09 ч. 28мин. 22.10.1979 г.

Он опаздывал, а потому ускорил шаг. В папке он нёс проект заключения группы органа партийно-государственного контроля о состоянии хлопчатообрабатывающей отрасли в республике. Он понимал, что опоздание вызовет недовольство заведующего отделом текстильной промышленности в Совете Министров Азербайджанской ССР Валида Мурадовича Ханларова, но ничего не мог поделать – машина сломалась, и ему сначала пришлось докатить автомобиль до тротуара и оставить на произвол судьбы, а потом долго ловить свободное такси.

Город в послевоенное время стал строиться с необычайным размахом. Сохранив в кое-где островки местечек с узкими улицами, Баку размахнулся вширь вдоль моря новыми проспектами, застроившимися красавцами-домами. Не обошлось и без хрущёвок, но это было данью времени. Транспорт мчалась по широким магистралям, обсаженному с обеих сторон молодыми деревьями – зелёных посадок и парков городу всегда не хватало.

В коридоре здания Совета Министров, прямо над ящиком с громадным фикусом, настенные часы показывали половину десятого. Здесь и в дневное время горело много ламп. На стенах висели многочисленные портреты членов ЦК – союзного и республиканского значения. Длинные коридоры из хорошо уложенного паркета мерцали блеском и пахли свежей мастикой. Идти приходилось по какой-то ткани, кажется, это была парусина, покрывающая ковровую дорожку. И хотя этот путь у людей, попадавших сюда впервые, вызывал ощущение чего-то таинственного, сам он не испытывал никакого волнения: эта дорожка тоже привыкла к его нередкому появлению здесь.

В приёмной Ханларова уже сидело несколько человек. Они все ему были знакомы. В обычной жизни Баку представлял собой очень красочную смесь нравов, обычаев и языков, с преобладанием всё же восточного простодушного юмора и шумной театральностью, практически даже пантомимой, в которой многим чувствовалось уютно и достаточно раскрепощено. Если только это не было связано с партийно-государственными отношениями.

– Доброе утро, товарищи!

– Доброе.

– Товарищ Арутюнов, вас Валид Мурадович спрашивал уже. Я сейчас доложу, – строгим голосом и с соответствующим выражением лица немолодая секретарша Алёна Михайловна зашла в кабинет заведующего. Как только за ней закрылась дверь, один из ожидавших подошёл к Арутюнову и хлопнул его по плечу. Этому гиганту даже не пришлось для этого поднимать руку – он просто приподнял её до пояса, потому что удостоенный этого знака почти дружеских отношений был совсем невысок – «метр с кепкой», как тогда говорили.

– Ты чего такой невесёлый, Лёва? Дыши глубже и всё пройдёт! Выскажись, облегчи душу.

Арутюнов, переложив толстую папку из одной руки в другой, со вздохом закинул голову наверх, чтобы дотянуться взглядом до глаз гиганта и произнёс:

– Я бы высказался, но ты же знаешь: болтун – находка для шпиона.

– А я больше всего боюсь молчунов.

Вышедшая секретарша прервала их беседу:

– Товарищ Арутюнов, проходите.

Лёва, человек невысокий и отнюдь не худощавый, поправил галстук, посмотрел скорбным взглядом на свою папку и направился по ковровой дорожке в кабинет, где на пороге поздоровался и направился поближе к столу, за которым восседал его хозяин.

– Присаживайся, Левон Сергеевич, – он жестом указал Арутюнову на стул поближе к себе. – Ты чего так задержался? Мне пришлось даже планёрку перенести на час.

– Извините, Валид Мурадович, машина сломалась. Бросил на улице и уже на такси к вам.

– Ты же её полгода как купил? Ладно, аллах с ней, с машиной. У нас всё могут испортить. Рассказывай, как твои ревизоры поработали? Есть успехи у наших хлопкопереработчиков?

