No emotion, that’s what business is,
Lord, have mercy on the witnesses.
Никаких эмоций, такой у нас бизнес,
Боже, пожалей свидетелей.
Imagine Dragons amp; Lil Wayne, «Sucker For Pain»
Данила нервно кусал губы, стоя перед очередной дверью. Он уже мог написать книгу, где каждая глава начиналась бы с двери. Они были самые разные: старые, новые, потертые, железные, с глазками, крашеные, обитые кожей…
Рут продолжала жать на кнопку звонка с каменной физиономией. Подбородок был слегка вздернут, а веки полуопущены.
– Может, его нет дома? Пошли, скажем, что его не было… – с надеждой сказал он.
– Да он там.
– Серьезно, давай возьмем большую пиццу, еще какой гадости, посмотрим кино… Рут…
– Заткнись.
Когда дверь не открывали, она ее выламывала. Данила лишь зажмурился, а нога Рут вдарила по хлипкой деревянной створке. Сила пинка была просто потрясающая. Еще один. Еще. Дверь качалась на петлях, но держалась. В конце концов проломилась посередине.
Запустив руку в дыру, она открыла замок и сняла цепь.
Нет, честно, эта Рут пугала его иногда до чертиков. Она была сильной, как два мужика, и действовала словно таран.
Девушка вступила в квартиру первой, а Данила трусливо посеменил за ней. Всем своим видом она говорила, что выполняет работу, ничего личного.
Квартира казалась пустой, пока в самой дальней комнате они не обнаружили дрожащего мальчика. Тот прятался за диваном, но его все равно было видно. Данила встал как вкопанный, а взгляд Рут вспыхнул легким сомнением.
– У нас ничего нет, – хрипло сказал он, чуть высовывая всклокоченную голову. – Пожалуйста, не убивайте меня.
– Рут, – тихо сказал Данила, – он же мелкий совсем…
– Вижу.
Она присела на одно колено, внимательно разглядывая его темными глазами.
– Как тебя зовут? – доверительно спросила она.
– Том.
Они с Данилой переглянулись. Все сходилось. Он мог их видеть, и звали его так, как сказано в наводке.
– Вы обе больные с Клариссой. Скажи ей, черт возьми, что это семилетний ребенок! – не выдержал он.
– Думаю, она знала, – покачала головой Рут. – Просто не сказала нам.
Повлиять на ситуацию он не мог, представляя собой какой-то пугливый говорящий балласт. Кларисса упоминала, что они делают какую-то очень тонкую работу, но пока он видел только, как Рут нарушает личное пространство незнакомых людей. Во всех смыслах.
Мальчик переводил взгляд с нее на Хаблова и обратно. В короткой тишине даже получалось разобрать, как бешено стучит его сердце.
– Послушай, Том… я… не враг тебе.
С ужасом он глядел на нее, не в силах выдавить хоть слово. А что она хотела, вломившись к нему в дом?…
– Дело в том, что ты не совсем простой мальчик, – осторожно подбирая слова, начала Рут. – Ты слышал о медиумах?
На нее смотрели все тем же затравленным взглядом, но в нем начало брезжить искреннее недоумение. С минуту он молчал и наконец выдавил догадку:
– Они говорят с духами. По телевизору показывали. Когда у звезд теряются вещи, они идут в программу «Битва медиумов», и вещь находят.
– На самом деле все чуть-чуть по-другому, – продолжила Рут. – Медиумы – это посредники между мирами. Ты живешь на две реальности, понимаешь? Но пока не всегда осознаешь разницу. Ты можешь видеть других существ, не принадлежащих миру людей. Например… ну, вот нас. А еще я знаю, что иногда ты видишь на перекрестках темную фигуру, которая тебе кивает, будто знает тебя. Но больше никто ее не видит.
Глаза маленького Тома стали как два выпуклых шарика.
– Откуда ты знаешь, – спросил он, – про фигуру на перекрестке?
– Я… просто знаю. Перекрестки – это лазейки между разными мирами. Там пересекаются разные вселенные. Поэтому… раз ты видишь, то и тебя видят. Вот и здороваются.
Том молчал. А что можно было сказать на такое странное заявление? Но настрой к Рут уже стал более дружеский. Когда кто-то знает твой секрет, то получает ключ к твоей душе. На Данилу бросили короткий взгляд, и тот понял, что пора. Он извлек из рюкзака вакуумный шприц и средство для дезинфекции.
