Империи возникали и умирали, оставляя после себя богатое наследие. Практически все люди XXI века так или иначе являются выходцами из той или иной империи. Империи были наиболее типичной формой политической организации на протяжении последних 2,5 тыс. лет. Империя – удивительно стабильная форма правления: они погибали не от восстаний и беспорядков со стороны захваченного населения, а от внешних завоеваний или из-за внутреннего раскола правящей элиты.
Империи сыграли решающую роль в объединении многих мелких культур в одну «большую», создании унифицированных законов, стандартизации мер и весов, городском планировании. С одной стороны, империи строились на крови и поддерживались насилием. С другой стороны, вряд ли, например, современные индусы захотят отказаться от английского языка, демократических принципов правления, правовой системы, крикета и чая только потому, что все это является наследием британского империализма. Харари призывает не упрощать историю, придавая ей «черно-белый» характер, а признавать ее сложность и многогранность.
Сегодня религия часто рассматривается как источник дискриминации и разъединения людей. Между тем религия, по мнению Харари, явилась, наравне с деньгами и империями, существенным фактором объединения человечества. Религия зиждется на вере в то, что законы человеческого поведения возникли не в результате некоего людского каприза, а предопределены абсолютной и высшей властью.
Религия, способная объединять людей, должна носить всеобщий и миссионерский характер, то есть утверждать, что ее догмы верны всегда и везде, и настаивать на распространении своей веры на каждого человека. Такие религии появились только в первом тысячелетии до н. э.
На протяжении тысячелетий после аграрной революции религиозные обряды сводились к принесению жертв в виде барашков, вина и пирогов в обмен на обещания божественных сил обеспечить богатый урожай и плодовитость скота. Политеизм был открытой и терпимой религией, так как верующему в одного бога было легко признать существование и силу других богов. Единственное, что требовали древние римляне от первых христиан – это уважение к богам, защищавшим римского императора. Отказ христиан пойти на такой компромисс был воспринят римлянами как политический вызов и спровоцировал римлян на преследование христиан.
За 300 лет, прошедших с распятия Христа до обращения в христианство императора Константина, политеисты из Римской империи расправились, может быть, с несколькими тысячами христиан. Зато в течение следующих 1500 лет одни христиане уничтожали других христиан миллионами – из-за тонких разногласий в интерпретации постулатов религии, прославляющей всеобщую любовь и сострадание.
Успех христианства послужил моделью для другой монотеистической религии – ислама. Харари отмечает, что в современный период наблюдалось появление религий, основанных на «естественном законе» – таких как либерализм, коммунизм, капитализм, нацизм и национализм. Эти вероучения не любят, когда их относят к религии. Харари, однако, считает, что название – это вопрос семантики.
Последние 500 лет наблюдается феноменальный и беспрецедентный рост человеческих возможностей. Этот процесс был запущен научной революцией, которая началась примерно в XVI веке с признания факта невежества человека. До этого предполагалось, что если человек чего-то не знает, то надо спросить либо более опытного соседа, либо священника. Если раньше теология выступала основой всех наук, то благодаря Ньютону математика, а затем и статистика стали играть ведущую роль. Фрэнсис Бэкон был первый, кто сказал, что «знание – сила», и первым осознал важность соединения науки с технологией. Однако потребовалось еще 200 лет, чтобы правители государств начали использовать результаты научных исследований в военных целях.
Интересно, что порох, изобретенный случайно в IX веке китайскими алхимиками, искавшими эликсир жизни, на протяжении еще 600 лет использовался для фейерверков. И только в XV веке появились пушки, ставшие решающим фактором в военных сражениях.
Почему ушло так много времени? Потому, отвечает Харари, что в те времена ни короли, ни ученые, ни купцы не думали, что новые военные технологии сумеют спасти их жизнь или обогатить. Наука, промышленность и военные технологии полноценно интегрировались только с приходом капитализма.
Наука – очень дорогое занятие, и одного интеллектуального гения недостаточно, чтобы сделать научное открытие. Большинство научных исследований финансируется, потому что есть заинтересованные лица, которые верят, что научные открытия помогут им достигнуть политической, экономической или религиозной цели.
Например, в XVI веке короли и банкиры вливали огромные ресурсы в географические экспедиции, а в 1940-е годы правительства СССР и Америки интенсивно финансировали исследования в области ядерной физики. Наука сама по себе не способна выстраивать для себя приоритеты и решать, как поступать с открытиями. Очевидно, что либеральное, коммунистическое, нацистское правительство или капиталистическая корпорация будут использовать одно и то же научное открытие в совершенно разных целях.
Как получилось так, что европейцы сумели выбраться из своего дальнего и холодного уголка планеты и завоевать весь мир? Восемнадцатый век был золотой эпохой для Оттоманской империи в Средиземноморье, империи Сефевидов в Персии, империи Великих Моголов в Индии и династии Мин и Цин в Китае. В 1775 году экономика только Индии и Китая составляла две трети мирового производства. В сравнении с ними Европа была экономическим гномом. Европейцам удалось завоевать Америку и получить господство на море в основном потому, что азиатам это было не интересно.
Первая карта мира, включающая Американский континент, появилась в Китае только в 1602 г., и то с подачи европейского миссионера.
Харари отмечает, что если в Европе короли и генералы постепенно учились мыслить по-коммерчески, купцы и банкиры становились правящей элитой, а колонизаторские походы финансировались частными займами, то бюрократы Оттоманской империи и империи Цин вполне довольствовались средствами от сбора налогов и грабежа новых территорий.
