Глава 3

До конца отпуска осталась пара дней.

Я легла в постель и закрыла глаза. Планы рухнули, впрочем, как всегда. Мечтается об одном, а получается – другое, и то через одно место.

Настало утро: хмурое, неприветливое. День ему под стать: пасмурный, ветреный, скучный. Вечер, будто издевка: кислятина, смешанная с горечью – турок и на ужин не пришёл. Чёрт, даже не полюбоваться на «мечту», бросая украдкой взгляд. Радости нет, а едой заталкиваться, заполняя пустоту в сердце через желудок, не по мне.

Я – сильная! Переживу.

Шоу-программа началась, но действо словно в вакууме – пролетало в звенящей тишине. Даже не хотелось затмить молодушек своими познаниями и умениями, сорвав все конкурсы, включая танцы-шманцы-обниманцы. Придуманный мир рушился, песочные стены, кропотливо построенных замков, осыпались. Реальность угнетала хлесткой правдой жизни.

Наши соседи по столику – пожилая чета из Новосибирска – покинули свои места. «Пора спать!» – констатировали они. – «Ночь – время для молодых!» Мы с Ленкой остались одни.

Бархат мужского голоса сработал мощнее «виагры». Звучал с вопросительной интонацией. Завораживающие переливы непонятного языка пленили мгновенно. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, жар прокатился, возбуждающе обволакивая тело. «Моя греза» присела рядом, и откинулась на спинку мягкого дивана. Аспидные глаза смотрели игриво, поблескивали лукаво, а обворожительная улыбка притягивала внимание. Турок самоуверен в собственной привлекательности и бесподобности до восхищения и омерзения одновременно.

Стыд краской ударил в лицо. Понимала: выгляжу – хуже некуда, а веду себя – глупее не придумаешь. Вылупилась, как смертная на снизошедшего бога, и слова не могу сказать. Мыслей миллиарды, все разом на языке. Ответов уйма, но ни один не издавался. Пошлости, язвы, бессвязности – ничего толкового…

Турок продолжал очаровывать низким голосом, явно наслаждаясь умением выбить почву из-под ног. Лишь тональность изменилась, появилась снисходительность, явная усмешка. Я всё также изучала изогнутую полосу рта, не в силах отвернуться.

– Вы не говорить по-арабски? – жуткий акцент ударил по ушам, но так будоражаще, что на коже выступили мурашки. Еле удержалась, чтобы не поежиться. – Я спрашивать о ваших надписях, – пояснил турок и кивнул: – Тату на теле. Они на арабский, вот я и подумать, что вы на нём говорить.

– Нет! – хладнокровно бросила и пригубила воду из бокала – сухость во рту смягчилась. Во, даю! Турок прищурился. Видимо, раздумывал, в чём прокол – жертва быстро пришла в себя. – И даже больше, – нервозность скрывала раздражительностью. –  Ай нот спик инглиш, вери бед ноу русиш. Онли мат и грубости.

Он замер, улыбка стерлась с лица и вновь его озарила:

– Гуд, – подмигнул, – это мой любить язык. Я заметить, ухажеры отлетать от ваш столик с кислый лицо. Вы явно уметь привлечь внимание и поддержать разговор.

– Мы такие, – глянула на Ленку. Блин, подруга круче меня – спокойствие как у киллера. Потягивала вино с отсутствующим видом и так нехотя, лениво кивнула в ответ, что мне аж самой поверилось: она согласна на все сто. Я наигранно долго осматривала зал, хмурила брови: – Неужели, в мотеле блондинки закончились?

Турок вновь перестал улыбаться:

– То есть? Это к чему?

– I say, – растягивала слова, – чему обязаны вашему вниманию?

– Я вас чем-то оскорбить? – он покачал головой.

– Да! – брякнула и задумалась: «Чем? Не переспал со мной в первый же день? Второй? Третий?» Я ощущала себя не самым аппетитным блюдом на царском столе. Хаотичность мыслей не показывала, как могла – деланным безразличием и скукой на лице. Ещё бы зевнуть, да будет уже перебор. Турок не сдавался:

– Чем же? – нарушил повисшее молчание.

