Невеста морщит лицо, пряча неудовольствие за глотком воды, потому что кофе остывшим не воспринимает, а её напиток уже порядком охлаждается.

– Костас, я тебя много раз просила! Не называй меня на этот мужской манер! Я – Э-ри-ка, а не Никита! – кивает значимо, и тотчас в её глазах недобро сверкают льдинки: – Или ты нарочно? Ностальгия по знакомой?

– Нет у меня ностальгии, просто привычка молодости. Здесь в России часто имена на разное звучание и краткость перекладывают. Александр: Саша, Санёк, Алекс, Шурик… – перечисляю навскидку.

– Твоё тоже коверкали? – хмурится невеста.

– Нет. То есть, да, – путаюсь в ответе. И устало мотаю головой, будто прогоняя прошлое. – Меня как-то Костиком называли. Но только один человек…

Глава 6

Много лет назад

Костас Дмитриадис

– Привет! – прозвучал её голос уже на следующий день, а я ещё с вечера голову ломал, как найти валькирию и поблагодарить за спасение, хотя искренне сомневался, что оно ей нужно.

Спросить у бабушки, знает ли она девочку по имени Никита, не решился, вот и перебирал варианты, как бы смог это сделать самостоятельно.

И по этой причине вот уже больше часа сидел на каменном завале и кидал мелкую гальку в море.

От неожиданности и волнения чуть не упал.

– П-привет, – настолько опешил от счастья, что едва вспомнил язык. Как дурак таращился во все глаза на золото волос Никиты и забавные, столь притягательные для моего взгляда веснушки, и не верил в удачу.

Или это не удача, и Никита меня сама нашла?

– Скучаешь? – непринуждённо улыбнулась девочка, покосившись на море, куда несколько секунд назад кинул последний камушек.

– Нет… то есть да… – сбивчиво ни то кивнул, ни то мотнул головой.

– Ты какой-то странный, – хмыкнула девочка, скривив веснушчатее личико. – Или я… мешаю? – перестала лучиться валькирия, и я поспешил заверить:

– Нет, что ты! Нет! – даже подскочил, правда, с моим весом – неуклюже.

– Присядешь? – заикаясь, предложил своё удобное место.

– Ну, если предлагаешь, – протянула девочка, плюхаясь на самый высокий булыжник. – Меня Никита зовут, – деловито представилась, хотя я и без того знал её имя. – А ты, стало быть, тот самый богатенький Ричи?

– Ричи? – не понял вопроса я.

– Богатый богатей, – тоном «ну ты и дурак» фыркнула рыжая и демонстративно закатила глаза.

– А-а-а, – слегка расстроено покивал я. Богатством моей семьи тоже часто тыкали, словно я был в этом виновен. – Не я… родители. Вернее папа… хотя и мама, – опять городил невнятно я и явный бред. По вопросительно вскинутым бровям Никиты стало понятно, что и она так думала.

– Костас… – обречённо опустил глаза, теряя надежду на дружбу и понимание.

– Кос-тя? – осторожно заключила рыжая, подняв небольшой камушек.

– Не-е-ет, – было мотнул головой, тот тотчас спохватился: – Но если тебе так проще, буду Костей, – решил сдаться потому, что было не принципиально.

– Странное имя, – криво хмыкнула валькирия и ловко швырнула гальку по воде, с первого же броска побив мой рекорд по запусканию лягушки.

– Обычное! Греческое, – выдохнул опустошённо я, по-прежнему таращась на воду, по которой расходились множественные круги. – Да и кто бы говорил?! У тебя вообще мужское имя.

– Сам ты – мужское! – огрызнулась Никита. – Нормальное имя! Мне нравится! Я, как героиня фильма, – хвастливо добавила она.

Но чуть позже я узнал, что, на самом деле, это её родители под впечатлением от одноимённого фильма так назвали дочь, а она это приняла, потому что… глупо сражаться с ветряными мельницами.

– Значит, Ника, – кивнул я, переиначив ответ новой знакомой.

– НИКИТА! – значимо поправила девочка, и её острый взгляд дал понять, что лучше об этом не забывать.

– Никита! – опять кивнул я, соглашаясь с правилами.

