– Бл***! Меня трясёт от тебя, – мычит Игнат, блуждая губами по виску, спускается к щеке. – Отталкиваешь, сама горя от желания…

Нежно и в то же время жадно прикусывает оголённый участок кожи моей несчастной шеи, на грани довести до оргазма остротой ощущений. – А-а-а, – протягивает шуршаще-уличительно Селивёрстов, носом обводя контур синяка, – мою отметину прикрыла, маленькая развратница, – жалящий поцелуй туда же. Козлина видимо, отметину обновляет, а я и не могу отказать – плавлюсь, как масло на сковороде, лишь закипая сильнее от настойчивости огня. – Стыдно, если узнают, что ты испорченная и в засосах? – По ключице скользит прохладный язык, оставляя влажный след. – Что умеешь отдаваться вся, без остатка… Что хочешь… меня… Ведь хочешь? – чарует интимными нотками хриплого голоса. – Так хочешь, что изнываешь…

Ненавижу, когда он прав! И ещё больше ненавижу, когда он знает об этом и не упускает шанса ткнуть в несправедливую жестокость!

А-а-а, сейчас стонать буду и ёрзать от переизбытка желания, что булькает, доводя нутро до исступления, а искуситель с бархатным рыком утыкается в ложбинку между грудей.

Мир взрывается калейдоскопом преломлённой реальности. Меня расщепляет на атомы, молекулы… Феерия чувств заполняет наперегонки с грохотом очумевшего от экстаза сердца, которому плевать, что виновником этих реакций становится Игнат. Отвратительный, наглый, пошлый, беспринципный тип, с легкостью меня бросивший, и с такой же простотой вновь обольщающий в кабинке туалета!

– М-м-м, – позорно стону, подставляясь напористым ласкам.

По телу сладость и жар растекаются. Ноги не слушаются, а нужно бы побрыкаться. Игнат сильнее сминает мой зад, с ожесточением, но так адски-сладко, что расщепляюсь.

Процесс распада на молекулы и атомы притормаживается, когда в дамскую комнату заходит посетитель. Сердце испуганной ланью ударяется в грудь сильнее – Шувалов! Ёкает вниз – Лианг?

– Есть тут кто? – удивлённо-настороженный грубоватый женский голос приносит неслыханное облегчение и размеренный бой сердца.

– Да, – открываюсь, а зачем таиться. Ещё подумает, что вещи бесхозные и сопрёт. Как потом буду отчитываться перед Ксю? Есть вариант на кабинку вывесить объявление. Я тут! Мои вещи не трогать! – Простите за… – голос такой хриплый, что чуть прокашливаюсь, – туфли, ну и… клатч, – плохо справляюсь с языком и мыслями. Их, будто снег в стеклянном шаре встряхнули – они кружатся, оседают перемешанной грудой. – Мне нехорошо, перебрала…

– Ага, – отстранённо. Торопливая поступь – и хлопает дальняя кабинка.

– Попроси меня, – наплевав на стыд и то, что выдаёт своё присутствие, не то требует, не то молит хрипло Игнат.

– Молчи! – одними губами.

– Ты же хочешь! – не справляется с бурным дыханием, порхая по моему лицу захмелевшим взглядом.

– Молчи!!! – беззвучно ору.

– Ска… – договорить не даю. Заглушаю слова и проглатываю рычащий бархатный стон его губ своими.

Какая же ошибка?!

Рассудок ведёт сильнее, меня словно на волнах штормит. М-м-м, травлюсь запахом Игната, его вкусом… На грани потерять сознание от чувств и нехватки кислорода, но нет ни малейшего желания оторваться и спасительно глотнуть воздуха.

На этот раз к лёгкому отрезвлению приводят брякающий ремень, который Селивёрстов судорожно пытается расстегнуть и гулко хлопающая входная дверь, явно закрывающаяся за женщиной.

Выныриваю из омута похоти и алчно хватаю воздуха.