– Работа была непростой, Валид Мурадович. Есть и передовики, есть и отстающие. Сами знаете, проблем в отрасли много. Вот здесь папка со всеми выкладками. Практически всё готово, посмотрите и если одобрите, то мои товарищи все подпишут.

– Погоди, – Ханларов посмотрел на него, будто что-то вспоминая и перебирая документы из открытой папки. – У вас же проверка должна была быть завершена только через две недели?

– Всё верно, только я решил не кататься по всем предприятиям полным составом, а разбил сотрудников по группам. Каждая группа получила свой список объектов, а я объезжал их всех по всей республике. Группировал результаты самостоятельно. И потому видел всё как есть, а не как должно быть.

– Знаю, знаю, – пробурчал Ханларов. – В твоих отчётах в двух предложениях всегда найдётся место для десятка партийных оргвыводов и трёх уголовных дел. У нас в республике каждый четвёртый гектар под хлопком и всё это доверили тебе проверять. Я по цифрам пробегусь в полглаза, а ты пока опиши мне общую обстановку.

Лёва вытер платком пот со лба. При такой жаре даже два вентилятора не спасали:

– В республике на сегодняшний день триста восемьдесят пять колхозов и сто сорок шесть совхозов занимаются хлопководством. За последние два года увеличилось число за счёт новых оросительных каналов, новые рукава протянули от Верхнеширванского, Верхнекарабахского и Самур-Апшеронского.

– Что с главными экономическими показателями?

– Хлопок даёт в каждом хозяйстве от 45 до 85 процентов денежных доходов. По республике – средняя цифра 55 процентов. Основная масса их, как и раньше, находятся в Кура-Араксинской низменности и Приараксинском районе, включая Нахичеванскую Автономию.

– Урожайность?

– По документам – около 16 центнеров с гектара.

– А в действительности?

– Вот это самоё интересное. Там где председатели занимаются приписками – на пару центнеров меньше; а там, где они продают его «налево» – на пару центнеров больше. Кому в какую игру больше нравится играть.

– Значит, первые приписками воруют государственные деньги за чистый воздух, а вторые воруют хлопок и получают наличку? Тебе что заказать, чтобы принесли: чай или минералку холодную? – спросил заведующий, готовясь нажать на селектор связи.

– Лучше чай, Валид Мурадович, а то выйду от вас на улицу – с меня вся минералка скатится потом.

– Алёна Михайловна, принесите нам холодной минералочки и чай. Подождите, – крикнул Ханларов и переспросил у Лёвы. – Чёрный, зелёный чай?

– Чёрный, Валид Мурадович.

– Слышала? Чёрный.

– Да, Валид Мурадович, минутку.

Заведующий отключил селектор и продолжил шелестеть документами:

– Это что за таблица?

– А, эта… В одной из групп у меня новый сотрудник, до этого работал в каком-то институте, хороший специалист. Он самостоятельно произвёл расчёты, из которых видно, что производство хлопкового волокна в среднем по республике обходится в несколько раз дороже, чем искусственные, синтетические и даже вискозное штапельное – с меньшими капитальными затратами. Даже строительство заводов по производству шерстеподобного волокна нитрона обходится дешевле, чем создание хлопководческих совхозов и хлопкоочистительных заводов.

– Ну, это мы с тобой и без всяких занюханных специалистов знали. Что тут удивительного?

– Там на следующей странице он приводит расчёты: если колхозы и совхозы будут свозить сырье не по присылаемым разнарядкам, а по предлагаемой им схеме, то республика сэкономит за месяц перевозки урожая хлопка несколько составов топлива и за счёт этого снизится и его себестоимость раза в полтора.

– Серьёзно, ты проверял? Как такое может быть?

– Средний пробег транспорта с хлопком по республике от поля до завода – семьдесят километров. По его предложению – будет около пятнадцати. Из Нахичевани даже через соседнюю Армению везут хлопок на наши заводы.