– Что ж, раз мы познакомились, ты мне понравился, возьму тебя под опеку! – важно заявила девчонка. Встала и, демонстративно сложив руки на груди, добавила: – Но сначала, мне нужно домой. Я немного помогу родителям, а потом мы пойдём гулять, – разложила план действий так просто, что я и не знал, что на это ответить.

– Я?.. Ты?.. – вновь запинался на словах я. – Понравился тебе? – от волнения сдавило горло. – Мы… Гулять?

И с каждым моим затыком на очередном слове, личико валькирии кривилось всё сильнее.

– Эх, – снова закатила глаза Никита, мотая головой. – Сложно будет тебя перевоспитать! Но раз ты у нас новенький, ничего не знаешь, ни с кем не дружишь, так и быть… буду твоим личным учителем-телохранителем!

– Ты же… девочка, – промямлил я, совсем озадачившись словами знакомой.

– И что? – фыркнула она. – Я такая девочка, что всем мальчикам… мальчик! – заверила деловито и очень путанно.

– Девочка-мальчик? – хлопнул ресницами я.

– Да какая разница?! – проскулила, явно теряя терпение Никита. – Мальчик, девочка… Или ты не хочешь со мной дружить? – сверкнула опасливо зелёными глазами валькирия, а я оторвать взгляда не мог от её чудесных веснушек.

Они были как магнит… и у меня уже порядком чесались руки, чтобы проверить, можно ли смазать рытые капли с красивого лица Никиты. Не то чтобы желал от них избавиться, так… любопытства ради, ведь никогда… никогда не видел подобного у людей.

– Эй, ты залип, – голос Никиты выдернул меня из диких мыслей. – Ты меня… пугаешь.

– Прости, – сглотнул я сухость во рту, чуть потупив взгляд. – Я не хочу тебя пугать, и очень х-хочу дружить, – горячо заверил новую знакомую.

– Вот и отлично, – хмыкнула она. – Я сделаю из тебя человека!

– Тогда, можно я с тобой пойду? – робко поинтересовался я. – Я могу помочь… я не боюсь работы…

– Ха! – победно хохотнула Никита. – Круто! Это по-нашему! – она была несказанно рада моему предложению. – Пошли! – схватив за руку растерянного меня, потащила куда-то в сторону: – Что ж, теперь у нас будет непререкаемый свод правил. И первым станет: «Делить не только хорошее, вкусное и весёлое, но и трудности и повинности!

– Это как?

– Если тебе зададут домашку, я буду рядом и помогу!

– Но ты младше меня…

– Не значит, что глупее, – важно заверила Никита, и я ей сразу поверил.

– Если меня заставят полоть грядки – ты будешь рядом, как и я махать граблями, понял? – продолжила мысль подруга.

– Понял, – с готовностью кивнул я, по-дурости радуясь, что больше не одинок, и плохо представляя во что ввязываюсь на самом деле. – А если меня вновь будут задирать местные? – запнулся на вопросе.

– Либо будем удирать, – даже ни на секунду не замешкалась Никита, – либо вместе огребать! – заключила, ничуть не расстроившись последнему. – Это уж как получится!

– А твой брат? – зачем-то брякнул я, вспомнив, что пацаны о нём говорили в уважительном тоне. – Он… не поможет?

Видимо, зря я о нём вспомнил.

Никита тотчас сбилась с шага, улыбка стёрлась с лица:

– Если хочешь со мной дружить… Никогда больше о нём не говори. Между нами только мы! Моего брата быть не должно!

– Хорошо, – испуганно кивнул я. – Прости…

Чуть позже я узнал, что её брат погиб в автокатастрофе… Якобы по его вине погибли несколько человек. И если Никита от этого оградилась как от того, что её не касалось, то её родители – нет. Они боль от потери любимого сына пронесли через всю жизнь, порой настолько погружаясь в свои проблемы, что напрочь забывали о младшей дочери. И это, как полагаю, была главная причина, почему Никита была такой… НИКИТОЙ!

С тех пор началась наша дружба.

