Глава 4

– Ой, а я как раз тоже не замужем, – хихикает подруга, – может, нам объединить наши одинокие тела?

Ну, всё, началось. Тайка ещё та пошлячка. А Платонов на пошлости всегда отвечал пошлостями. Сейчас, чувствую, начнётся перепалка пошляков.

– Нет. Я однолюб, – Андрей улыбается в зеркало.

– Ой, держите меня! – хохочет Тая, – видели мы таких однолюбов, все они по третьему разу уже женаты!

– Нет. Я не такой, – отвечает Андрей, и я снова вижу его взгляд.

Быстро отвернулась. Эти все намёки, к чему они вообще, непонятно. Или понятно, но неуютно осознавать, что его намёки относятся ко мне.

Подъехали по адресу, который назвала подруга. Она открыла дверь машины и прежде чем выйти, с усмешкой сказала:

– Удачи тебе, однолюб. Пока, подруга, до завтра.

Я безмолвно махнула ей рукой.

Дверь захлопнулась, и я вдруг почувствовала себя такой маленькой, в салоне этого, явно элитного автомобиля. Взревел мотор. Мы отъехали совсем немного от дома Таи, и машина снова остановилась. Я с беспокойством заёрзала.

– Поговорим, – полуобернулся Платонов.

– Или вези домой, или я выйду здесь, – категорично отвернулась.

Щёлкнули заглушки дверей.

– Андрей, я не шучу, – смотрю исподлобья на его довольный профиль.

– Я тоже, – дернул бровями, снова на что-то намекая.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – я отвернулась.

– А ты не растеряла свою вредность за эти годы.

– Наоборот, я стала ещё вреднее. И если не хочешь это увидеть прямо сейчас, заводи мотор, – я начала с силой дёргать ручку двери, понятное дело – она не открывается. – Ладно, – говорю сердито.

Я полезла в сумочку, достала косметичку. Андрей с интересом наблюдает, чего я там копаюсь. Достаю маникюрные ножнички. Острые, для обрезания кутикул. Заношу над обивкой и предупреждаю:

– Считаю до трёх.

– Ладно, ты выиграла, – с громкой усмешкой повернул ключ зажигания, щёлкнул замком, двери разблокировались.

Машина тронулась с места.

– Так-то лучше. И не нужно заставлять меня идти на крайние меры.

– Да я и не собираюсь, просто мне интересно, Аленький, когда это ты успела со мной развестись? – выруливает на главную улицу, – Я-то живу, такой спокойный, знаю, что у меня жена есть. Ждёт меня, скучает, надеется на возвращение…

– Разводят без посещения суда, если ты не знал. Если ответчик не является.

– Оу, а если ответчик не может явиться, потому что отсутствует, например, находится в другой стране, в тюрьме и вообще путешествует, ну, мало ли обстоятельств может быть у ответчика…

– Пусть и дальше путешествует, какие проблемы, – хмыкаю в ответ.

– А ты злая, Алька.

– Слушай, давай не прикидывайся святошей, я развелась с тобой не потому, что ты где-то там гонял на своём байке в других странах, а потому что ты мне изменял, причём не один раз…

– Да брось ты, то же был фестиваль, там все друг другу изменяли и это вообще изменой не считается…

– Что бы ты сейчас не сказал, Андрей. Мне это уже давно неинтересно, – отмахнулась гордо.

– Ну, что ты, в самом деле…

– Я давно живу другой жизнью, у меня есть муж и дочь, и они для меня важнее всего.

– Дак, я и не спорю… но что-то не верится, чтобы ты, вот так меня взяла и разлюбила, в один момент. Не могу поверить, хоть ты меня убей, – хмурится в зеркале.

– Андрей, сходи, проверь память, если барахлит, прошло уже восемь лет. Если я тебя и любила когда-то по молодости, то всё заканчивается, тем более, когда знаешь о многочисленных изменах. Любовь улетучивается на раз-два…

– Точно. Время бежит, как вода.

Он выруливает на мою улицу, хотя я, кажется, адрес не называла.

– Живёшь всё там же?

– Ну, ты же сам знаешь, я так понимаю. Уже всё узнал – где я живу, где работаю. Чего спрашиваешь? – кошусь в сторону детской площадки, надеюсь, Сёме не вздумалось вечерком погулять с Василисой.