Как европейцам удалось в течение следующего столетия не только преодолеть экономическое отставание, но и вырваться далеко вперед? На Востоке не получили развития те ценности, мифы, социальные и политические структуры, законы и судебная система, которые долгое время формировались и развивались в Европе и которые необходимы для развития науки и капиталистических отношений. В XXI веке европейцы уже не правят миром, но наука и капиталистическая система остаются главным наследием европейского империализма.
Харари отмечает, что арабы завоевывали Египет, Испанию и Индию не для того, чтобы узнать что-то новое. Римляне, монголы и ацтеки захватывали новые земли для достижения власти и богатства, а не в поисках научных открытий. Европейцы же отправлялись в длительные и опасные плавания, потому что надеялись обрести новые знания, которые помогли бы им стать хозяевами мира.
В XVIII и XIX веках все дальние военные экспедиции, отправлявшиеся из Европы к далеким землям, имели на борту ученых. Белые пятна на карте мира притягивали европейцев как магнит. В течение XV и XVI веков европейские экспедиции обошли Африканский континент, исследовали Америку, пересекли Индийский и Тихий океаны, создали первую глобальную империю и первые глобальные торговые связи. Европейские экспедиции преобразовали историю мира – вместо многочисленных историй изолированных народов и культур появилась история единого интегрированного человеческого общества.
Харари отмечает, что европейский империализм, конечно, можно также назвать исчадием зла, сеющим смерть, угнетение и несправедливость. Можно заполнить целую энциклопедию перечнем его преступлений. Но можно заполнить и другую энциклопедию – перечнем важных и полезных достижений, которые европейцы привнесли в жизнь покоренных ими народов. Европейский империализм создал тот мир, в котором мы сейчас живем, включая идеологию, с позиции которой мы оцениваем, в частности, и сам империализм. Поэтому Харари предлагает воздержаться от навешивания ярлыков «добра» или «зла».
Харари отмечает, что понимание концепции экономического роста является ключевым в истории экономики. До начала научной революции люди не верили в прогресс, в то, что жизнь завтра может быть лучше, чем сегодня. Соответственно, они не верили в возможность экономического роста и считали, что размер «пирога» остается всегда неизменным. Если король Англии обогащается, то король Франции становится беднее.
С приходом научной революции появилась надежда, что инвестиции в научные исследования могут привести к улучшению жизни, что можно производить новые товары без снижения производства старых, и что «пирог» может расти. Идея прогресса убедила людей верить в будущее. Таким образом появились кредитные отношения, то есть кредитор давал деньги заемщику сегодня, надеясь получить их назад (с процентами) в будущем. Финансирование в кредит увеличивало экономический рост, что, в свою очередь, укрепляло веру в будущее и открывало дорогу для кредитования в еще большем объеме.
Харари привлекает внимание к «волшебному кругу» колонизаторского капитализма: новые географические открытия финансировались в кредит, открытия приводили к образованию колонии, колонии генерировали прибыль, которая укрепляла доверие между кредиторами и заемщиками, и это доверие обращалось в новые кредиты. Интересно, что именно во время географических открытий в Европе появились первые акционерные общества: вместо одного инвестора, вкладывающего свое состояние в опасный заморский поход, акционерные общества привлекали средства от многих инвесторов, рискующих небольшой долей своего капитала. Небольшое вложение в удачливый морской корабль могло превратить маленького акционера в миллионера.
Каким образом крошечной Голландии удалось построить огромную заморскую империю от Индонезии до Манхэттена? Исключительно благодаря развитию кредитных отношений, поясняет Харари. Более того, империю строили купцы, а не голландское государство. Индия тоже была завоевана не британским государством, а частной армией наемников, принадлежащей Британской Ост-Индийской компании. Почти сто лет она управляла своей могучей империей в Индии из штаб-квартиры в Лондоне, поддерживая порядок армией в количестве 350 тыс. солдат. Только в 1858 году британская корона национализировала Индию.
Постепенно частным компаниям уже не нужно было управлять «частными» колониями. Их акционеры и управляющие приобрели такое влияние в государственных структурах, что сумели поставить государство на защиту своих интересов.
Например, когда египетские националисты в 1881 году отказались погашать долги английским частным инвесторам, королева Виктория ввела свои войска в Египет, после чего он оставался под британским протекторатом до окончания Второй мировой войны. А в 1840 году Британия объявила войну Китаю (так называемая Первая опиумная война), потому что китайское правительство запретило импорт опия в Китай, на котором британские бизнесмены зарабатывали миллионы. Естественно, что Британия войну выиграла и получила в награду территорию Гонконга и право продолжать торговать опием.
В своем экономическом манифесте 1776 года шотландский экономист Адам Смит (тот самый, которого читал Евгений Онегин) провозгласил, что эгоистичное стремление к увеличению личных доходов является основой для роста общественного благосостояния. Это была революционная идея не только в экономике, но и в морали. Алчность перестала быть грехом. Смит объяснил, что доходы от производства должны реинвестироваться в расширение производства, и от этого выигрывают все члены общества. Эта тривиальная мысль Адама Смита была чуждой большинству людей на протяжении всей прежней истории. Капитализм держится на капитале, включающем деньги, товары и ресурсы, инвестируемые в производство, и кардинально отличается от богатства, растрачиваемого на непродуктивные цели.
Рассказывая читателю о развитии капитализма, Харари также исследует его «темные» стороны. Когда рост доходов становится высшей целью, не обремененной никакими этическими или юридическими ограничениями, свободный рынок может привести к катастрофическим последствиям – например, к работорговле.
О проекте
О подписке