– Я… я выполняю… одну работу, – чуть менее уверенно добавила Рут, не отводя от мальчика пристального взора. – Она заключается в том, чтобы защищать медиумов вроде тебя от того, что на перекрестке. Иначе однажды оно заберет тебя. Нас послали те, кто хочет сохранить мир и порядок между мирами. Поэтому сейчас я кое-что сделаю… и ты будешь в безопасности.
Том тревожно дышал, а в его глазах дрожали тысячи бликов. Рут наклонила голову и спросила:
– Ты же мне веришь? Ты же понимаешь, что я хочу тебя уберечь?
Вообще это звучало как откровенное давление. «Только попробуй мне не поверить: я дверь выломала, прикинь, что еще могу сделать!» – читалось в наклоне ее головы и напряженной линии губ.
– Да, – не очень уверенно ответил мальчик.
– Хорошо, – голос Рут понизился, а глаза налились матовой тяжестью.
Данила ненавидел этот момент. Хуже любого ужастика, потому что он-то знал: спецэффектов тут нет.
– Дай мне руку, – отчетливым шепотом сказала она.
Том настороженно приподнял ладонь, но в последний момент замер. Что-то в виде Рут ему не нравилось.
В голове Хаблова уже писался сатирический хоррор-роман. «Правило выживания номер один: никогда не верь девушкам, чьи глаза имеют особенность внезапно чернеть. Правило выживания номер два: ничего не давай таким девушкам. Даже руку!»
– Ну же, малыш… Я – твоя защитница.
Радужка словно наползла на белки, и ее глаза утонули во тьме. Рут пугала и одновременно завораживала. Наконец Том коснулся ее ладони.
– Скажи, что доверяешь мне. Скажи, что разрешишь мне кое-что у тебя взять. Для твоего же блага.
– Да… – неуверенно ответил мальчик.
Их пальцы на мгновение окрасились золотом. Сделочка заключена.
«Тебе всего семь, и ты уже полный лох…» – цинично размышлял Данила. Он-то в пять лет знал, что взрослым верить нельзя. Особенно когда они что-то у тебя клянчат с таким видом.
– Вот и умница, – произнесла Рут, и глаза мигнули легким отсветом, возвращая себе нормальный вид.
Затем она прыснула средством для дезинфекции на сгиб его локтя. Данила запоздало вытащил из рюкзака жгут. Она перевязала руку, нашла вену и безошибочно попала в нее с первого раза. Темная кровь стала медленно заполнять колбу шприца.
Том был в невменяемом состоянии, как и все его предшественники. Его втянуло в какой-то транс. Теперь он полулежал на полу, облокотившись спиной о диван, из него с тихим присвистом вырывалось размеренное дыхание.
– Ты в курсе, что потом делают с кровью?
– Отвянь.
– Кларисса хоть объяснила? Может, она просто пьет ее, как вампир киношный…
Глаза Тома закатились, а дыхание стало совсем тихим.
– Слушай… – Рут подняла на него мрачный взгляд, – мне плевать, что бабка делает с кровью. Пусть хоть купается в ней. Я на нее работаю. Мое дело – получить согласие человека и выкачать ее.
– А что если это жертвоприношение? Черная месса? Вселение беса…
– Поверь, все бесы – это люди.
– Откуда такая уверенность?
– Я там все видела, чувак, – всплеснула руками Рут. – В этом самый хреновый момент всего нашего существования. Там вообще ничего нет.
Данила провел по лицу пятерней, пытаясь унять нервозность. Оба поняли, что все еще торчат в чужой квартире и бессмысленно пререкаются. Надо валить, пока этот мальчуган не очнулся.
– Может, и жаль, что дьявола нет… – пробормотала Рут, упаковывая рюкзак. – Меньше неопределенности было бы. Что уж говорить про бога.
– Дьявол – это ты, – раздраженно ответил он и первый вышел из квартиры.
Когда она в первый раз провернула этот трюк с черными глазами и забором крови, он визжал как свинья. Данила никогда не был сильным. Он был умен, нагл, но боялся всего и вся, особенно паранормальной жути, потому что, с разумной точки зрения, эти процессы неуправляемы.
Но потом привык. Хотя тошнотное ощущение не оставляло, а хваленая интуиция орала, что кровь у людей никогда не забирают для благих намерений.
Часто он спрашивал себя: будь он на месте их жертв, повелся бы на такое? Ведь если представить: в квартиру вламывается какая-то озверевшая баба и чего-то очень от тебя хочет, но никогда не объясняет, чего.