Платонов заворачивает, останавливает машину прямо возле моего подъезда.

– Ты специально здесь остановил, чтобы все соседи увидели, как я выхожу из машины, и решили, что я уже любовника завела, который меня подвозит?

– Ну, это уже на твой выбор. Я конечно, снова мужем собирался стать, но роль любовника на первых порах тоже устроит, – ёрничает.

– Не мечтай…

– Может, сходим куда-нибудь? Как в старые добрые времена.

Я подняла руку и сунула ему под нос ладонь с обручальным кольцом на безымянном пальце.

– И в чём проблема? – отвернулся.

– Ах, да, я забыла, это же тебя никогда не останавливало, – язвительно усмехнулась.

– И всё же?

– Я устала, Андрей. Мне твои шуточки сейчас вообще никак…

– А когда будут как?

– Никогда, – устало глянула ему в глаза.

Он прищурился. Вздохнул.

– Эх, Алька, если бы ты знала, что лучше тебя нет, как оказалось…

– Спасибо, что подвёз, – я дернула ручку, распахнула дверь и вышла побыстрее из машины, чтобы ещё чего доброго действительно не вышла какая-нибудь из дежурных бабушек. Это удивительно, что на данный момент лавка пуста, наверное, все пошли смотреть свои сериалы.

– Увидимся! – слышу вслед.

– В следующей жизни, – я хлопнула дверью машины, так, чтобы ему по мозгам хлопнуло, и пошла к подъезду.

В след мне прозвучал автосигнал.

И чего Платонов добивается, непонятно…

Глава 5

Я уже давно не хожу по торговым центрам. Не люблю большие скопления людей, магазины и супермаркеты.

В этот раз совершенно случайно какой-то чёрт меня дёрнул зайти в торговый центр. По какой-то срочной необходимости, уже даже не вспомню какой.

Память отшибло ровно в тот момент, когда на входе я повернул голову, равнодушно глянул в сторону продуктового супермаркета, где снуёт куча людей, и взгляд мой зацепился за светлые локоны и хорошенькое личико…

Каково же было моё изумление, когда в этом личике я узнал Альку. Ту самую Альку, которая, кажется, ещё в прошлой жизни была моей женой, где-то около полугода. Всего несколько месяцев мы провели вместе. Но, как провели…

Помню, она вцепилась в меня, была влюблена, как кошка. А я позволял себя любить, как настоящий джентльмен. Уделил ей достаточно времени и даже женился. Смешно было, да. Я был пьян до такой степени, что забыл о том, что жениться надо обдуманно и по большой любви.

Да, мы поженились. Я – ради прикола, а она, серьёзно полагая, что, будучи моей законной женой, станет одной единственной.

Нет, тогда мне не нужна была единственная, а просто нужна была под рукой постоянная девчонка для секса. Чтобы обхватывала меня сзади, когда едем на байке, прижималась всем телом и грудью, и чтобы я в полной мере ощущал это невероятное чувство свободы и любви.

Но и это не помогло. Мне не нужна была эта женитьба. Мне просто нравилась Алька. А она смотрела на меня, как на бога. Ну, как я мог этим не воспользоваться?

В то время я много чего себе позволял. Пил, курил, имел много женщин и совершенно не задумывался о том, должен ли я быть верным. Мне это было не нужно. Каждый раз, когда мы приезжали на какое-то сборище, и я встречал симпатичных девчонок, понятно, что я не был к ним равнодушен, многое себе позволял. Можно сказать, ни в чём себе не отказывал.

Пару истерик от Альки я стерпел. Потом послал её подальше. Каюсь, в тот момент я был сильно пьян. Но однажды Алька исчезла. Честно сказать, я не особо долго по ней горевал.

У меня была интересная разнообразная жизнь и думать о какой-то девчонке особо долго я не собирался. Потому что на её место всегда придёт следующая. И так до бесконечности. Их сотни, желающих получить доступ к телу, а я не отказывал. Зачем? Жизнь не такая уж длинная, чтобы в чём-то себе отказывать. Так я тогда считал.

Потом одномоментно моя свободная жизнь закончилась. Отец дёрнул меня в Европу. Срочно заставил учиться в престижном европейском университете. На тот момент мой дядька собирался отдавать богу душу, а на его место генерального должен был прийти кто-то из семьи.

