Кухня «Ничего трудного» находилась в восточной части Лондона, на неприметной боковой улочке в Далстоне. Это была та часть города, куда еще не добралась идея облагораживания, здесь закусочные красовались рядом с похоронными агентствами и заброшенными магазинами пластинок. На фасаде красовалась надпись «Дворец тандыра», подчеркнутая полосками зеленой краски. Раньше в этом доме был какой-то индийский ресторан, но у Минни с Лейлой пока не было денег даже на то, чтобы по-настоящему изменить вывеску. Но они сочли это чем-то вроде доброго знака: они вернулись из Индии с новыми планами и тут же нашли заброшенный индийский ресторан, предлагавший им шанс получить его в аренду.
– Надеюсь, вам, девочки, повезет здесь больше, чем нам, – уныло сказала миссис Мохан, помогая им освободить все ящики и буфеты. – Но уж лучше вы, чем еще один KFC или «Цыпленок пири-пири».
Четыре года спустя на стальной дверце холодильника по-прежнему висела фотография семьи Мохан. Девушки нашли ее уже после того, как перебрались сюда, и у них не хватило духу выбросить последнее свидетельство тяжелого семейного труда.
По пути на работу Минни купила кофе на всю команду. Вообще-то, она не могла себе этого позволить, но подумала, что все нуждаются в моральной поддержке. Она проснулась в два часа ночи, чувствуя себя пьяноватой и неуверенной, потом отпраздновала оставшуюся часть дня своего рождения, приготовив огромный испанский омлет с весьма подозрительным набором ингредиентов, найденных в холодильнике. Рано утром она слушала музыку и прибиралась, а Лаки с подозрением наблюдал за ней со своего теплого местечка на холодильнике.
Теперь было уже второе января – любимый день года для Минни, день, от которого оставалось максимальное время до ее следующего дня рождения. И потому, несмотря на все, что случилось накануне, она весьма бодро отправилась на работу. Утром Грег уже пытался позвонить ей. Она не ответила; она ехала в автобусе и просто не хотела портить себе настроение спорами. Грег мог быть весьма необщительным, когда его это устраивало. Если он писал большую статью, то мог несколько дней не подавать о себе никаких вестей. Возможно, ему пошло бы на пользу, если бы и Минни вдруг оказалась не слишком доступной.
– Я принесла кофе! – крикнула она, врываясь в дверь, и старомодный колокольчик над ней звякнул.
– О, ты просто чудо! – заявил Алан, беря один стакан.
– Алан, спасибо, что приняли нас в канун Нового года, мы оба прекрасно провели время!
– Всегда к вашим услугам, – поклонился Алан.
Алан, их водитель, развозивший заказы, был высоким худым мужчиной за пятьдесят, с постоянно кривящимися губами. Он обладал бледной нездоровой кожей и широко расставленными кошачьими глазами с тяжелыми веками. При взгляде на него Минни часто думала о каком-нибудь поэте XVIII века с измученной душой. Раньше Алан был капитаном речных судов, но какой-то несчастный случай с якорем превратил его в «сухопутного увальня». Никто не знал, что это было за несчастье или как именно пострадал Алан. Он не любил об этом говорить.
– А ты принесла что-нибудь без молока? – спросила Флер, быстро оглядываясь.
– Нет, увы, только капучино, причем с коровьим молоком, – выразила сожаление Минни.
Флер вздохнула, но тем не менее протянула руку к одному из стаканов. Флер сидела у них на телефоне. Ей было двадцать два, и она увлекалась разными диетами. Сегодня шел второй день веганства. С изящной длинной шеей и почти белыми волосами Флер напоминала прекрасного высокомерного лебедя, и казалось, что она зашипит, если вы подойдете слишком близко.
