Глава седьмая

Трудно разобраться в происходящем, когда все случается одновременно. Можно крышей поехать, когда пытаешься действовать, но в голове ничего не укладывается.

Сначала на голову сваливается Райан – одного этого вполне достаточно. Потом мама падает в обморок, и мне кажется, что весь мир вокруг рухнул. Наконец приезжает неотложка, и когда выясняется, что все в порядке, наступает шок облегчения.

Хотя на самом деле, конечно, она не в порядке. И как выяснилось, уже давно.

Мама никогда не говорила нам о болях в груди – до чего это на нее похоже! Я чуть не взвыла, когда это выяснилось. Все это время она жила с больным сердцем – и словом не обмолвилась! Врач объяснил, что большинство проблем из-за курения. Она сама не прочь подымить, и папа уделывал в день полторы пачки. И еще, конечно, четырнадцатичасовой рабочий день в магазине. До сих пор. В ее годы.

«Нужны перемены», – твердил нам каждый медик в те несколько дней, которые мама провела в больнице. «Меняйте образ жизни». А когда мама отвечала, что не собирается бросать свою работу, потому что ее любит, тупо долдонили свое: «надо изменить образ жизни». Только теперь уже смотрели на нас с Николь. Обязанность переделать маму возложили на нас. На Джейка тоже, но он появлялся редко. Деловые встречи, понимаете ли.

После праздника прошло две недели. Если бы все упиралось только в нас с Николь, то, как бы мы ни старались, мало что сдвинулось бы с места. Но теперь перемены неизбежны. Новость обрушилась на нас, как джаггернаут: приезжает мамина сестра.

Мы даже не знали тетушку Карен. Хоть она нам и родня, но последние двадцать семь лет жила в Испании. В Англию она и носа не казала: слишком холодно. Электронной почтой не пользуется: шею ломит. На свадьбу Николь не приехала, потому что у нее процедуры. И вот она явилась. Тут не только мама, но и весь дом изменился.

Она ворвалась загорелым смерчем, громыхая розовым чемоданом на колесиках; высветленные волосы собраны во встопорщенный хвост.

– Я здесь! – завопила она, завидев маму на диване. – Не бойся! Я со всем справлюсь! А теперь главное – цветы инвалидке.

Слегка ошарашенные, мы смотрели, как она жестом фокусника выдергивает из сумки букет искусственных красных цветов.

– Терпеть не могу живые цветы, – объявила она. – Только деньги выбрасывать. Поставь эти в вазу, они не хуже, и можно потом использовать.

Она ткнула мне в руки пластиковый букет, развернулась к маме и покачала головой.

– Ох, Джоанна. Что за хрень? Ты только посмотри на себя. На морщины эти посмотри. Знаю, у меня самой морщины. – Она указала на свою загорелую физиономию. – Но мои-то от смеха. А ты себя раньше срока в могилу вгоняешь! Это надо прекращать. Если не умеешь развлекаться, зачем вообще жить? Словом, я тебя забираю.

Сначала я не поняла, куда тетя Карен собирается ее забрать. Потом дошло: речь об Испании. Я было обрадовалась: у мамы будет отдых! Но тут же подумала: у мамы – отдых? Ни за что. Она не поедет.

Но я недооценила тетю Карен. Она имела таинственную власть над мамой. Убеждала ее делать то, на что никто другой уговорить не сумел. Заявила маме, что та не просто должна, а прямо-таки обязана пользоваться гелем для ногтей – и мама покорно позволила сделать ей маникюр. А Лейла ей это сколько раз предлагала, и все без толку?

А теперь она уломала маму поехать с ней в Испанию. Маму, которая со дня свадьбы в самолет не влезала. Врачи дали добро (я на всякий случай специально звонила, советовалась). Мама купила новый купальник, шляпу и билет в одну сторону. Надолго ли она едет, еще не решили, но минимум на полтора месяца. На этом настояла тетя Карен. Она заявила, что короткий отдых – стресс, так не расслабишься. И еще предложила съездить в Париж, а то после такого перерыва она свою сестру едва узнала.

Это круто. Даже грандиозно. Мама заслужила отдых. Она посмотрит мир и снова сблизится с сестрой. Когда мама сказала, что уедет по меньшей мере на полтора месяца, я обняла ее и воскликнула:

– Мам, это прекрасно! Это так волнующе!