– Подкатили банально, – нашлась я, – на вопросы не отвечаете.

– Хорошо, я сказать правду, – турок посерьезнел. Облокотился на стол: – Мне скоро уезжать, а я так и не решиться говорить с той, кого заприметил с первого же дня.

– Вам нужна моя помощь, чтобы склеить очередную жертву? – опешив от наглости, вскинула брови.

– И да, и нет… – в свою очередь, растерялся турок. – Это – вы.

– Что за чушь? – возмутилась я и нервно усмехнулась: – Штамп за штампом. В Турции школа пикаперов у всех одна и та же? – вновь пригубила воды: – Требуйте возврата денег и ее закрытия.

Он так открыто расхохотался, что я «растворилась» в повисшем звуке. Низкий смех проникал в мозг и наполнял его нейтрализатором агрессивности – вызывал ответную улыбку.

– Я не врать, – взгляд тёмных глаз-маслин, обрамлённых веером длинных чёрных ресниц, пробежался по моему лицу. Коснулся губ, опустился к подбородку, скользнул ниже. Я уже не дышала. Ощутив неожиданную ласку, затаилась – грудь поднялась с последним рваным вздохом и предательски заболела. – Самое сладкое напоследок, – охмурял хрипловато, – чтобы воспоминания оставаться на позитив!

Я непроизвольно приложила руку к шее, ведь там красовалась наглейшая надпись на арабском: «Запретный плод сладок». Секунды летели, превращаясь в минуты.

– Долог и тернист ваш путь к сладкому, – отчеканила, убирая ладонь с тату. – Всех блондинок не сосчитать, а разбитых сердце не залечить. Да и зря время тратите. Я, ещё та карамель! Зубы сломаете или, в лучшем случае, кариесом отделаетесь.

– Я рискнуть. У меня хорош стоматолог. Вы – феминистка?

– Нет! Я – женщина! – «Обиженная», – добавила про себя. – Вам когда-нибудь говорили, что мир вращается не вокруг вас?

– Нет, но если вы говорить, это меня порадовать – между нами завязаться какой-никакой диалог.

– Хм… – ища спасение, бросила взгляд на танцплощадку – девицы, вылезая из вечерних нарядов, крутились, посматривая на «мечту». – Диалог – отлично! Я очень общительная. Поэтому хочу отмести все глупые предложения, которые могли посетить вашу разумную, светлую голову. Пить – не пью, курить – не курю, кальян – не кальяню, танцевать – не умею. Я скучная и нудная собеседница. Ко всему прочему, по ночам сплю в своей постели и одна!

– Я это уже знать! – Я вновь онемела. Турок расцвел – понял, что огорошил, смаковал радость: – Следить за вами все эти дни. Отлично играть в волейбол. Меня так и подмывать присоединиться, но бояться выдать интерес. Больно кусаете, жалите…

– А-а-а, – улыбнулась догадливо. – Поняла! Сейчас приняли чего-то покрепче, страх прошёл и подкатили? Хотя, склоняюсь больше к тому, что вы с друзьями поспорили, что переспите со мной. Сколько на кону? – изобразила скупой интерес.

– Нисколько, – теперь опешил турок. – Почему вы во всем искать подвох?

– Не запаривайтесь, – отмахнулась с деланным безразличием. – Я хоть и обидчивая, но если признаетесь, злиться не стану. Нужна победа, так и скажите друзьям. Пусть завтра подойдут, подтвержу: «Спала, было дело! Обалдеть, какой любовник», – театрально закатила глаза и цокнула: – «Жаль, я – бревно!»

– Не думать, – смуглое лицо снова озарилось белоснежной улыбкой. – Много страсть в словах и жестах. Ваша строптивость как вызов. Вы действительно запретный и сладкий плод. Мне это нравится. Так что прекращать разыгрывать неприступный грубиян. Я же говорить: следить за вами все эти дни.

– Мне безразлично, – вновь отмахнулась, но в груди кололо и пело от радости.

– Мне «нет». Хотеть доказать? В первый вечер вы с подругой выделяться. Только с пляжа прийти? – «хлестнул» шутливо. – Было лень переодеться?