– Ну, знаешь ли, умник нашёлся! Вам надо было ревизировать на местах, а не ссорить меня с Госпланом и Министерством транспорта! Пощупай его, что за человек этот твой умник, а то насчитает нам на нашу голову, а потом ещё кляузами забросает в Москву.

– Хорошо.

В дверях показалась левая рука с большим подносом с чаем, бутылкой минералки, запотевшей от холода, розетками с мёдом и другими сладостями, затем грудь, а потом и вся Алёна Михайловна. У неё была великолепная грудь, и можно было сказать, что она именно ей проложила себе дорогу в жизни из первой в карьере приёмной к кабинету Валида Мурадовича во все его остальные. Ей недавно исполнилось сорок четыре, и она каждый день, учитывая занятость заведующего, оставалась с ним допоздна для любой надобности.

– Спасибо, дорогая. Поухаживай за нами, – с удовольствием посмотрел на неё заведующий, проводив взглядом её до самого выхода из кабинета.

– Лёва, будешь в таком кресле как у меня, не забудь совета старика: в приёмной должна сидеть прежде всего хорошая хозяйка, а не любовница! Хотя одно другому не мешает, – улыбнулся Ханларов. – Или, у вас, армян, может другое мнение?

Арутюнов решил скромно отмолчаться.

– А это что за список в конце у тебя? – заведующий помахал листом, на котором рукой Лёвы были написаны фамилии, против каждой из которой стояли какие-то цифры.

– Это списки председателей колхозов, которые явно продавали хлопок без документов на заводы. Под чертой – фамилии директоров заводов, которые такой хлопок покупали за наличные. Я бы продолжил этот список руководителями текстильных фабрик, аптек, верёвочных артелей и подпольных цехов, куда поступал их товар дальше, но передо мной такая задача не ставилась. А цифры – это «левак» в тоннах.

– Ага! – заведующий долго изучал этот последний лист, потом поднял глаза на Арутюнова. – Сам считал?

– Свёл воедино всё сам. Я отдельно сделал подробный расчёт для директора хлопкоочистительного в Кировабаде.

– Это кто у нас там? – Ханларов стал искать на столе телефонный справочник для внутреннего пользования, но Лёва его опередил.

– Аббасов Фархат Джевдетович.

– Да, как же, помню, уважаемый в своём городе человек, ко мне приезжал года три назад, просил о чём-то для завода, уже не помню. Его и грамотами не раз награждали, даже кажется орденом. Ладно, не важно. И что на твои выкладки ответил этот Фархат?

– Он для начала поюлил, но когда я его прижал к стенке сравнениями показателей за три последние года, расчётами и письменными объяснительными руководителей некоторых колхозов и совхозов, которые я решил пока не прикладывать к этой папке, он попросил меня дать ему тот список, что у вас на столе и ещё пояснить ему, в каких пропорциях пересчитать указанные там суммы. Он пообещал всех руководителей из списка объехать сам и встретиться затем со мной. Я и решил показать всё это вам пораньше, чтобы вы могли принять решение по списку.

Ханларов насупил брови. Потом наклонился к Лёве и жестом показал ему: придвинься поближе. Шёпотом сказал:

– Один мой знакомый, очень авторитетный человек в нашей республике и не только. Так вот, он в начале месяца поехал отдохнуть в Кисловодск, и заодно там был приглашён на собрание таких же уважаемых людей со всего Союза. Туда же приглашали таких как Фархат. Это как у нас – производственники и партактив. Только партактивом были воры, из тех, кого все побаиваются. На общем собрании они и приняли решение для фархатов: платить им взносы в воровскую кассу из расчёта десяти процентов. Но мы-то люди ответственные, наделённые полной властью в стране. Значит, за свои подписи на документах получать меньше воров не можем. И у нас начальство своё есть – и в нашем родном Баку, и в Москве. Мы же их не можем обидеть. Объясни это Аббасову, но так, чтобы он не столько обрадовался твоему предложению, сколько бы опасался поступить по-другому. Понимаешь, Лёва?