В помещении тихо, если не считать нашего с Игнатом надсадно-шуршащего дыхания.

– Ирк, мне горит… – как понимаю, с ремнём Селивёрстов уже справился на ура и теперь ловким движением расстёгивает пуговицу на джинсах.

– Очень?

Боже! Это мой голос? Такой томно-охриплый… с нотками заигрывания?

А зачем этот глупый вопрос? Мне плевать, что и как горит у Игната!!! Вот бы вспыхнуло и истлело… до основания!

Селивёрстов хватает меня за руку, которой к своему жуткому стыду уже зарылась в волосы соседа, требуя продолжить и от страха, что РАЙ закончится, – и прикладывает к своему паху:

– Всё, как ты любишь – каменный!

Мерещится собственный всхлип.

Мерещится!!! Потому что не могу я… едва не кончить от этой фразы! Мне обидно. Правда! Я не шлюха, чтобы вот так… Но абзац, как приятно это слышать для женского самолюбия! Наверное, мы все в глубине души ещё те шлюшки!

– Пусти! – нервозно отдёргиваю ладонь, чётко осознавая, что с бóльшим желанием дорвалась бы до пульсирующей плоти Игната. Сжала, ощущая, как дрожит в моих руках, а потом облизнула…

Стоп!!!

Краска затапливает лицо. От смущения за постыдные мысли даже зажмуриваюсь.

– Если только на коленки… – смешок, но сбивчивый, будто Игнату дышать трудно. – Может, минет?

Козлина! Он что, телепат?

– Охренел? – всё же уставляюсь на соседа, хотя мир продолжает растекаться, пытаясь ускользнуть и оставить меня на растерзание развязного Селивёрстова и его умопомрачительных, расщепительных ласк.

– Ирк, отсоси, а… – с такой мукой в голосе, что меня распирает от возмущения, перемешивающегося с желанием сделать это. Аж во рту пересыхает. Останавливает то, что моя гордость пока при мне!

Хоть что-то!

А то ведь стыд, смущение, честь – давно помахали белыми платочками, уступая место вездесущим насекомышам с девиантным поведением.

Затрещина заставляет пыл соседа немного остыть, да и мне отрезвительней становится от хлёсткого звука и жаркого покалывания в ладони.

– Это ещё за что? – Пасмурные глаза глядят с искренним непониманием и укором.

– Ты мне противен! – шиплю с отвращением.

– С хера ли? – продолжает тупить Селивёрстов. – Слишком мягко для тебя? Не выпорол, не обматерил, к сексу не принудил?

– Козёл! Пусти, сказала! – толкаю его в грудь и едва не падаю, оказавшись на своих двоих. Зло одёргиваю подол платья.

Открываю дверцу непослушными пальцами, хотя замок, гад такой, не желает сдаваться быстро. Изображая полнейшую невозмутимость, бреду к умывальнику, где мои туфли, а на столешнице клатч. Слава богу, всё на месте! Обуваюсь, беру сумочку, куртку натягиваю.

– Ир, мне зудит… – Селивёрстов подпирает перегородку между кабинками, а взгляд такой щенячий, что вот-вот разжалобит, слезу пущу, ну и трусики сниму.

– Чесотка?

– Ир…

– Гонорея?

– Ир!

– Об тебя сегодня уже одна тёрлась, да сиськи выкатывала, точно не заразился?

– Ир-р-р-р!

– Посиди тут, я её позову, – произношу великодушно, а сердце ухает от переизбытка адреналина и злобной радости – ведь довела парня!

– Суч***!

Смахивает на комплимент.

– Кобель! – в тон. – В кабинке закройся, не смущай народ своим выпирающим хозяйством. – Насилу поднимаю глаза – я долбанутая на голову нимфоманка, потому что прусь от одной только мысли – из-за меня у соседа жуткий стояк. Любовалась бы и любовалась, но я выше мелкой радости низменного уровня.

