит. Как тогда примирить эти две точки зрения и почему они столь отличны?

Тут приемлемы разные варианты. Например, мы можем ошибаться или чего-то не знать, что мешает нам смотреть на мир нормально. Или же имеющихся данных недостаточно для того, чтобы выстроить полную картину. Наконец, не столь уж и дико допустить, что мы заблуждаемся и глядим не туда. Всё это, однако, неудовлетворительно. Как квантовая механика, так и законы И. Ньютона – а равно и много чего ещё – прекрасно зарекомендовали себя – впрочем, нужно помнить, что лишь в наших глазах, а не в каком-то абсолютном значении, если таковое существует в принципе – и нам надо либо что-то действительно более весомое и элегантное, либо же попытаться примирить указанные точки зрения. Из-за отсутствия первого, займёмся вторым – но это, естественно, не означает, что первое нереализуемо, просто на данный момент какой-то внятной альтернативы мы лишены, мы ещё вернёмся к этому вопросу.

Как известно, Э. Шрёдингер придумал мыслительный эксперимент с котом, который получил его фамилию в качестве клички. Не вдаваясь в подробности, смысл состоит в том, что это животное одновременно и живо, и мёртво, по меньшей мере, пока мы не проведём наблюдение – это главное место преткновения современной физики. Понятно, что и то, и другое вместе невозможно – интуитивно мы разводим эти состояния, но далеко не факт, что сущностно они противоположны – а потому обычно считается, что мы здесь обнаруживаем парадокс – а именно суперпозицию элементарной частицы – решить который никто не в состоянии. Однако проблема – или её решение – состоит в том, что и не надо ничего с этим делать.

Оставляя в стороне сугубо технические сложности организации подобного опыта – именно поэтому он гипотетический, а не настоящий – а также трудности определения отличия жизни от смерти, смысл состоит в том, чтобы забыть о нём в принципе. Как уже на раз предлагалось, для нас совершенно неважно, что произошло – или нет – с котом, если мы его не видим – в таком случае он для нас банально отсутствует. Кроме того, несколько странно применять законы квантовой физики в макромире, в котором действуют другие правила игры. Впрочем, критично не это.

Существенно то, что неопределённость, пусть и не на том уровне, о котором тут говорится, всё-таки остаётся. Порождаем ли мы в роли наблюдателей новые вселенные, есть ли они как таковые, а также действительно ли частицы могут быть сразу в двух местах одновременно, не так и важно, когда речь идёт об истории. Она совершается не электронами, но людьми – или иными участниками схожего размера – а мы достаточно детерминированы, чтобы отказать случаю в праве вмешательства в нашу жизнь. Но не противоречие ли это? Нет и вот почему.

Как уже было отмечено выше, мы просто очень много не знаем. Учесть абсолютно все детали – вплоть до составляющих атома, а то и до кварков – реально лишь тогда, когда мы воспроизводим систему во всей её полноте, а это ведёт к необходимости, по крайней мере репликации – и скорее всего неоднократной – всего мироздания – это надо делать, если суперпозиция сохраняется, если её нет, то ничего предпринимать не стоит. Конечно, для тех, кому удобно присутствовать в том или ином типе мультиверса – или как там ещё эти конструкции называются – это не выглядит проблематично, но, как представляется, у нас нет нужды в огромном – на самом деле астрономическом, чудовищном по всем меркам – числе других действительностей только из-за того, что мы, видите ли, не в состоянии справиться с проблемами, которые порождают наши теории. И даже если последние верны, они носят приблизительный – в силу нашей ограниченности – а не тотальный характер.

Возвращаясь к коту, это говорит нам о том, что подобный эксперимент избыточен в том смысле, что никакого практического значения он не имеет – только как умозрительное и довольно увлекательное занятие. Это очень интересная когнитивная загадка, но не более того. Пусть у него и неоднозначные следствия и выводы, сами по себе они мало что рассказывают о нас самих. Мир стабилен несмотря не неопределённость, заключающуюся на микроуровне – или же она воспринимается нами в таком качестве, чего в реальности, какой бы та ни оказалась, вполне вероятно нет, и мы ошибаемся. Но как нам быть со случаем?

По всей видимости таким словом или образом мы должны называть те флуктуации системы, которые нам неизвестны. Если бы она была неустойчивой и всегда попадала бы в два состояния – как того требуют и как то постулируют соответствующие гипотезы – мы бы стали невозможными явлениями. Понятно, что суперпозиция не порождает новой – т.е. обладающей совершенно иными физическими законами и конфигурацией, но и это нередко заявляется – реальности, но она угрожает обычному течению дел, которое мы наблюдаем вокруг.

Из этого, очевидно, вытекает то, что либо с элементарными частицами что-то не так и они не ведут себя так, как мы считаем и как они должны, либо что-то произошло с нами, а весь мир – это странное и волшебное место, которое существует лишь в чьей-то фантазии – такое тоже озвучивалось. В силу того, что мы видим и то, и другое, склониться в пользу фундаментальности чего-то одного довольно сложно. Как бы то ни было, но это позволяет нам вернуть неопределённость в том числе и в историю, а это то, что и требовалось доказать.

Суммируя всё вышесказанное, нужно сказать следующее. У нас не может быть никакой уверенности в том, что случайность существует. Но ровно то же самое касается и её антипода, т.е. полной детерминированности. Глядя назад в прошлое мы получаем вторую, но смотря на квантовые эффекты мы обнаруживаем первую. Само по себе наличие этой дуальности говорит нам о том, что нечто непредсказуемое регулярно и повсеместно происходит. Тем не менее, в той же физике элементарных частиц действуют статистические закономерности, что делает вероятность некоторых событий пренебрежительно малой, а потому мы вправе ими пренебречь. Однако они всё-таки присутствуют. Мы ещё не раз обратимся к данной теме ниже, а теперь настала пора другого возражения интуитивного определения естественности.