– Это очень надолго, – ответила она с нервным смешком.

Но я тотчас замотала головой:

– Тебе это нужно. А время пролетит быстро!

Сегодня мы собрались, чтобы обсудить, как станем управлять магазином. Джейк и Николь пообещали уделять ему больше времени (выяснилось, что йога у Николь отнюдь не круглосуточная, как иногда представлялось). Мы добавили рабочих часов Стейси и переставили смены так, чтобы магазин не пустовал. И все-таки без мамы как-то странно.

Мы расчистили стол с изогнутыми ножками, которым обычно пользуемся только на Рождество, и теперь сидим с кофе за ним: я, Николь, Джейк и мама, от вида которой перехватывает дыхание. Ее кожа теперь непривычного бисквитного цвета, а в ушах сверкают голубые серьги. Это тетя Карен уговорила ее на искусственный загар, а серьги появились сегодня утром – «безделушка в подарок».

Кресло с массивными деревянными подлокотниками во главе стола пустует. Даже спустя столько лет оно остается папиным. На него не то что никто не садится – его с места не сдвигают. Это знак уважения к отцу, хоть его давно уже нет с нами.

– А вот что у нас есть!

Тетя Карен бухает на стол миску с розовым зефиром, и глаза у нас лезут на лоб.

– Вы и не знали, что вам это нужно! – с победным видом восклицает она, плюхается на стул и закидывает зефирину в рот, а мы все еще оторопело смотрим на миску.

Тетя Карен произносит эти слова каждый раз, когда притаскивает в дом что-то новое – то есть каждый день. От искусственных цветов и мисок со сладостями до освежителей воздуха, вещей, которые абсолютно нам не подходят. И каждый раз кричит: «Вы ведь не знали, что это нужно, да?!» Но она такая яркая, бурная и авторитетная, что никто с ней не спорит.

Джейк неодобрительно разглядывает зефир, слегка отодвигает миску и поворачивается к маме.

– Итак, – говорит он. – Мама. Ты уезжаешь в Испанию.

– Ола! – радостно восклицает Николь. – Пор фавор, сеньор.

– Пор фаворе, – поправляет Джейк.

– Да нет же! – закатывает глаза Николь. – Пор фавор!

– Пор фавор, – подтверждает тетя Карен. И добавляет, обращаясь к маме: – Только не забивай себе голову этой ерундой. Мигель, тот, который живет дальше по берегу, только прикидывается, словно ничего, кроме испанского, не понимает. Чепуха. Говори по-английски, только громко и четко.

– Правда? – Мама ошеломлена. – Но если он испанец…

– Он прекрасно говорит по-английски, когда хочет, – насмешливо отмахивается тетя Карен. – Слышала я его в караоке-баре. Песни Адель поет, «Пет Шоп Бойз», еще что-то…

– Это интересно, конечно, – с натянутой улыбкой говорит Джейк, – но, может, вернемся к теме?

– Да. Конечно. Потому что я должна сделать одно объявление. Точнее, это просьба. Скорее… – Мама бросает взгляд в сторону тети Карен. Та, кажется, в курсе, о чем речь. Что такое? Мама сначала поговорила с сестрой, а не с нами?

Но мне тут же становится не до того. Потому что мама обводит нас взглядом и говорит:

– У меня есть покупатель на наш магазин.

Что?

Воцаряется потрясенная тишина. Брови Джейка ползут вверх.

– Ничего себе, – бормочет Николь.

А я просто в ступоре.

Покупатель? На «Фаррз»? Как можно купить «Фаррз»? Это же мы.

– Мы не хотим его продавать! – не сдержавшись, кричу я. – Не хотим же?

– В этом и вопрос, – говорит мама. – Я уже не так молода, и… многое изменилось.

– Вашей маме нужен отдых, – вставляет тетя Карен. – И это хорошие деньги.

– Сколько? – спрашивает Джейк, и мама кладет листок бумаги на середину стола.

Я никогда не задумывалась, сколько может стоить магазин. Но это много. Мы молча смотрим на листок и прикидываем возможные перемены в своей жизни.