Напускаю равнодушия… Прежде, чем покинуть уборную, выуживаю из клатча презерватив и по-дружески участливо засовываю пакетик в задний карман до сих пор распахнутых джинсов Селивёрстова:

– Помнится у тебя прогулочный запас вечно на нуле, – ещё и за ягодицу стиснув. Блина, как мне это нравится!

– Зато у тебя, смотрю, теперь всегда наготове!

Порываюсь отшатнуться, но Игнат ловит за руку, секунду пилим друг друга молчаливыми, но кричащими взглядами. Даже мелькает шальная мысль, что накинется… К моему счастью, а если по чести, прискорбию, на насилие сосед не решается, нехотя отпускает.

Открываю дверь в уборную аккурат, когда очередная девушка застывает на пороге.

– Бл***, охренела совсем? – с ходу наезжает весьма габаритная особа в байкерском прикиде. – Осторожно нужно выходить!

Какие бешеные леди посещают бои! Хм, нужно бы справочки из психоневрологического диспансера у посетителей требовать.

– Прости, – не ведусь на ссору.

Барышня на меня смотрит, будто на болезненную – с брезгливой жалостью. Чуть отступает, пропуская на выход.

Отбивая «цок-цок» каблуками, спешу прочь:

– Ах, да, в последнюю кабинку лучше не заглядывайте, – советую от чистого сердца, – мне так приспичило… – морщу театрально нос.

Дама зеленеет, в глазах отвращение…

Только дверь в дамскую комнату захлопывается, выдыхаю так резко, словно давлюсь глотком воздуха.

Я устояла! Смогла!

И ещё, слава богу, Шумахер не пасёт в коридоре. И Лианг… А то бы…

Быстро одолеваю коридор. Уже было ступаю в сторону своей вип-ложи, где уже ждёт Родион и нетерпеливо машет рукой, как замечаю красотку-блондинку, умилительно хихикающую, общаясь с бритоголовым мужчиной в футболке и джинсах.

Эта та самая, гипнотизирующая жертв сиськами!

Ловко маневрирую по узкой прямой до октагон-гёрл, облокотившейся на спинку ограждения вип-зоны.

– Простите, – стучу ненавязчиво по голому плечу. Девушка на меня кидает брезгливый взгляд и даже кривит полные губы.

Проглатываю нелестную реакцию. Закипать из-за такого пустяка – нервов не набраться.

– В женском туалете, в последней кабинке, вас ждут, – шепотом. Интригующе.

– Меня? – большие голубые глаза становятся ещё больше.

– Ага, – киваю уверенно. – Не пожалеете! – добавляю с чувством.

С некоторой заминкой девица улыбкой прощается с мужчиной, и грациознее кошки идёт между рядов по направлению коридора.

Быстро, как получается в данных условиях, прокрадываюсь к своему месту, по ходу выслушивая разные предложения, как правило, орально-ректального характера. Меня таким уже не смутить. Спасибо Игнату – учитель ещё тот.

– Ты чего так долго? – выговаривает Шувалов, как только сажусь рядом. – Уже хотел за тобой идти! – взгляд такой осуждающий, будто я реально провинилась.

– Да там… девицы неадекватные были, – вру и не вру, поэтому мямлю.

– Всё нормально? Без драк?..

– Конечно, – улыбаюсь как можно небрежней. – Просто грубые…

– Свидетельницей, участницей секса не стала? – ёрничает, а меня аж перетряхивает от его слов. Понятно, шутит, но ведь, я-то правда чуть не стала жертвой вездесущего бога Траха.

– Нет, – выдавливаю брезгливо.

– Отлично, – отмахивается безлико Шумахер. – Ты была права. Варяг раскатал Паука, но повозиться пришлось.

– Хорошо, – радуюсь, что бой пропущен.

Безотчётно веду глазами по залу и торможу на Лианге. Руки на груди, мрачно смотрит в упор на меня. Губы поджаты.