Вначале один пример. Вообразим себе культуру, в которой людям по достижении некоторого возраста отрубают одну фалангу на мизинце, скажем, левой руки. Реализуемо ли подобное? Разумеется. Если мы продолжим избавляться от частей или даже целых конечностей, то опять-таки ничего страшного не стрясётся – если, конечно, это затронет не всех, а только избранных. Но зачем нам столь жестокая, пусть и гипотетическая иллюстрация?

Подумайте вот о чём. Почему подобное в принципе осуществимо? Потому что это обязательно будет сопровождаться некоторыми объяснениями и оправданиями данной – и любой другой – практики. То же самое мы ежедневно находим вокруг себя, ведь очень многое из того, что мы делаем и как себя ведём, по здравому размышлению окажется странным, а то и глупым, что, однако, нисколько нам не мешает продолжать в том же духе. Чтобы так оно и было, нужна определённая рационализация, и это именно то, что мы обнаруживаем на постоянной – но не всегда сознательной – основе.

Возьмём, скажем, эту книгу. С точки зрения и нашей физиологии – это несколько спорный вопрос, но об этом ниже – и природы это абсолютно искусственная вещь. Целлюлоза, из которой она по большей части изготовлена, не дана нам в таком виде, но извлекается нами по преимуществу из деревьев путём специальных технологических процессов. То же касается чернил и обложки.

Чтение тоже не столь натурально, как нам сегодня представляется. Да, зная соответствующую грамоту, вы не сможете не видеть текста, слов и обычно – но не всегда – их значения, но нет, эволюция не готовила нас к тому, чтобы совершать всё это, и мы лишь используем наш зрительный аппарат, созданный ради иных целей, для того, чтобы иметь дело с текстами – буквы и знаки препинания на настолько неестественны, как кажется, но они явно не задумывались, хотя и покоятся на биологии, и мы должны усваивать их в процессе обучения.

Собственно говоря, это то, что называется системой координат. Вглядываться в чёрные строчки на белых – как правило – страницах для охотников-собирателей было бы равносильно помешательству, но ровно то же самое думаем и мы, когда встречаем безграмотного человека, ведь нам так сложно представить себе, как такое вообще случается – в действительности это очень распространённое и сегодня явление, которое не обязательно должно ухудшать нашу жизнь, представьте себя за границей, без знания местного языка, вряд ли это станет для вас смертельным.

Понятие естественного – как и многие другие – очень сильно зависит от контекста, в котором о нём говорится. Это известно уже очень давно, ведь люди – а то и их предшественники – довольно рано поняли, что в мире чуть ли не всё относительно. Даже, казалось бы, страшные вещи и феномены не всегда таковы, если поместить их в иную плоскость, где они с большой долей вероятности окажутся не такими ужасными, а то и вовсе положительными. Угол зрения определяет нашу оценку – помимо, разумеется, усвоенных категорий и их содержания.

И в этом проблема. Хотя об этом пойдёт речь ниже, здесь нельзя не заметить, что какие-то принципы вынесения суждения нам нужны. Это запускает порочный круг из-за того, что не совсем, а то и вообще неясно, по каким признакам мы их станем выбирать, что требует нового уровня осмысления и так до бесконечности. Выбраться из этого болота не представляется возможным, но мы пока оставим его.

Что тут для нас критично – это наличие его как такового. Мы так привыкли давать определение чему бы то ни было, что забыли о том, что эта процедура требует какой-то оценки, а, значит, и критериев нашего вердикта. Объявляя что-либо естественным или рукотворным мы тем самым и явно, и нет признаём, что мы как-то относимся к данному объекту, а это противопоказано делать, если мы хотим получить более или менее – но не полностью – объективную картину реальности. Как нам тогда быть? Вкратце никак и вот почему.

Каждый день мы, как правило, выходим на улицу, где встречаем некоторое количество знакомых и нет людей. Мы являемся социальными животными и вследствие этого вынуждены взаимодействовать друг с другом. Это возможно только в том случае, если мы разделяем, по меньшей мере, базовые идеи относительно того, как устроен мир, как нам в нём себя вести, в соответствии с чем выносить суждения – есть и другие моменты, но ради простоты опустим их.

Всё это означает, что мы должны иметь базовый набор воззрений, который бы позволял нам сотрудничать – и враждовать тоже, борьба осуществляется по ряду техник, а не произвольно – и получать – или терять – то, что нам нужно. Даже охотники-собиратели не производят всего, в чём они нуждаются – яркий пример представляет собой язык, но есть много чего ещё – а потому кооперируются и достигают желаемого.

В принципе нет никакой разницы в том, насколько наши взгляды оправданы и релевантны. Если, например, в эпоху Средневековья люди считали, что Земля является пупом Вселенной, то гораздо лучше и практичнее было разделять это общее мнение, тем более что оно подтверждается эмпирическим путём, чего нельзя сказать по поводу гелиоцентрической модели мира. Если же кто-то шёл против данной догмы, то ему или ей приходилось несладко, что в частности доказал Д. Бруно.

Не стоит думать, будто мы теперешние свободны от разного рода заблуждений, суеверий, непонимания истинной реальности. Мы также имеем целый инструментарий подобных отношений к действительности, и как-то иначе тривиально не бывает. Что существенно – это то, что все остальные вокруг нас мыслят – и, значит, ведут себя, оценивают, говорят и чувствуют – как и мы сами, что создаёт столь необходимый для нормального существования любой культуры консенсус.