– Ваша мама сможет уйти на пенсию. Встать на ноги. Купить в Испании домик со мной по соседству, – говорит тетя Карен.

– Но это как-то странно. Почему предложение поступило именно сейчас? – Меня охватывает тревога. – А вдруг кто-то отслеживает вызовы неотложки?

– Нет! – смеется мама. – Дорогая, на самом деле предложения поступают постоянно, все эти годы. Я отказывалась. Но сейчас, после того что случилось…

Я снова перевожу взгляд на листок бумаги и мысленно произвожу подсчеты. Да, это прорва денег, но еще это конец «Фаррз», нашим доходам, нашей работе… И тогда сумма кажется уже не такой большой.

– А ты хочешь его продать? – спрашиваю я у мамы. Изо всех сил стараюсь говорить нейтрально. Практично. Благожелательно. По-взрослому, словом. Только глаза щиплет, потому что ударило по мне очень крепко.

Продать? Наш любимый «Фаррз»? Папин «Фаррз»?

Я поднимаю голову, и при виде моего лица мама не выдерживает.

– Ох, Фикси! – Она тянется через стол и сжимает мою руку. – Конечно, не хочу. Но и перегружать вас ни к чему. Что будет, если я отойду от дел? Руководить «Фаррз» трудно. Это полная занятость. Пусть будет так, как хотите именно вы, а не я. Или папа.

Теперь и она моргает, а на щеках выступает румянец. Кажется, мы с мамой – единственные в семье, кто ощущает папино присутствие каждый раз, когда переступает порог магазина. Джейку подавай только деньги. А Николь… Понятия не имею, что в голове у Николь. Единороги, наверное.

– Я готова этим заниматься, – без колебаний объявляю я. – Я не хочу сдаваться. Мама, езжай в Испанию и ни о чем не тревожься. Дела мы берем на себя. Так ведь?

Я смотрю на Николь и Джейка в надежде на их поддержку.

– Согласен, – к моему изумлению, говорит Джейк. – Я считаю, у «Фаррз» отличный потенциал.

Он подталкивает листок бумаги.

– Неплохо, конечно, но эту сумму можно удвоить. А то и утроить.

– Что скажешь, Николь? – спрашивает мама, и Николь пожимает плечами.

– Если ты хочешь продать «Фаррз», то, по-моему… ну, неплохо так, – роняет она в своей обычной рассеянной манере. – А если не хочешь – тогда тоже…

Мы терпеливо ждем, когда она закончит, и наконец догадываемся, что все уже сказано.

– Ну что же, – произносит мама и краснеет еще сильнее. – Должна сказать, что у меня камень рухнул с плеч. Я не хочу продавать «Фаррз». Это хороший магазин, хоть и нескромно так говорить.

– И все-таки это синица в руке, – замечает тетя Карен, взяв листок и просматривая его. – Это хорошая сумма. Надежно. Если сейчас не продашь, потом можешь пожалеть.

– Мама пожалеет, если сейчас продаст, – возражает Джейк. Он оглядывает нас с оживленным видом. – Знаете, что я думаю? Это отличный шанс поднять наш маленький семейный бизнес на новый уровень. Раздуть как следует. У нас есть бренд, есть площадь, свои страницы в Интернете. Выше только небо. Но надо мыслить широко.

Он ударяет кулаком по ладони.

– Обновиться. Собраться. Может, консультанта нанять. Я кое-кого знаю, приведу ребят – посмотрим, что они посоветуют. Организовать?

Я сижу, открыв рот. Мы уже до вызова консультанта дошли? И во сколько это обойдется? И что значит «раздуть»?

– Не беспокойся об этом, Джейк, – говорит мама со свойственным ей спокойствием. – Просто поддерживайте все как есть, пока меня не будет, а когда я вернусь, посмотрим, что можно сделать. А теперь о наших акциях…

Она говорит о наших поставщиках, но я не могу сосредоточиться. Внезапно меня охватывает волнение. Как будто до меня только что все доходит в полной мере. Мама уедет. Я буду управлять магазином вместе с Джейком и Николь. И что из этого получится?