Ком застрял поперек горла. Турок прав.  В тот вечер выглядели именно так. Мужчина продолжал:

– Прически – такой же небрежный. Расчески не найтись?

Не грубил – насмехался без злобы. Я испепелила взглядом; его это забавляло ещё больше. Нефтяной омут глаз втягивал в пучину желания. Задыхаясь от накатившего волнения, опять припала к бокалу. Турок коверкал русский, но старательно подбирал слова:

– На тебе: короткий цветастый платье с завязками на талий. Вырез и сверху, и снизу – обольстительный. Я глаз не мог оторвать, когда ты танцевать. Ноги то и дело открываться чуть больше обычный. Хотя не только я – с пол зала точно рассматривать. Да ты и сама знать, как действовать на мужчин.

– Нет, не знаю, – соврала и опустила глаза.

– Бывать разный женщин. Одних одевать в дорогущий наряд, но они так и остаться – серость, а бывать такие, как ты. Хоть мешок накинь – стать и вызов не скрыть. Все хотеть такой обладать на зависть другим.

– Такой сироп, – выдавила, собравшись с мыслями. – Вы перепутали: не я люблю сладкое, а вы.

– Во-первых, мы уже перейти на «ты», а во-вторых, неправда. Ты сладкоежка. Видеть, как постоянно замирать возле витрины с пирожными. Взгляд голодный, но ты – сильный, ни разу не поддаться искушений.

Есть такое! У нас с Ленкой случалось пиршество живота. Правда, мы кушали глазами. Останавливались напротив стоек с лакомствами, рассматривали, обсуждали аппетитность десертов. Потом всё сводили к своим неидеальным фигурам, требующим внимательного, бережного ухода и, с неудовлетворенным чувством, переходили к салатам.

– Окей, пусть так! Но хотелось бы верить, что вы, – выделила слово, – сами поверили в то, что сказали: «Я – сильная!» И вам заранее говорю: «Нет!»

– Меня это притягивать, а не отпугивать, – ничуть не смутившись, продолжил турок. – Ещё ты горячий и открытый. Столько эмоций, когда играть в волейбол. А когда купаться? Особенно ночью…

В ушах появился звон, вибрирующий зал покачнулся, границы стёрлись. Я поперхнулась и покосилась на Ленку. Впервые она дрогнула. Но, совладав с эмоциями, пригубила вино, уставилась рассеянным взглядом в никуда. Так, ее спасение – алкоголь. Смаковала, будто ничего не происходило, но на самом деле подругу трясло. Чёрт, у меня даже этого нет. Может, напиться? Нет, тогда точно выдам себя с потрохами. Ведь не употребляла более десяти лет. Не в силах повернуться к турку, рассматривала Ленку – краска предательски окрашивала ее щеки.

– Лен, – пошатнулся мой голос, – про руку и отсечение забудь. – От стыда и неудобства не знала, как себя вести. Красавчик намекал, что видел меня голой. Боже! Встречусь с изучающим взглядом турка – окончательно пропаду. Но другого выхода нет. Я ощущала – мужчина изучал. Горячими волнами накатывало возбуждение, меня потряхивало. В голове отдавалось эхо, отчаянно бьющегося сердца. Я сжала волю в кулак: – Всё, заканчиваем с расспросами и проверками. Я – конфетка не по твоим зубам. Да и день сегодня не задался с утра. Давай, потом пообщаемся? – осознавала прекрасно – скоро уеду, но это единственный способ не поддаться соблазну. – Прости, хочу в номер. Голова разболелась. – Поспешно вскочила, зацепив тарелку с нетронутой едой. В повисшей тишине, посуда зазвенела, привлекая внимание других. Чёрт! Прокололась, но лучше так, чем сидеть, раскрыв рот и хлопая глазами, внимать каждому слову обольстителя-профессионала. К тому же тело подводило – откликалось на наглые ласки, даже без прикосновений. Музыка вновь зазвучала, танцующие задвигались в бодром ритме, на нас не обращали внимания. Боясь прикоснуться к турку, полезла с углового дивана через Ленку, выталкивая и ее.