Вдруг гостья без переходов начинает сыпать чужими секретами. Она не только про перекресток и странные галлюцинации угадывает, но и знает, когда был первый поцелуй, сколько стоила тачка, дату смерти дедушки или какое порно жертва качает из Интернета. Особо наивным (например, первому ребенку в их списке) надо наплести про защиту и спасение мира. С другими – сыграть на чувстве вины, тайнах, индивидуальных комплексах. Все ради десяти миллилитров крови.
Свою руку он тоже прикладывал, помогая манипулировать людьми, когда фантазия Рут иссякала. Лишь бы они добровольно подставили вены: в этом заключался ключевой момент поручения. От этого становилось еще противнее.
А все Кларисса и ее заказы. Как наяву встало стареющее, хитрое лицо с извечно чадящим бычком в уголке накрашенных губ. Он и представить не мог, как давно бабка этим промышляет. Вероятно, еще до Рут. Теперь же впрягла их обоих…
Рут вышла за ним. Он слышал, как хрустит гравий под ее ногами. Что там с Томом? Что произошло с ним в тот момент, когда она коснулась его руки? А с его внутренним миром, когда она забрала часть его тела и души с собой? Кто знает.
Они довольно долго шли молча. Оба знали, что не будет погони. Даже если их кто-то увидит… Хотя что за глупости, никто из обычных людей их не видел. Они вне жизни, и это была данность, с которой ему пока не удавалось примириться.
– Почему ты это делаешь? – снова начал он. – Зачем помогаешь ей?
Рут откинула назад волосы и ответила:
– Мне нужно завершить одно важное дело. Пришлось пойти в услужение ведьме. Другого способа нет.
Она была немногословна, любую информацию из нее приходилось вытягивать клещами. Все время, что они жили вместе, как брат и сестра, Данила постоянно наблюдал за ней, отслеживал мрачные перекуры на балконе, грустные взгляды и понимал, что она испытывает глубокую боль и тоску. По чему – это был уже другой вопрос. Возможно, по своей прошлой жизни.
«Хотел бы я знать, что ты видела после смерти…» – часто думал он.
И вот сегодня она любезно поделилась тайным знанием.
«Там вообще ничего нет».
И то верно. Зачем нужен загробный мир и резервуары в виде рая и ада, когда они все крутятся между жизнями, как белье в стиральной машине?… Бытие оказалось бесконечным циклом перерождений, и человек разгребал свои причины и следствия в каждом новом воплощении. Буддисты не ошибались насчет колеса обусловленного существования, да только об исключениях они ничего не знали, а они были. Например, Рут. Мертвая, которая не перешла в новый цикл, и встряла, словно камень между шестернями экзистенциального механизма. Ни назад, ни вперед. Живые ее не видят, но она все еще среди них. Поэтому ей и пришлось податься к Клариссе. Данила понимал без ее объяснений, ведь только экстрасенсы видят привидений и, вероятно, могут им чем-то помочь…
А что делал он? При чем тут вообще он?
Этого они пока не знали.
Данила просто жил рядом с Рут, имея статус странного иждивенца или прислуги – как посмотреть. Когда они приходили в их просторную темную квартиру в мансарде одного из старых жилых домов, оба были просто людьми. Смеялись, вместе готовили, пару раз даже напивались, хотя к себе Рут его не подпускала. Жили мелким воровством из супермаркета, но угрызениями совести не мучились. Раз их вышвырнули из жизни, то правила и законы больше не для них.
Часто Рут уходила к ведьме: иногда по каким-то их магическим делам, а порой выполняя бытовую работу по дому. Временами уезжала надолго и никогда не рассказывала, куда и зачем. Данила готовил, сам же съедал свою стряпню, смотрел телевизор, убирал, стирал и гладил. Больше в одиночку делать было решительно нечего. Писать тоже не хотелось. Все, что его раньше влекло в жизни, вдруг поблекло.
Изредка он выбирался в город, но бродить по улицам, зная, что тебя все равно никто не заметит, не имело смысла. А наблюдение за жизнью, частью которой он сам недавно был, лишь вгоняло его в депрессию. Но потом приезжала Рут, и он взбадривался. Данила не очень любил грустить, даже если обстоятельства складывались паршивым образом.
Так, их совместная жизнь отдавала подобием дружбы и немного печалью. Потому что бывали моменты, когда во внезапно воцарившейся тишине они понимали, что оба здесь от отсутствия выбора, а не по собственному желанию.
