Камчатка – это жесть

Но на этой земле я не вижу тебя

Я не вижу твоих кораблей

Я не вижу реки, я не вижу моста

Я пытаюсь найти лошадей…

Лицо Камчатки – город Петропавловск-Камчатский (в народе – просто «город»), и лицо это сурово забрано жестью. Каждый второй и каждый первый дом в П-К покрыт этим ветрозащитным материалом. Жестью украшены торцы зданий и сооружений. Жесть имеет разные цвета и оттенки, и её внешний вид колеблется в диапазоне от «искусственно состаренной» до «истинно древней». Иногда встречается и сайдинг. Но сайдинг – это не модно. Модно – жесть.

Конёк местной архитектуры.

По поводу архитектуры я мог бы пройтись отдельно… Но не буду – я же обещал отбросить цинизм. Исполняю.

На самом деле всё это забавно – необычности и странности других городов. Названия магазинов и рекламные слоганы («Шамса» – маленькая такая рыбёшка, «Парни Плюс» – с ударением на «и», а не как мы сначала подумали), интересные домики (дома «на верхотуре» и дома «после артобстрела», дом на крыше гаража, «сквозной» дом на склоне с двумя входами – с улицы наверху и с улицы внизу…), уникальный местный уклад жизни.

Своеобразный шарм придают домам рёбра жёсткости (уже не из жести, а из железобетона): фасады многих зданий усилены ими. Говорят, на сей проект в своё время выделили уйму денег из бюджета.

Мне очень понравилось оформление одной детской площадки – в виде большого корабля-галеона, составленного из лазательно-игровых снарядов, столь привлекательных для детворы.

Чем занимаются люди на Камчатке, как выживают и зарабатывают деньги? Этот вопрос не выходил у меня из головы с момента, когда я увидел цены на продукты в местных магазинах: они были стабильно в 2 раза выше, чем в Новосибирске. Кроме того, мы с удивлением узнали, что красная рыба и икра здесь может стоить дороже, чем на материке.

На мой вопрос люди отвечали по-разному. Кто-то рассказывал, что на полуострове много военных, а у них зарплаты нормальные, кто-то повествовал о промыслах – рыбалке и охоте, о том, какие доллары можно заработать на икре чавычи и желчи медведя. А кто-то назидательно говорил: «Надо просто работать – и всё! И тогда жить можно!»

Камчатка – дотационный регион, обеспечивающий себя лишь на 40 процентов. Как водится в России, всё лучшее отсюда забирают и вывозят на материк, провоцируя рост внутренних цен на эти вещи, а всё необходимое с материка завозят кораблями и самолётами, с соответствующими розничными ценами…

Так что, по моим наблюдениям, житель камчатской провинции может покушать фруктики только на деньги, вырученные браконьерством.

Кто-то посчитает это домыслами. Но деревенские люди сказывают… разное. Деревенские люди Камчатки свободный частный промысел за браконьерство не считают.

Данила, хозяин дома в Ключах, где мы гостили, – бывалый охотник, поведал такие истории из личной биографии, что волосы вставали на теле дыбом. Про то, как много раз тонул на реках и болотах, про то, как однажды утопил снегоход, и все, кроме него, погибли, так что ему пришлось отбывать за них срок, про то, как шёл три дня зимой без одежды и обуви до ближайшего посёлка. И сколько раз приходилось ему бродить по лесам месяцами с одним только ружьём, и сколько живности он истребил да меди снял с развалившегося лесхоза, чтобы расплатиться за операцию для сына. И как ушибло его высоким напряжением, и как итальянцы написали про него книгу. И как нужно выживать в диких условиях, какие травы брать, и как вести себя при встрече с медведем.

Данила – простой человек, могучий и слабый, воистину неубиваемый и приспособленный к жизни в тайге лучше, чем в городе, добродушный, гостеприимный и крепко пьющий. По-моему, это портрет жителя провинциальной Камчатки.

Жестью можно назвать и камчатскую погоду. Особенно петропавловскую. Здесь правит Океан. Даже если днём жарко, вечером с Авачинской Губы обязательно придёт туман: серый и холодный, как рыба, он набежит внезапно и хлестнёт по лицам мокрым чешуйчатым хвостом. Страшно видеть, как стремительно он вползает во двор, пока я спешно стягиваю с бельевых верёвок не успевшие просохнуть вещи.

Хотя, справедливости ради, отметим, что с погодой нам неслыханно повезло: за две недели путешествия на нас не обрушилось ни одного дождя! Соответственно, и заброски на грузовом транспорте нам показались детскими, и даже разочаровали нас поэтому: 18 тыр в одну сторону из Козыревска за 3 часа по сухой лесной дороге! Знали бы, что так выйдет, искали бы какой-нибудь уазик. Впрочем, как раз уазик на предыдущей заброске к Ключевской Сопке разочаровал: Сухая Речка оказалась совсем не «сухой», и стала непреодолимым препятствием. Полдня мучений и два рубля на выброс. А всё начиналось так красиво и легко: добрый Константин, любитель спирта и ненормативной лексики, с лёгкой руки согласился закинуть нас на Подкову в 3 раза дешевле плана! (Подкова – это такая скала на Ключевской, до которой ведёт вездеходная дорога). Он, конечно, предупредил, что результат не гарантируется. И вот, проблуждав 2 часа по бесчисленным полным воды руслам, наш уазик вернулся в Ключи. Но Костя, за эти часы сам загоревшийся идеей посещения Подковы, оказался ещё и любителем приключений! Когда я нашёл замену УАЗу в лице ЗИЛ-131, Костя и Данила самоотверженно предприняли попытку номер два – метнулись на уазике за нами. Потом они обогнали нас, закономерно «утопили» свою машинку, и отправились обмывать это дело. Романтика горных дорог!

Вообще, если услышите на Камчатке словосочетание «сухая речка», то готовьтесь к экстриму: так называют потоки, образуемые тающими снегами – они непостоянные по количеству воды и непредсказуемые по качеству дна. Легко можно попасть в зыбун, и увязнуть наглухо. Мы, даже и на зилке, исколесили подошву Ключевской вдоль и поперёк, в поисках мест для проезда. Ломали ветки, рыли песок, и даже – да простят меня покровители леса, так как и я был этому косвенным виновником! – валили стволы бензопилой. Велико было наше самовлюблённое желание попасть на высочайший действующий вулкан Евразии! А Сопка – она тоже с характером: она не любит, когда к ней сильно близко подходят. Издалека – на тебе, пожалуйста, любуйся во всей красе! Но только ты делаешь шаг на Сопку – она скрывается в туманах и облаках. Сопка производит и собственные тучи, выбрасывая газ и пепел. Высота её меняется. За год, с последнего извержения 15 августа 2013, когда она составляла 4835 метров, в верхнем кратере «насыпало» ещё 36 метров породы, опять приблизив форму горы к совершенному конусу.