Я слушаю вполуха, а мама раздает нам напоминалки, которые написала от руки и отксерокопировала. Меня больше всего беспокоит Джейк. А вдруг он затеет какую-нибудь глупость, а я не сумею его удержать? Мама смотрит на меня так, словно читает мои мысли, и я поспешно улыбаюсь в ответ. Главное, чтобы она не переживала.

Наконец мы заканчиваем и встаем из-за стола, и мама тут же отводит меня в сторону. Остальные уходят на кухню, и мы оказываемся вдвоем.

– Фикси, – мягко произносит она. – Дорогая моя, я знаю, что ты тревожишься… – Мгновение она колеблется. – Ладно, давай начистоту. Из-за Джейка.

Ее слова задевают болевую точку, запрятанную далеко внутри.

– Знаешь… – Я отвожу глаза: не хочу признавать очевидного. – Он немного…

– Знаю. И понимаю. – Мама подбадривающе сжимает мою руку. – Я не собираюсь бросать тебя в подвешенном состоянии. Я кое-что придумала на время своего отъезда и думаю, что это поможет.

– Ого! – У меня камень сваливается с плеч. – И что это?

Зная маму, следовало догадаться: у нее что-то припасено в рукаве. Может, будем каждый день выходить с ней на связь по скайпу? Или она наймет кого-нибудь крутого? Или установит в компьютере программу, которую Джейк не сможет обойти?

– Дядюшка Нед, – сияя, сообщает мама.

У меня душа проваливается в пятки. Дядюшка Нед? Это и есть ее план?

– Конечно, – сдавленным голосом говорю я, и мама решает, что горло у меня перехватило от счастья.

– Я с ним поговорила, он обещает присматривать за всем, пока меня не будет, – радостно вещает мама. – У него отличная деловая хватка. Ему можно доверять.

У меня нет слов. Дядюшка Нед?!

– Он к нам так добр, – с нежностью говорит мама. – Это надежная помощь.

Да никогда он ко мне не был добр! И помощи от него никакой!

– Это интересная мысль. – Надо говорить сдержанно и рассудительно. – Определенно. Просто я думаю, точно ли нужен именно дядюшка Нед.

– Ты же знаешь, как он выручил с арендой, когда умер папа, – напоминает мама. – Мне будет спокойнее с его поддержкой.

Хоть волком вой. Ладно, с арендой он действительно помог, но это было девять лет назад. А с тех пор он что сделал?

– Знаю, ты не одобряешь его старомодных высказываний. – Мама слегка краснеет. – Я тоже не в восторге, если на то пошло. Но он член семьи, дорогая, и он переживает за «Фаррз». Вот что важно.

В ее глазах разгорается блеск, как всегда, когда речь идет о семье. Она уже все решила. А я ничего не могу возразить, чтобы ее не огорчать. И я улыбаюсь самой беззаботной своей улыбкой:

– Что же, я думаю, все получится. Самое главное, чтобы ты как следует отдохнула. Ты уже потрясающе выглядишь.

Я дотрагиваюсь до сверкающих голубых сережек, которые так нелепо смотрятся с ее седеющими волосами (тетя Карен уже записала маму к парикмахеру в Испании).

– Так тяжело вас бросать! – У мамы вырывается короткий смешок, и я вижу, как она волнуется. – Труднее, чем я думала. До сих пор не пойму, так ли я хочу этого?

Ну нет! Ей нельзя идти на попятный.

– Да, – твердо говорю я. – Ты этого хочешь. И мы справимся.

– Просто не потеряй наш магазин, Фикси. И не дай семье распасться.

Снова такой же неестественный смех.

Я вижу, что на самом деле маме не до веселья и нас гнетет одна и та же тревога.

– Ты – связующее звено, – говорит она. – Ты в силах все удержать.

Что? Даже слушать такое смешно. Связующее звено – это мама. Она нас ведет за собой. Она нас объединяет. Без нее мы просто птенцы-потеряшки.

Но и на долю секунды я не выдаю своих чувств. Надо поддержать маму, не то она никуда не уедет и останется пахать в магазине по шестнадцать часов подряд.

– Мам, послушай, – говорю я как можно уверенней. – Когда ты вернешься, мы отпразднуем твой приезд за этим же самым столом. Магазин будет в полном порядке. И мы останемся счастливой семьей. Обещаю.