Блина. Я упустила момент благоразумия! Забыла, что Джи Линь за мной наблюдает. Что если он всё сопоставил? Меня не было, Игната…

Дыхание обрывается. Чёрт! Чёрт!!!

Так! Не паниковать. Я вернулась. Селивёрстов – нет…

Господи, хоть бы он с той девицей появился..

– А теперь на кого поставим? – вырывает из пучины маетных мыслей Родион. Непонимающе ловлю его вопросительный взгляд. – Сейчас Штык будет биться.

– На Штыкова, – ни секунды не колеблюсь.

– Уверена? – сомневается Родион. – Он же боец узкой дисциплины. Мощный, но…

– Я бы поставила на него! – надоедает слушать Шувалова. Даже если он прав. Он спросил мнение, я его высказала.

– Хм, – задумчиво мычит Родион. – Жек, а ты на кого?

– Доверюсь Ирине. Новичкам везёт, – полное игнорирование моей скромной особы. Да я и не против.

– А мне Зубр нравится. Он уже с десяток боев отстоял. Шесть победил, три проиграл по очкам, а один…

– Ты как хочешь, – открываю клатч и выуживаю тысячную купюру, – но за меня поставь на Штыкова, пожалуйста, – и ресничками хлоп-хлоп. Обычно у девушек-кокеток такое срабатывает.

И правда, отличная хитрость!

Зрачки у Шумахера необычно расширены. Недоумённо рассматривает меня долгие несколько секунд, расцветает в улыбке, забирает банкноту и, подмигнув, покидает ложа. Торопливо сбегает по ступеням прямиком до букмекерского стола, где толпа уже большей частью рассасывается.

Гляжу на клетку. Рядом с углом Штыка мнётся седоволосый мужчина. Видимо, он тренер Ромки. Теперь понятно, почему сидел в ложа Селивёрстова.

На ринге, тем временем, Ромка, рефери и ещё один большой мужик.

Ужас, какой он страшный. Увидеть такое лицо в темноте – заикой останешься. На голове короткий ирокез. Суровое, мясистое, изрезанное шрамами лицо. Крупный лоб, массивные надбровные дуги, маленькие свинячьи глаза, крупный, кривой нос, узкие губы, квадратный подбородок. Шея плавно перетекает в груду мускулов.

Мужик чуть выше Штыка, но не столь пропорциональный. Фигура треугольника – широкие плечи, тонкие ноги.

А вот Ромка смотрится внушительно – и рост, и стать, соразмерность. Невольно кошусь на ложа с его командой. Хм, а чего это Лера так волнуется и взгляд у неё… влюблённый? Ничего не понимаю. Она с Игнатом или…

Абзац! У них бардак в отношениях. Шведская семья?.. Штык, Лера, Игнат… И где этого козлину носит?

Зло перевожу взгляд на тёмный проём коридора и только теперь начинаю понимать, что натворила. Я же сама… подложила…

Блин!!!

В груди желчь расползается, к горлу подступает. Какого фига я эту блохастую кошку отправила к блядуну? Чёрт!

Прикусываю губу. Так тошно становится, что хоть в голос вой.

Я, конечно, могу быть непрошибаемой стервой, но от мысли, чем они занимаются столько времени – хреново!

Это ж как ему приспичило?!

Затаиваюсь, когда из проёма показывается мужская фигура, но как только выходит на свет, разочарованно выдыхаю – не Селивёрстов. В коридор устремляется пара мужчин и женщина – и опять… затишье.

Обречённо закрываю глаза, и тотчас цветным фильмом мелькают развратные картинки сугубо 18+. Нестерпимая боль, вонзаясь острыми когтями, расползается по телу. Сердце сжимает в тиски, а оно, глупенькое, ещё биться пытается, но выходит плохо – редко и натужно.