Мне было почти одиннадцать. Никите – почти девять…

Мы были странной парочкой, но дружба была крепкой и искренней – не разлей вода! И я был несказанно рад, что познакомился с ней – с этой рыжей валькирией, перевернувшей мою жизнь с ног на голову. И всё время благодарил Бога, что Никита выбрала в друзья меня! Хотя и причину этого тоже понял с годами: она выбрала меня потому, что я был не таким как все – я был одиноким и жалким. А ей было необходимо общение именно с таким ущербным человеком: именно его она могла сделать своим!

И я попал в её рабство! Я был… её полноценно и болезненно-предано!

Мой мир на долгие семь лет заиграл золотом в её волосах, огнём в проказливо-зелёных глазах, рыжими кляксами на красивом лице…

Она была моим миром!

Моим светом!

Моей Никитой!

Я умирал в те моменты, когда нам приходилось расставаться, – а мать меня сослала в закрытую школу для мальчиков, откуда выпускали только по праздникам и каникулам, – и воскресал, когда вновь видел свою Никиту.

Я жил только ей…

Дышал только ей…

И любил всё крепче и сильнее, до последнего веря, что мы вместе, и наша любовь навсегда! И плевать, что местные меня, по-прежнему, не воспринимали, и мы часто с ними сталкивались. Плевать на угрозы с их стороны. Плевать на заявление отца, который умудрился мне найти другую невесту.

Я знал, что меня ничто не остановит – именно Никита будет моей!

Мы часто лежали на крыше моего дома, смотрели в небо и мечтали, как сложится наша совместная жизнь, как мы будем счастливы и беззаботны…

В эти моменты Никита улыбалась особенно грустно, сводя наши фантазии к тому, что для полного счастья нам бы было нужно попасть на необитаемый остров. Там нет зависти, нет грязи, обмана и лжи… Там бы мы были собой и только друг с другом. Там бы у нас был наш личный Рай!

Но я верил, что мы и здесь, на этом клочке злобной и неприветливой земли, сможем быть вместе.

Нужно лишь время, а там… закончим школы, повзрослеем… и поженимся.

И думал так ровно до того дня, когда всё рухнуло, и моя жизнь сделала очередной крутой виток в сторону от Никиты!

Глава 7

Никита

Я умею выживать, и в любом новом коллективе обживаюсь не друзьями, – они имеют тенденцию сливаться и подставлять, – а очередной маской. Я не строю из себя ангелочка или всезнайку, но точно знаю, что мне нужно заполучить в тот или иной момент. Так уж вышло, с тех пор как ушла из дома, я сама за себя отвечала, я и только я себя пробивала, и к этому времени от простой уборщицы дошла до организатора вечеринок. Пусть не в самом денежном, престижном развлекательном клубе столицы, но меня вполне устраивал клуб в самом большом южном городе.

И в той жизненной ситуации, в которой очутилась сейчас, я так же быстро вникаю в суть дела: узнаю, где прибыльней всего крутиться на лайнере и уже вписала себя в несколько рабочих графиков, будучи уверенной, что там подниму наличных. Я не гнушаюсь работы, и считаю, что быть официанткой не зазорно. С тех пор как ушла из дома, я перебрала разное, поэтому на собственной шкуре испытала всякое и точно знаю, это не самое низкосортное и плохо оплачиваемое из имеющегося. Наоборот, умный, проворный и смекалистый официант – всегда будет при деньгах. Пусть не с миллионом в кармане, но с наличными на хороший ужин.

Так что зря Костас решил меня наказать таким способом. Глупый, злопамятный и мстительный…

Хотя, может зря я на него так… Вроде ничего плохого мне ещё не сделал. Да, удерживает, так ведь есть причина. Почему он должен был отпустить меня с мужем, забыв о долге с нашей стороны?

Если наша дружба в прошлом не пережила нескольких месяцев расставания после семи лет общения, с чего бы ей заполучить прощение, когда на кону несколько миллионов рублей долга? Когда замешаны большие деньги, их обычно вышибают с кого угодно, лишь бы залатать брешь.

А я… просто попала под руку.

Ничего!

Прорвусь, где моя не пропадала?!

А Ромка… потом за это от меня получит!

Главное мне не сорваться. Пока нужно идти строго по своему плану.