Все менялось, когда звонила Кларисса и называла им имя. Рут шла по адресу, а Данила должен был быть рядом и чему-то таким образом учиться. Честно говоря, оба подозревали, что Клариссе просто не до него. Потому что формально его обучать должна была она, а не Рут.
«Что я вообще должен буду делать? – недоумевал он. – Жечь шалфей и говорить с духами?»
«Насколько я понимаю, она работает с энергией. Так и получаются все эти порчи и привороты…»
«Нет, я о другом. Она сказала, что выполняет какую-то очень тонкую работу. И я должен буду заниматьсяею тоже. Раз вы меня похитили и лишили возможности самореализоваться по-иному», – не без ехидства добавил он.
«А, это… Она… работает с Господами. Так она их называет, – взгляд Рут стал настороженным. – Не знаю, кто они, но с ними может говорить не каждый. Это они привели меня к ней после смерти. Не уверена вообще, хорошие они или плохие. Скорее всего, нейтральные, но имеющие свои интересы».
«И кровь мы для них собираем?»
«Подозреваю, что да. Я не спрашиваю, Данила, я выполняю».
После той первой встречи они ходили к Клариссе вместе только раз. Большую часть времени он просидел на кухне вместе с ее жирным котом, а Рут и ведьма закрылись в комнате и что-то бурно обсуждали. Иногда он вслушивался и понимал, что с ними был кто-то еще, но не мог разобрать третий голос.
«Странно это, – поделился он как-то с Рут. – Иногда я думаю, что меня просто накачали наркотой и брехня это все – про вашу магию. На самом деле она работает на мафию, а мы – на нее».
«Ну, работать на этих Господ – вполне себе быть в мафии, но не совсем обычной».
Они вернулись домой, все так же не разговаривая. Рут разогрела пиццу из морозильника, но сама к ней не притронулась. Данила не мог долго на нее дуться, поэтому пришел на балкон, где она коротала вечер. Перед ними расстилалась панорама широкой дороги и ряда частных домов. В этом районе царила умиротворенность благополучного пригорода.
Данила посмотрел на нее с ласковым прищуром, как обычно любил глядеть на приятных ему девушек. Рут была симпатичной, но сразу этого было не разглядеть. Ему нравился момент этого открытия: вглядываться в ее неприветливое, самую малость грубоватое лицо, чтобы начать замечать скрывающуюся в нем красоту. Она же словно никогда не замечала его взглядов.
Он присел рядом с ней на выступ в стене и тоже положил ноги на перила балкона. Солнце заходило, и их городок постепенно погружался во тьму.
– Ты не подумай. Я тебя не осуждаю, – начал он. – У тебя свои причины, и я их уважаю. Просто… и ты меня пойми. Мне-то вообще ни хрена непонятно.
Рут кивнула, но ни слова не проронила. Ох и умеет она вести беседу.
– Кровь, рукопожатия, брехня, чтобы получить их согласие… Очень похоже на сделку по продаже души. Вот я и беспокоюсь, в верный ли я бизнес попал.
– Ну, если я и приобрела что-то вроде души, то не чувствую себя богаче ни в каком смысле, – чуть севшим голосом проворчала она.
– Так не ты покупатель, – фыркнул Данила. – Покупатель – Кларисса. А может, даже ретейлер. Это сложная цепочка.
– Я просто делаю свою работу, – в сотый раз повторила она свою любимую фразу. – Другой у меня нет. Чего-то получше, чем Кларисса, – тоже.
Носок ступни Данилы укоризненно покачался из стороны в сторону.
– Что у тебя произошло в жизни такого, что ты пошла к гадалке? – снова попробовал он развести ее на откровенность. – Я на своем опыте понял, что к таким обращаются, когда ничего другого не остается.
Рут закинула сигарету в пепельницу и пожала плечами.
– Теперь я понимаю, что ничего особенного.
– Но что именно? – не унимался Данила. – Порча? В любви не везло?
– Что-то типа, – поморщилась она. – Сейчас ясно, что мои проблемы и яйца выеденного не стоили. Но тогда это полнилось смыслом. Да во всем было больше смысла, чем сейчас…
Последнее прозвучало как-то уж совсем безрадостно.