– Я всё понял, Валид Мурадович. Но мне будет нужен звонок из ЦК начальнику милиции Кировабада. Только не от вас. Желательно от человека из спецотдела, с погонами. Чтобы меня приняли сегодня вечером с распростёртыми объятиями, но не ждали от меня откровенных бесед о цели приезда.

– Это тебе зачем?

– Я таким способом дожму Аббасова, чтобы долго не объяснять сейчас.

– Организую.

– Ну что, – уже нормальным голосом подытожил заведующий отделом. – Завершайте тогда работу, подводите итоги. Нерадивых накажем, остальных поощрим, но не забывайте, товарищи, что вы несёте большую ответственность за итоги своей проверки. И в сроки проверки уложитесь, не смотря ни на что! Спасибо, что заехали, товарищ Арутюнов, поставили в курс дела. Да, и папку свою захватите. И передайте Алёне Михайловне, что планёрка будет через пять минут.

Это уже вдогонку выходящему Лёве, но так чтобы было слышно через открытую дверь, ведущую в его приёмную, где уже слышался шум от собравшихся сотрудников. Двери приёмной то и дело открывались, а Арутюнов, прижимая к себе заветную папку, направился к механикам гаража Совмина республики – пора было вспомнить и о ремонте брошенных на улице «Жигулей».

Пока подъехавшие двое ребят из гаража ковырялись под капотом его машины, Арутюнов на такси поехал к ближайшей междугородней телефонной станции и попросил его соединить с номером в гостинице «Баку». Минут через десять его пригласили в кабинку с телефоном:

– Алло! Тофик, ты?… Да, спасибо. Как там у вас, ещё много работы?… Да, я знаю. Вы там сильно лошадей не гоните, и так идём быстрее графика. Отдохните, погуляйте по городу, в старом городе Гянджа¹⁶ тоже есть куда сходить, и девушки там не хуже бакинских… Хорошо-хорошо. А пока съезди на завод, передай директору, что я буду его ждать завтра в десять в своём кабинете… Да, он уже был у нас. И пусть захватит с собой документы из бухгалтерии за период за сентябрь и до ноября 77-го года… Бухгалтер? Нет, пусть приезжает один. Всё, давай. Нет, погоди. Передай ему, что я, может, и опоздаю, но приеду сегодня сам, пусть дождётся меня с этими документами хоть до глубокой ночи, хоть до утра. Вот теперь всё.

Он вернулся вновь к своей «шестёрке». Ребята из совминовского гаража просто молодцы – машина была на ходу.

– Топливный фильтр засорился, даааа. Заправки у нас – сами понимаете, товарищ Арутюнов, – сказал один из них, вытирая пот со лба. – Хорошо, у нас есть запас запчастей на любую модель, спишем как-нибудь, даааа.

– Спишите, куда вам деваться, – улыбнулся Лёва на это протяжное «даааа», которым грешили многие в республике, и, засовывая синюю пятирублёвую бумажку в карман механика, – но шашлычка хорошего хоть поешьте за это.

– Что вы, товарищ Арутюнов, – пытался отпираться от такой благодарности механик, но видя, что Арутюнов будет настаивать на своём, поблагодарил. – Спасибо. Заезжайте к нам в любое время, всегда будем вам рады. И без этого, даааа, – он хлопнул по карману с пятёркой.

Арутюнов сел за руль, приветственно посигналил механикам и поехал по улицам благословенного Баку, направляясь в Кировабад. 360 километров, за пять часов добраться можно. А то и быстрее – с его удостоверением инспекторы ГАИ не страшны.

Арутюнов всегда тщательно готовился к любым проверкам, на которые его посылал ЦК республики. Он, экономист по образованию, не чурался учиться всю свою жизнь: от посадки пшеницы до строительства и эксплуатации аэропорта. Везде свои нюансы, свои технологии. И не смотря на то, что в стране в каждой отрасли существовали на всё свои стандарты, нормы – сообразительные люди везде находили возможность покормиться, отщипнуть крохотную крошку от большого государственного каравая.