Костас сам нарывается. Решил, что я должна быть рядом?! Не вопрос! Что ж, не я этого пожелала… Буду маячить перед ним всё время. Мозолью стану на его невероятного красивых глазах. Он ещё проклянёт тот день, когда меня пленил для подстраховки и заставил на себя работать.

Я его доведу… в экстремально короткие сроки, ведь на всё про всё у меня всего два дня. Скоро лайнер сделает остановку, и я сбегу. А пока буду примерной девочкой и исполнительной работницей.

Ворочаю мысли по будущему побегу и с улыбкой обхожу зал от столика к столику, уточняя у пассажиров заказы. Вроде всё идёт хорошо и без эксцессов, но когда замечаю Дмитриадиса, сидящего за столиком на втором уровне, злорадно усмехаюсь: Костас следит за мной. Не он один… с ним несколько человек. Они все на меня посматривают с интересом, а одна темноволосая особенно недобро, я бы даже сказала, уничижительно, но только взгляд Костаса меня волнует.

Виду не показываю, но внутри всё трепещет и поёт! Рыбка на крючке! И я не из тех, кто подсекает раньше времени. Я умею высидеть свою добычу!

Деланно не замечаю внимания других, – проблемы завистников и сплетников меня не трогают, – я лишь выживаю… Но дойдя до столиков-вип, – а мне достаётся закрытая зона для важной персоны, разграниченная от других лёгкой тканью, – остро понимаю, что проблема может возникнуть, откуда не ждала. Даже желание улыбаться пропадает – уж больно пристально меня рассматривает мужик арабской внешности.

В душе холодеет от недоброго предчувствия.

Вроде никаких грязных приставаний, непристойных предложений, но араб во главе стола меня изучает дольше меню, и оценивает внимательней заказанного блюда.

И всё же мои опасения не оправдываются, завтрак проходит мирно и спокойно, а чаевые важного мужчины – становятся отдельной статьей сегодняшнего заработка. Не то, чтобы была против… Наоборот, такая сумма становится приятным бонусом к неприятной отработке долга, да только почему-то складывается впечатление, будто мне не чаевые выписали, а аванс… за другие услуги.

– Ты это нарочно? – упрёк Костаса застаёт меня в раздевалке для персонала, когда я меняю форму официантки на робу уборщицы, но застреваю на рассматривании другого комплекта «официантки», только уже игровой зоны, куда пойду работать после ужина.

– Босс? Собственной персоны? В зоне простых смертных? – пряча волнение, в свою очередь заваливаю Дмитриадиса риторическими вопросами. Признаться, его голос меня нешуточно пугает, – не думала, что посмеет ворваться ко мне сюда, – но я не привыкла показывать страх, и умело прятала его за бездумным тарахтением. Это часто спасало: давало перевести дух и придумать что-то куда более действенное.

– Заткнись, Никита! – грозно рявкает Костас. – Дело очень важное!

– Да? – наигранно округляю глаза. – О-о-о, мой благоверный объявился? – кидаю наобум предположение, даже не думая стесняться или пытаться прикрыться, хотя видок у меня к слову «очень откровенно».

– Не-ет, – Костас немного кривится, словно я сказанула такую ахинею, которой не ожидал. Но злит другое – гад даже бровью не повёл, застав меня в столь пикантном одеянии.

– Тогда в чём проблема? – подбочениваюсь, стараясь не подавать вида, что раздражена манерой Дмитриадиса вести себя вот беспардонно, не стыдясь, что нагло вторгся на мою территорию!

– Будешь делать вид, что ничего не понимаешь? – прищуривается Костас.

– Так я и не понимаю! – ещё и руками развожу в негодовании.

– Ты отказалась от продажи своего тела, но демонстрируешь его… – взмахивает ладонью Костас, намекая на мой вид.

Ага! Значит заметил!

Стоп! Только… с чего это он мне тыкает?!

– Не я к тебе вломилась!.. – кидаю претензию в ответ.

– А я не об этом моменте!.. – перебиваем друг друга, воинствующе пиля глазами. – В зале! – рычит Дмитриадис. – Какого дьявола кокетничала с Малийским премьером?