После местного университета я-то кое-чего уже понимал в экономике, а заграничный опыт наполнил меня новыми знаниями и желанием руководить.

На тот момент я уже достаточно нагулялся и устал. Хотелось чего-то прямолинейного и стабильного. Хотелось задумываться о будущем и начинать его потихоньку строить. Всё-таки, уже к тому времени я перешагнул порог тридцати лет. Всё ещё чувствовал себя молодым и горячим, пора была остепеняться. Под жёстким напором отца я это сделал.

Потом я стал управлять фирмой. Это стабилизировало мою горячесть, хотя иногда она и прорывается в жёстком общении с подчинёнными. Да, я немного успокоился. Молодецкая удаль перешла в расчётливость руководителя.

Сейчас в моём распоряжении огромный офис и несколько сотен человек. Вот уже несколько лет я генеральный директор холдинга нескольких компаний. Держу в своих руках и руковожу огромной фирмой, приносящей мне каждый месяц миллионные прибыли.

Вот уже несколько лет я живу в огромном пентхаусе, в него порой привожу какую-нибудь девицу из офиса. Но не одну из них здесь не задерживаю, хотя в глазах у каждой вижу желание и надежду хоть как-то закрепиться рядом со мной.

Но мне это неинтересно. Я весь в делах. О семействе особо не думал. Тем более, когда представлял бегающих по моему холостяцкому пентхаусу детей.

И вот в один прекрасный день я захожу в торговый центр, поворачиваю голову и вижу Алю.

Признаться, в тот момент я слегка обалдел… от её красоты.

Увидел её и почему-то сразу вспомнил, что мне почти сорок и что ни одной женщины искреннее и лучше неё за всё это время не встречал. Наверное, ни одна не была так пылко в меня влюблена. И да, она любила меня не за то, что у меня есть, а просто так – ни за что.

Я бы может даже и не узнал её, но это хорошенькое личико, маленький, вздёрнутый носик, светлые вьющиеся волосы, от которых невозможно отвести взгляд… Не то чтобы я вспомнил прошлое, но я практически увидел настоящее и даже смог заглянуть в будущее.

Понятное дело, я пошёл туда, в эту гущу этого продуктового муравейника, чтобы поближе рассмотреть то, что было мной когда-то непростительно утрачено.

И когда это рассмотрел, я реально слегка обалдел. Да, даже не слегка…

-–

Я вошла в прихожую, торопливо включила свет и глянула в зеркало. Поправила упавшие на лоб локоны, приблизилась к зеркалу, пристально рассмотрела своё лицо. Нет ли какого-то на нём изъяна.

Хочу понять, что там такого прекрасного, о чём уже не в первый раз напоминает Платонов.

– Кто это тебя подвёз? – резкий вопрос звучит сзади.

Я вздрогнула и обернулась.

– Да так… с работы нас развозили, – кинула сумку в угол.

– С какой-то стати они начали вас развозить, да ещё на таких крутых тачках? – Сёма недовольно скривился.

– А какая тебе разница, тачка как тачка, – я пошла в комнату, стараюсь показать, что меня вообще не интересует эта тема.

Василиса увидела меня, потянула ручки, заулыбалась.

– Мася! Атли гуськая акая! – показывает мне игрушку, старого растерзанного гуся, на которого она нацепила косыночку из обычной салфетки.

Сема, как обычно, даёт ребёнку что попало, лишь бы она от него отстала.

– Привет, моя любовь, любимая моя девочка. Расскажи, что сегодня делала? Ты спала? Папа укладывал тебя спатки? – я взяла дочку на руки, поцеловала в пухлые щёчки.

– Паля, утак паля, – и она показала, сложив две ладошки под щёчки.

– Большая разница! Такая тачка миллионов 20 стоит, – мой муж решил, что разговор ещё не окончен, он наверняка что-то подозревает, а я чувствую себя преступницей.

Я дёрнула плечом и пошла с дочкой на кухню. Посадила её на стульчик для кормления, чтобы она видела, что я перед ней, и никуда не ухожу.

Это хорошо, что я рано на работу иду и Василиска ещё спит, а то бы крику было.

