Цитаты из книг автора «Софи Кинселла»

Корпулентный мужчина с силой жмет Таркину руку.

– Все мои секреты – это самые азы, – наконец признается она. – Известные всем и каждому. Чувствую укол тревоги. – Это какие? – Я стараюсь не выдать интереса. – Может, я и вправду их уже знаю… Само собой. – Сьюзи начинает загибать пальцы: – Надо уметь оказывать первую помощь… следить, чтобы под рукой было все необходимое… курсы массажа могут здорово пригодиться… – Она поднимает Клементину и прикладывает к плечу. – Ты ведь собираешь «Бэби Эйнштейн»? Все, я в панике. Впервые слышу про «Бэби Эйнштейн». – Да ты не волнуйся, Бекки! – торопливо добавляет Сьюзи, взглянув на меня. – Это пустяки. Главное – уметь менять памперсы и петь детские песенки, и все будет в порядке! Как подступиться к памперсам, я без понятия. И ни одной детской песенки не помню. Боже, я пропала.

Аж мурашки по коже. Понятия не имела, что меня так разнесет. Я прикладываю ладонь к животу, и малыш будто чувствует это. – Ох! – вырывается у меня. – Крепко он пинается! – Подожди, вот начнет коленками толкаться, – говорит Сьюзи. – Жутко так, будто внутри у тебя Чужой из фильма. Теперь понимаете, почему беременным позарез нужны лучшие подруги? Потому что ни в одной книжке о беременности не найдешь таких слов – «жутко, будто внутри у тебя Чужой».

Удивительно: до сих пор я вообще не замечала коляски. А теперь высматриваю их повсюду, даже в разгар ссоры с мужем.

Мы стоим перед «зеброй», по которой женщина толкает очень красивую коляску – зеленую, обтекаемую, как ракета, на высоких колесах. Ух ты. Надо бы и нам завести такую. Я щурюсь, пытаясь разглядеть логотип.

Настоящие отношения предполагают взаимность.

Тот, кто придумал, будто жизнь должна быть идеальной, очень нехороший человек

– Итак… на чем я остановился? – бормочет он. – Ах да. Ну, вот это ты уж точно никому не расскажешь. Он наклоняется к моему уху и понижает голос: – Я не люблю «Пэнтер-колу». Предпочитаю пепси. – Нет! – в потрясении охаю я. – Мало того, иногда приходится переливать пепси в банку из-под «Пэнтер»… – Нет! – фыркаю я. – Правда. Говорил же, что это не слишком красиво. Мы медленно обходим темный пустой двор, тишину которого нарушают лишь шорох гравия под нашими подошвами, шум ветра в ветвях и сдержанный голос Джека. И на этот раз он рассказывает все