Флер пришла к ним два года назад. Тогда здесь работали только Лейла и Минни, но бизнес начал разворачиваться, и им понадобилась помощь с приемом заказов. Флер явилась на собеседование с собственным предложением. Она объяснила, что учится на курсах программистов, но не может заниматься этим дома, так как ее мать уверена, что от Интернета у людей начинается астма, а потому ни за что не позволит установить у них дома Wi-Fi-роутер. Флер сказала, что готова работать четыре дня в неделю, но они могут платить ей только за три, если позволят в свободное время выполнять учебные задания.
Они дали девушке работу, потому что звучало это неплохо. Но позже Минни гадала, имелось ли хоть слово правды во всей этой истории о матери Флер и учебе. Флер никогда не упоминала о своих родителях, никогда не спешила домой и два года спустя все еще училась на шестимесячных курсах программистов. Лейла предполагала, что на самом деле Флер – одна из гламурных лондонских побродяжек, которой просто хотелось сидеть где-нибудь в тепле и рыться в социальных сетях.
– Лейла уже пришла? – спросила Минни.
– Нет, – ответила Флер, снимая крышку со своего стакана и заглядывая в него с таким видом, словно надеялась обнаружить все-таки не коровье, а соевое молоко. – Ох, а у нас тут случилась каа-та-строо-фа.
– Что? – Минни обернулась к ней. – Какая катастрофа?
– Беверли сожгла пироги. – Флер медленно, изящно пожала плечами.
– Не может быть!
Минни бросилась мимо стойки администратора в кухню в глубине помещения.
Беверли, красная как рак, в белом поварском халате, склонялась над рабочим столом, заваленным пирогами. Они играли темными красками, от серо-коричневого цвета до угольно-черного. Минни разинула рот, грохнула поднос с кофе на стол и окинула взглядом картину разорения.
– Что случилось? – тихо спросила она.
– Я думаю, вот эти еще можно спасти, – пробормотала Беверли, показывая на левую сторону прилавка.
Беверли было пятьдесят девять, но выглядела она старше из-за красноватой кожи и мягкого лица с дряблым подбородком.
– Как… как ты сумела сжечь сразу так много? – спросила Минни, недоверчиво качая головой.
По крайней мере тридцать из сорока пирогов, лежавших перед ней, продать было нельзя.
– Я пришла рано, и тут сразу началось… – Глаза Беверли расширились от раскаяния, курчавые черные волосы выбились из-под сеточки, придавая ей вид безумного профессора. – Мы с плитой не могли договориться…
– Это те самые пироги, на которые Лейла потратила весь день перед Новым годом? – Минни пододвинула железный барный табурет к большому стальному прилавку, взяла сгоревший пирог, и черное тесто рассыпалось у нее в руках. – Что случилось с таймером, который мы тебе купили? Пироги должны стоять в духовке ровно сорок две минуты.
– Мы с таймером друг с другом не ладим… – Беверли вздохнула, убирая с глаз непокорную прядь волос.
Минни села, обхватив голову руками. Нет, второе января не должно было начаться вот так.
– Прости, Минни, – с несчастным видом произнесла Беверли. – Я не понимаю, что со мной происходит в последнее время. То я здесь, работаю, а то вдруг мои мысли улетают куда-то, и двадцать минут проносятся как секунды.
– У нее жизненный кризис, – заявил Алан, переминаясь с ноги на ногу. – Ну, вопросы вроде: зачем я здесь? Зачем вообще все это? Неужели пироги – смысл существования? И – упс! – кухня уже горит!
Беверли хлопнула Алана чайным полотенцем.
– Минни, тебе кто-то звонил, – сообщила Флер, вытягивая длинную шею из-за стойки администратора. – Что-то насчет уменьшения…
– Есть изменения в сегодняшних заказах? – спросила Минни.
– Я точно не помню.
– Флер, мы уже говорили об этом. Ты должна записывать все сообщения… иначе тебе просто нет смысла сидеть здесь.
Флер закатила глаза и вернулась к своему телефону, прихлебывая неправильный капучино.