– Хочешь знать правду? Я просто… глупо и нелепо умерла, будучи дико расстроенной ее предсказанием. Думаю, поэтому и не увидела ту машину. Я всегда ей говорю: осторожней со словами. Она любит говорить гадости… – и Рут усмехнулась с каким-то мрачным огоньком в глазах. – Но я до сих пор не понимаю, что было после смерти… Я была нигде. Кларисса говорит, так бывает, когда по случайности прерывается неотработанная жизнь, но вместо перерождения человек вылетает неизвестно куда… Черт разберет, почему я умудрилась вернуться.
Девушка помолчала, ненадолго погрузившись в свои мысли, а затем продолжила:
– И мы должны менять форму при перерождении. Так работает Вселенная. Потому что какие-то причины отмирают, и в каждой жизни накапливается новый потенциал, который выражает себя в последующей. Души – как клетки кожи – постоянно обновляются. Мы не должны быть прежними. Но я – какая-то мутация в системе.
– Ты – прекрасная девиация, – лишь вздохнул Данила. – Будь я в хорошем настроении, назвал бы так стих в честь тебя.
– Звучит не очень.
– И что же тебя связывает с Клариссой? – вкрадчиво вклинился его вопрос вместе с последним лучом угасающего солнца. – Откуда твоя лояльность, не могу понять. Она вытерла о тебя ноги, буквально толкнула на смерть, а ты пришла к ней снова.
– Кларисса и Господа мне помогут. Я говорила: есть у меня одно дело. Ей нужны мои услуги, а мне – ее. Это сотрудничество.
– Ну что за дело? Почему ты такая скрытная?
– Ты назойлив, – отрезала она.
Данила надулся, но ненадолго. Где-то вдали районы города один за другим зажигались электрическим светом.
Вот такие они с Рут чудаки. Не верят богу, новостям и политикам, зато внимают бомжам из подворотни и хамоватым гадалкам, ибо у всех свои пророки.
– Я интересуюсь тобой, – высокомерно добавил он. – А вот ты даже не спросишь про мою печальную историю.
– Да что там спрашивать? – хмыкнула она. – Я ее и так знаю…
– Ну а как же мои личные переживания на этот счет?
– Ты не умеешь заморачиваться на чем-то дольше трех секунд. Извини, я не верю в твои глубокие страдания.
Данила снова надулся.
– Ладно, ладно. Еще сама расскажешь мне, что там тебе обещали эти Господа, – заявил он.
Рут чуть улыбнулась – опять ни весело, ни грустно – и ушла в квартиру. Хаблов еще пару мгновений пялился вниз. Ему вдруг вспомнилось, что в детстве он жил в похожем доме. И если уж соседские мальчишки лезли на крышу, то добра не жди. Пакеты с молоком и водяные бомбочки обрушивались перед зазевавшимися прохожими, а ребята с хохотом прятались, чтобы их не увидели, помирая от смеха. Невольно он улыбнулся, вспоминая об этом. Но однажды их забавы прекратились, потому что один такой пакет упал на голову зазевавшейся девочке, и у нее было сотрясение мозга. Так он уяснил, что бывают шутки, от которых никому не смешно.
Данила так и не понял, к чему сейчас это вспомнил. Похоже, высота навеяла. Он слез с подоконника и отправился вслед за Рут.
Ночью раздался телефонный звонок. Рут слабо пошарила по столику. Где-то рядом мигала зеленая подсветка экрана. Из своего угла застонал Данила.
– Да возьми уже трубку…
– Да… – ответила она, не будучи уверенной, что нажала ту кнопку.
Но кнопка была та, а голос знаком до зубной боли.
– Собирайтесь, – проскрежетала Кларисса. – Мне нужен Хаблов.
– Что за спешка?
– Господа хотят вас видеть.
Вот и настало время третьего визита.
«Три – счастливое число, – непонятно к чему думал Хаблов. – Бог троицу любит…»
Хотя после того, о чем проболталась Рут, он начал подозревать, что начинать в кого-то верить уже бесполезно.
Они вошли в подъезд и сели в исписанный непристойностями лифт. На пороге квартиры их уже ждала Кларисса в очередном цветастом платье и псевдозолотом колье. Так одеваются только недомерки или проститутки.
– Мне остаться? – спросила Рут.
Из кухни нарисовалась рыжая груда жира. Пушистик приветливо потерся о ноги Данилы.
– Ну, фу-у-у! – была его реакция.
– Нет, милая… – отозвалась Кларисса, растерянно глядя то на Пушистика, то на Хаблова.
– Ты сказала, что Господа хотят видеть нас обоих.
О проекте
О подписке