– Все шло прекрасно до тех пор, пока я не устроил этот спектакль… Нужно же было мне распустить свой проклятый язык! – Так ли уж прекрасно? – спрашиваю я. – А разве нет? – удивляется Джек, глядя на меня поверх вереска. – Я думал, все хорошо. В моей голове роятся тревожные мысли. Не могу больше молчать. Нужно выложить всю правду. Но с чего начать? – Джек, – спрашиваю я, – что ты делал в Шотландии, когда мы впервые встретились? Джек мгновенно преображается. Лицо становится мрачным и замкнутым. Он отводит глаза. – Эмма, боюсь, не могу тебе этого сказать. – Почему же? – спрашиваю я, стараясь не раскричаться. – Это… все очень запутанно. – Ладно, – киваю я. – А куда ты так поспешно удрал со Свеном в тот вечер? Из парка? Даже свидание прервал. Джек вздыхает: – Эмма… – А как насчет тех телефонных звонков в ресторане? Что тебя тогда расстроило? На этот раз Джек даже не трудится отвечать. Я пожимаю плечами: – Понятно. Джек, тебе приходило когда-нибудь в голову, что, пока мы были вместе, ты почти ничего о себе не рассказывал? – Я… наверное, я просто слишком сдержан. Неужели это так важно? – Для меня – да. Я делилась с тобой всем: мыслями, заботами – словом, всем. А ты ничего не захотел со мной делить. – Это неправда. – Он делает шаг ко мне, и из громоздкой корзины медленно падают веточки вереска. – Ну… или почти ничего. – Я прикрываю глаза, пытаясь разобраться в собственных мыслях. – Видишь ли, отношения основаны на равенстве и доверии. Если человек делится с тобой, то и ты должен с ним делиться. Вспомни, ты даже не сказал мне, что собираешься выступить на телевидении. – Ради бога, это всего лишь дурацкое интервью! Девушка с полудюжиной пластиковых пакетов задевает корзину, и оттуда вываливается еще несколько веточек. Джек в расстройстве сует корзину на заднее сиденье проезжающего мотоцикла. – Эмма, ты слишком близко принимаешь к сердцу всякие пустяки. – Я открыла тебе все свои секреты, – упрямо повторяю я. – А ты – ни одного. Джек вздыхает: – При всем моем к тебе уважении, Эмма, все же, согласись, это немного иное… – Почему? Почему – иное? – Да пойми же… В моей жизни существует немало весьма деликатных… тонких… крайне важных вещей… – А в моей, значит, нет? – взрываюсь я, как ракета на взлете. – Воображаешь, что мои секреты менее важны, чем твои? Считаешь, мне не так больно, когда ты вещаешь о них по телевизору?! – Меня трясет. От бешенства. От разочарования. – Полагаю, это потому, что ты богат и влиятелен, а я… так кто я, Джек? Не помнишь? – Черт, опять эти слезы! Сентиментальная дура! – «Ничем не примечательная девушка»? «Обычная, ничем не примечательная девушка»? Джек виновато морщится. Кажется, я попала не в бровь, а в глаз. Он закрывает глаза и молчит. Так долго, что, кажется, вообще никогда больше не заговорит. – Я не собирался употреблять именно эти слова, – оправдывается он, качая головой. – Едва они слетели с языка, я понял, что отдал бы все, лишь бы взять их обратно. Дело в том, что я пытался создать портрет, в корне отличающийся от узнаваемого всеми образа… Эмма, даю слово, я не хотел… – Еще раз спрашиваю тебя, – повторяю я, едва дыша. – Что ты делал в Шотландии? Молчание. Встретившись с Джеком взглядом, я понимаю: он ничего не скажет. Хотя знает, как необходима мне его откровенность. Все бесполезно… – Прекрасно, – говорю я дрогнувшим голосом, – прекрасно. Очевидно, я для тебя мало что значу. Так, забавная девчонка, скрасившая твой полет и сумевшая подать кое-какие идеи для развития бизнеса. – Эмма… – Видишь ли, Джек, у таких отношений нет будущего. Настоящие отношения предполагают взаимность. Равенство. И доверие. – Я сглатываю ком в горле. – Так почему бы тебе не найти кого-то из своего круга? Девушку, с которой ты почувствуешь потребность разделить свои драгоценные секреты? Ведь меня ты счел недостойной. Не дожидаясь ответа, я резко поворачиваюсь и ухожу, топча счастливый вереск. Две предательские слезы скатываются по щекам.

– Эмма, мне правда ужасно жаль… – Извини, но этого недостаточно! Ты разрушил мою жизнь! – Я разрушил твою жизнь? – Он как-то странно смотрит на меня. – Разве твоя жизнь разрушена? Такое ли уж это несчастье, если люди знают о тебе правду? – Я… я… – Я даже теряюсь, но тут же беру себя в руки. – Все смеялись надо мной. Да что там смеялись, издевались! Весь отдел. Особенно Артемис… – Я ее уволю, – решительно перебивает Джек. – И Ник. – Его тоже выгоню. Джек на секунду задумывается: – Как насчет такого: всякий, кто посмеет издеваться над тобой, немедленно вылетит на улицу. Вот теперь мне становится смешно. – Боюсь, так ты в два счета останешься без компании! – Ну и пусть. Это будет мне хорошим уроком. Научит осмотрительности.