– Я испеку новые, – засопела Беверли. – Ты можешь вычесть стоимость ингредиентов из моего жалованья. Мне очень жаль, Минни.
Минни глянула на свои часы. Им нужно было испечь, упаковать и доставить в разные части Лондона сорок пять пирогов до второй половины дня. Непростая задача.
– Нет, не говори глупостей, Бев! Перестань, нет смысла теперь плакать, – сказала она, похлопав Беверли по спине. – Лучше возьмемся за дело.
Минни закатала рукава, надела фартук и сеточку для волос и принялась за работу. Ей нравилось печь. Занимаясь этим, она чувствовала себя совсем спокойно. Она часто слышала рассуждения о том, что полезно бездумно отдаваться моменту; и для нее заниматься тестом как раз и было тем самым. Она легко сосредоточивалась на деле, позволяя своему уму отвлечься от обычного мысленного шума сожалений и тревог. А вот Беверли явно сейчас не находила успокоения в работе. Минни уже подумывала, не следует ли подсказать Беверли, что нужно кое к кому обратиться по поводу такой рассеянности. Все началось несколько недель назад, и все это заметили. Не то чтобы Беверли стала забывчивой, скорее ее ум на какое-то время выключался.
Лейла пришла как раз тогда, когда Минни и Беверли уже превращали все ингредиенты в огромный шар теста на центральном стальном столе.
– Что тут происходит? Почему вы месите тесто? – удивилась Лейла, быстро поглядывая по очереди на Алана, Беверли и Минни.
– Беверли сожгла пироги, – пояснил Алан, переминаясь с ноги на ногу.
– Черт побери, Беверли! – воскликнула Лейла, с силой хлопая ладонью по столу.
Алан испуганно подпрыгнул. Беверли всхлипнула и закрыла глаза.
– Спокойно, спокойно, все в порядке, просто у нее неудачный день, – поспешила сказать Минни, поглаживая Беверли по спине перепачканной в муке ладонью. – Мы сделаем еще, все нормально. – И она многозначительно посмотрела на Лейлу.
– Ничего не в порядке, – вздохнула Лейла. – Я потратила весь канун Нового года, лепя эти пироги. А ты… – Она ткнула пальцем в сторону Минни. – Что с тобой вчера случилось? Я тебе звонила в дверь сто лет подряд, мисс Чертова Мигрень!
– Когда Лейла злится, она мне не нравится, – сообщил Алан, сутулясь и морщась, как обиженный ребенок.
– Яркая Радуга в воинственном настроении, – заявила Флер, появляясь в дверях кухни.
– А что вчера случилось? – спросил Алан.
– Кстати, с днем рождения, Минни, – сказала Беверли, смахивая слезы. – Хорошо провела время?
– Ничего хорошего, – заявила Лейла, опираясь обеими руками о прилавок. – Спряталась в своей квартире, делая вид, что у нее мигрень, не захотела видеть лучшую подругу!
– Я не притворялась, у меня была мигрень, – возразила Минни, ударив кулаком по тесту.
– О-о, мне так нравится, когда мои мамочки ссорятся! – пропела от двери кухни Флер, размахивая руками, как капитан команды болельщиков.
– Это не слишком по-взрослому, а, Минни? – поинтересовалась Лейла, не обращая внимания на Флер. – Этот страх перед первым января становится просто глупым!
– Ничего глупого, и у меня действительно болела голова, ясно? – сердито бросила Минни, хватая ком теста и с силой швыряя его на стол.
Все промолчали. От удара теста о стол помещение дрогнуло.
– Антракт! Перерыв! Я включу какую-нибудь музыку, – сказала Флер и, взметнув белыми волосами, вернулась на место администратора.
Лейла надела фартук и мрачно глянула на ряд сгоревших пирогов, которые Беверли перенесла на стол у дальней стены кухни.
О проекте
О подписке