Когда только готовился приказ о назначении его старшим в группе контролёров для ревизии хлопководческой отрасли Азербайджанской республики – а это было за три месяца до начала проверок – он стал тщательно изучать литературу по хлопководству и обрабатывающей промышленности. Стал наезжать и по местам предстоящих проверок. Оформлялись эти поездки командировками по ничего не значащими для принимающей стороны поводам. В августе он попал в Кировабад, второй по значению город республики.

Здесь с древних времён осталось немало исторических кварталов и построек. Остатки крепостных стен, башен, мостов, мавзолея Низами¹⁷ – настоящих символов древнего Гянджи. Было бы только время любоваться этими гениальными творениями древних строителей, складывавших обычные камни в необыкновенные шедевры!

Но где взять на это время? Бог знает, куда нас вести и как устраивать отдельно взятую человеческую судьбу, но никогда нам не указывает при этом в пути на те мелочи, в которых и прячется демон. Командировка была оформлена в связи с поездкой в редакцию местной газеты «Кировабадский коммунист». Его знакомая заведовала отделом писем, поэтому сразу после обязательной встречи с редактором газеты, он и направился к Алле Магомаевой.

– Лёвчик, здравствуй, – услышал он позади себя её голос в коридоре.

– Привет, Аллочка, привет, звезда востока! О, а наша звёздочка округлилась!

– В моём положении это звучит как комплимент, – улыбнулась Магомаева, чмокая его в щёку. – Я на шестом месяце!

– Ну, я потерплю с поздравлениями месяца три, так уж и быть, – рассмеялся Арутюнов. – Кого ждём на этот раз?

– Аааа, муж сказал – без сына из роддома можешь не возвращаться, – пошутила цветущая от своего положения женщина – ей шла беременность. – Ты к нам, или просто в гости забежал?

– Когда это было, чтобы я заехал в Кировабад, а к тебе не зашёл?

– Алла, вас к телефону, – раздался чей-то голос в конце коридора. – И кто это вас обнимает? Кажется это не ваш супруг!

– Марина, это же мой Лёвчик приехал, не узнаешь? Я иду!

Марина Неёлова работала секретарём в отделе у Магомаевой, и Арутюнов ей тоже уже был знаком. Высокая русоволосая девушка пошла к ним навстречу:

– То-то я удивилась, кто это посмел мою начальницу за талию тронуть? Здравствуйте, Левон Сергеевич.

– Здравствуйте, Маша. И ещё я даже чувствую уверенность в себе, когда она опирается на мою руку, как сейчас. Не красней так, Аллочка, мы все знаем, что ты у нас добрая и ласковая, можешь даже не пытаться хмуриться. Маша, я просто решил измерить – на сколько сантиметров её талия изменилась с моего последнего приезда. Давно не обнимал беременных женщин, тем более университетских подруг.

– Можно подумать, тебя это когда-то останавливало! А твоя Аида не собирается третьего рожать? У вас два пацана, пора бы и дочь заиметь! – сказала Алла, уже добираясь до телефона в своём отделе.

Лёва показал ей на трубку – поговори по делу, потом продолжим. Тихонько поздоровался за руку со всеми остальными работниками отдела писем. Он и их всех знал – люди здесь менялись не часто. Когда телефонный разговор Аллы был завершён, Арутюнов отвёл её к отдалённому столу:

– Я всё-таки здесь по делу.

– Знаешь, а я как-то и не сомневалась. Оказывается, быстрая карьера однокашника плохо сказывается на его свободном времени.

– Я знаю, Аллочка, но что поделаешь? Когда мы сможем поговорить?

– Прямо сейчас и начнём. Что тебя интересует, какая сторона многогранной жизни советского человека?

– Меня интересуют хлопок и всё, что связано с его производством.