– Мама, дай кетю, хотю катетю! – снова этот шкафчик, вот же запомнила.

Я уже не кладу туда конфеты и вообще старюсь их не покупать. Ну, если только совсем немного.

– Ты её кормил? – спрашиваю вошедшего следом Семёна, стараюсь в глаза ему не смотреть и перевести тему на что-то другое.

– А ты не врёшь? Может, уже любовника завела, – полушутит-полувсерьез говорит.

– Когда? Я спины не разгибаю. Когда мне ещё любовника заводить? Не говори ерунды, – отодвинула его, создаю видимость деятельности.

– Ну, кто тебя знает, может, ты говоришь, что на работу ходишь, а сама вон, по тачкам крутым бегаешь. Может, уже не тем зарабатываешь, – он схватил меня за руку, притянул к себе, – а, Кись, чем ты зарабатываешь?

– Ты хочешь что-то мне предъявить? – раздражённо вырвалась из его рук.

– Надеюсь, пока нечего предъявлять, – внимательно осматривает меня с ног до головы, будто ищет приметы моей неверности.

– Вот и не говори, если не знаешь, – достаю из ящика тарелку.

Смотрю, на плите кастрюля. Открываю крышку, там супчик.

– О, неужели! Ты сварил суп?

– Кися, когда я узнаю, поздно будет. Я разобью морду и ему, и тебе, – ухмыляется и смотрит на свой кулак.

– Хватит болтать, морду он разобьёт. Твои угрозы на меня не действуют, – беру половник, наливаю в тарелку суп.

– Понятное дело, сейчас я шучу. Но чисто вот так походу, я не какой-то там, не хочется, чтобы у меня рога выросли, – достаёт хлеб из хлебницы, ставит передо мной.

Я села, придвинула к себе тарелку. Есть хочу, умираю.

– Слушай, может, хватит. Я устала и хочу есть.

– Кстати, я сходил в магазин и купил сосиски, – открыл холодильник, достал упаковку с сосисками.

– И почему меня это не удивляет, у тебя только одни сосиски на уме. Знаешь, Сёма, меня начинает это уже напрягать, – хлебаю безвкусный суп и заодно мужа отчитываю.

– Что именно? – оперся о шкафчик, скрестил руки на груди.

– То, что ты ничего не делаешь.

– А что я должен делать? Я мужик, если бы потёк кран, я бы его починил.

– Хотя бы приготовить ужин раз в 2-3 дня, я уже согласна есть несколько дней то, что ты приготовишь. Спасибо, хоть суп приготовил для ребёнка.

– Я что тебе, кухарка?

– Ну, так давай я буду кухаркой, а ты иди, работай, – откусываю хлеб.

– Я пойду работать, когда будет нормальная работа.

– Ну, всё, опять всё сначала. Честно, мне это уже надоело. Если так пойдёт и дальше, я буду с тобой разводиться, – я встала, поставила тарелку в раковину, посмотрела на кучу тарелок, которые там лежат, и поняла, что сегодня мне ещё придётся мыть посуду. – Неужели нельзя сразу помыть за собой тарелки? – указываю на раковину, – Чем ты занимаешься целый день?

– Ну, вот я так и знал, точно любовника завела, – нахально уставился мне в лицо.

– О, Господи, – я повернулась, достала кастрюлю, из другого шкафчика пачку гречки.

Открыла пакет, дёрнула, он разорвался, и вся гречка посыпалась на пол.

– Мама, то эта? – малышка смотрит на пол, ей сразу захотелось туда, всё это пощупать и потрогать.

Я устало смотрю на рассыпавшуюся крупу и так мне стало обидно. Обида какая-то нахлынула и заставила меня говорить то, чего я никогда ещё не говорила.

– Слушай, честно, я уже задолбалась. Целый день корячусь, делаю по пятьдесят маникюров в день. У меня спина не разгибается, шея, руки болят. У меня всё болит, и я должна прийти и мыть посуду, готовить ужин?

– Не готовь, бутербродами можно поужинать, – спокойно так говорит и улыбается. Вообще не понимает, насколько мы сейчас близки до расставания, – Аль, мне тоже не особо хочется с ребёнком целый день сидеть.

Я посмотрела ему в глаза, вздохнула, повернулась и пошла за веником и совком.

Ничего не меняется. Ничего.