– С кем? – хмыкаю непонимающе, но грозное рычание Костас чуть отрезвляет: – А-а-а, ты о пассажире за вип-столиком? – уточняю, как можно небрежней.

Дмитриадис красноречиво молчит. Пыхтит… продолжает таранить меня взглядом.

– Я не кокетничала, – отрезаю спокойно, возвращаясь к переодеванию. – Была любезна, вежлива… как того требуют правила этикета…

– Поздравляю! Долюбезничалась! Он! Хочет! Тебя! Купить! – чеканит по словам Костас, вынуждая оглянуться.

– А я тут причём? – негодующе всхрапываю. – Если в твоём заведении такое практикуется то, в чём моя вина? Я всего лишь работала. К слову, на тебя! Между прочим, по твоему требованию! Себя НЕ предлагала… – опять отворачиваюсь, с деланным усердием осматривая очередную форму официантки. – Он был мил. Ничего такого не предлагал. Но отвалил приличные чаевые, – добавляю как бы невзначай, ещё и плечиком поведя.

– Именно! Это тебя не насторожило?

– Нет. С чего вдруг? – лгу не моргнув глазом. – Я хорошо выполняла свою работу!

– Ты играешь с огнём. Провоцируешь и флиртуешь с опасными людьми!

– Интересная трактовка обычной вежливости, – ворчливо переиначиваю я.

– Ведёшь себя, как шлюха, красующаяся перед клиентами. Хотя, о чём я?! Тебе не привыкать! – шокирует злобным обвинением Дмитриадис, дёрнув за руку и вынуждая смотреть ему в тёмные, словно сама бездна, глаза. А в ней нешуточно бурлила лава.

– Да как ты смеешь?.. – было шиплю с презрением, но запинаюсь.

Именно поэтому я когда-то сбежала из дома. Чтобы больше не слышать этого обидного прозвища. Не видеть тех, кто его запустил слухом. Чтобы больше не оправдываться и, вообще, вычеркнуть из жизни прошлое… вместе с Костасом, которому в глаза было стыдно смотреть.

Я сбегала, чтобы начать всё с нуля!

И вроде… начинала…

Так почему же прошлое меня вновь настигло?

– Даже если и так, – тотчас ощериваюсь, – не тебе меня судить! Моя жизнь! Мои проблемы! Что хочу, то и делаю!

– Заметно! Но сейчас ты принадлежишь МНЕ! – с ещё большим ожесточением чеканит самоуверенно Дмитриадис прямо в лицо. Его взгляд обещает лютую расправу, глаза сверкают так яростно и пугают бездной, что нервно сглатываю:

– Никогда! Никому! Не принадлежала! И тебе не принадлежу, сколько бы не задолжала! Я и только я решаю, что буду делать и с кем! И если в мою бедовую голову втемяшится – замучу с арабом. Не худший вариант! – выплёвываю негодование.

Да, горячусь. Возможно, резковата и прямолинейна, но я всегда такой была, с чего меняться?

Да и просто назло Дмистриадису говорю! Не собираюсь мутить с этим мужиком. Но пусть Костас знает, что не лыком шита! Он не имеет права меня запугивать, лишать свободы и указывать, что делать!

– М-О-Я! – перечит мне слишком самоуверенно Костас, вызывая дичайшее желание проехаться по его идеально прекрасной физиономии кулаком. – С потрохами! И запомни, если не прекратишь крутить хвостом, это плохо закончится. Такие как Абдула аль Рахим ибн Захир не любят шуток, не воспринимают флирта и легко ведутся на провокации. Заиграешься, я тебе уже ничем не помогу!

– Меня не надо спасать, Костик, – специально его имя на свой лад перекладываю. Помню, как его это раздражало. Но сейчас он не ударяет копытом, проглатывает недовольство, сверкнув тёмными глазами, и меня это ещё сильнее ранит…

Он стал каким-то непрошибаемым!

А я всегда умела его вывести на эмоции. ВСЕГДА!

Глава 8

Никита

Не будь дурой, добавляю:

– Запомни: Я сама за себя! Так было всегда!.. – махом избавляюсь от грубоватого хвата Дмитриадиса и гордо вздёргиваю подбородок. – ВСЕГДА!