Нелепый порыв пойти и с беспощадным удовольствием оборвать парочке потрахушки отметается, как только вижу блондинистую октагон-гёрл, выходящую из коридора. Жадно смотрю, пытаясь считать, довольная она или нет. Был ли у неё секс… Вот почему-то уверена – отличу человека, только что предававшегося разврату. Он должен выглядеть иначе, источать флюиды страсти… Короче, примерно как в рекламе Ред Бул… Окрыляет!

Девушка вроде такая же. Волосы – идеальными локонами, без намёка на растрёпанность. Одежду не поправляет. Правда, широкой улыбки не наблюдается, даже, скорее, лицо расстроенное.

Ещё пару секунд спустя появляется Игнат. Вот теперь сердце выписывает сложный пируэт и принимается гулко ухать от счастья и злобы одновременно, а когда взгляд перескакивает на подозрительно надутый шарик в руках Селивёрстова, начинаю потряхиваться от смеха и вместе с тем облегчения. Не знаю почему, но во мне крепнет уверенность – не было у них ничего.

Даже несмотря на то, что Селивёрстов обнимает девушку за талию и что-то с улыбкой шепчет на ухо, я не верю в их интимную близость.

Блондинка коротко кивает, парочка расходится. Игнат усаживается на своё место и, конечно, временно занят болтовнёй с командой, ржущей над его шариком. Селивёрстов им поигрывает, передаёт в жадные руки Славки, а тот протягивает Лере. Брюнетка с видом «убери эту дрянь» отмахивается. Отодвигается, словно брезгует сидеть рядом, и с надменным лицом уставляется на клетку.

Слышу свисток рефери, но продолжаю пялиться на Игната. Он ловит мой взгляд и делает показательный жест уже возвращённым подарком, мол, спасибо, пригодился!

Обескураженно мотаю головой, но и улыбку не могу скрыть.

Моё откровенное любование соседом и в особенности его наглой моськой нарушает Родион:

– Видела? Штык – красава!

– А? – рассеянно уставляюсь на арену, где Ромка возвышается над поверженным противником.

Народ молчит всего несколько секунд, а потом взрывается таким диким шквалом, что слегка глохну.

– Я за выигрышем, – хмыкает Шувалов младший.

– Угу, – киваю неопределённо. Скольжу взглядом по остальным випкам, смотрю реакцию.

Гризли – плевать, ему ногти важнее, а Лысый криво лыбится с таким видом, будто ни секунды не сомневался в победе Штыка. Лианг – хмуро, нарочито спокойно, подперев кулаком подбородок. Друзья что-то ему шепчут, он лишь кивает. Спасибо, хоть на время про меня забывает. Я только за, просто… Недоброе предчувствие скребёт душу.

Как пить дать, что-то грянет! Я хорошо знаю этого парня. Столь быстрая и лёгкая победа Штыка – как вызов.

Славка сияет от восторга. Он, как и Игнат, хлопает в ладоши размеренно, но с чувством. Вот чего не ожидаю, так реакции Леры. Она подскакивает с визгом и безудержно хлопает в ладошки. Глаза полны счастья и вроде… слёз…

– Хорош, – сухо констатирует брат Родиона и впервые за всё время обращает на меня взгляд: – Поздравляю, девушка, вы сегодня удачливы.

– Спасибо! Я даже немного обогатилась.

– И я, благодаря вам! – но ни намёка на улыбку или более лояльное отношение.

– Нас приглашают в чил-аут, – плюхается на скамью Родион и протягивает мой скромный выигрыш.

– Кто и зачем? – отзывается мрачно босс, хотя я думала, что фраза Шувалова-младшего была адресована мне. Прячу деньги в клатч.

– Гордеев! Если ты заметил, Жек, то почти все вип-зоны заняты экстремальщиками с СВМА. Элита…

– Это твоя стихия, – без обиняков отрезает старший, теряя интерес.

– Ага, – кивает подозрительно бодро Родион и мне всё больше не нравятся его зрачки. Игнат что-то говорил про наркотики. Надо бы понаблюдать за Шумахером. – И поэтому Гордеев нас приглашает узким кругом. Выпить, поболтать…