Она повернулась спиной к волку и огляделась по сторонам. Здесь не было окон, поскольку западная стена вплотную прилегала к соседнему дому, но в каждом углу горел очаг. Посредине комнаты стоял круглый деревянный стол, покрытый маленькими точками, похожими на ржавчину. Кровь тысяч посетителей.

На краю стола стоял ларец, окованный железом, как будто металл способен защитить мир от его содержимого.

Юва открыла крышку и взглянула на костяные карты. Они были изысканными, насколько могут быть таковыми карты чтиц крови, это она могла признать. Меньше её ладони по размеру и тоньше листа с дерева, карты были изготовлены из позолоченных китовых хрящей. Гибкие и прочные. Эти надёжные карты пережили несколько поколений Саннсэйров и наверняка переживут Сольде.

Выжженные на кости рисунки были бесцветными. Сверху находилась карта, изображающая ворона с раскрытым клювом и горестным взглядом.

Судьба. Изначальная сила. Изменения. Чужак.

Интересно, забудет ли она когда-нибудь их значения? Ей приходилось зазубривать их с тех пор, как она начала ходить. Рядом с картами лежал коготь – серебряное кольцо на большой палец, которым дырявили кожу.

Кто-то снова кашлянул, и Юва захлопнула крышку. Сколько, по их мнению, люди должны ждать? Она открыла двустворчатые двери, ведущие в приёмную. Ожидавшая там женщина резко вскочила, во взгляде её сквозила надежда, которая померкла, когда женщина поняла, что перед ней не чтица крови. Она тяжело опустилась на стул, глядя на кошель с деньгами, который сжимала в руках.

Юва ничего не хотела о ней знать, но не могла прекратить читать её лицо – это было словно детская игра. Её звали Вера, если маленький ежедневник служанки не врал. Она сидела в позе, которая подтверждала, что ждёт она уже долго. Деньги она сжимала без жадности, и было очевидно, что на самом деле у неё нет средств на этот визит. Едва ли старше Ювы, а округлившийся живот говорил сам за себя. Нежелательная беременность? Нет, она не предпринимала никаких попыток скрыть своё положение.

Женщина подняла на неё глаза и виновато улыбнулась.

– Я по записи. К Сольде Саннсэйр. Но я записывалась давно, думаю… Может быть, она не хочет меня видеть?

Она забыла тебя или, скорее всего, наплевала на тебя.

Юва закрыла газа. Это не её проблема. Это совершенно её не касается. Она должна уйти. Но Юва знала, что уже проиграла сражение. Она вздохнула.

– Я Юва, сестра Сольде. Зачем ты здесь, Вера?

Юва ненавидела себя за то, что назвала женщину по имени. Дешёвый трюк, но он подействовал. Вера снова вскочила на ноги, готовая поверить во всё что угодно. В её взгляде проступило трогательное доверие, которого никто в этом доме не заслуживал. Она взглянула на кошель, а потом вновь на Юву.

– Я… Не могли бы вы принять меня меньше чем… чем за половину стоимости? – Её рука скользнула к животу.

– Ты боишься за ребёнка, – сказала Юва, контролируя собственную интонацию. Если она права, то женщина примет её слова за ясновидение. Если ошибается, то сделает вид, что это был вопрос.

Вера кивнула.

– Моя мать умерла, рожая меня. А волчья хворь повсюду! Говорят, в городе ходит плохая кровь. В прошлый раз я спросила у Сольде, желает ли Юль мне зла. Собираются ли боги забрать и меня тоже. Мой муж… Он не вынесет, если…

Юва попыталась улыбнуться, подавив растущую злобу.

– А Сольде ответила, что она не уверена и что ей надо встретиться с тобой ещё раз?

Чтобы выкачать из тебя последние кроны.

Женщина сглотнула. Глаза её увлажнились.

– Она сказала, что-то не так! Но она не смогла разглядеть, что именно может случиться. Я должна была вернуться, я не знаю, что делать!

Юва схватила женщину за руку, сжала в ладонях. Закрыла глаза и надела маску сосредоточенности. Презрение к себе поедало её изнутри, хотя она и не обещала женщине читать кровь. Ни слова не сказала об этом.

Немного погодя она отпустила руку Веры и вновь посмотрела на неё.

– Ты должна помочь богам помочь тебе, Вера. Справишься?

Вера прикрыла рот рукой и чуть слышно всхлипнула.

– Я сделаю что угодно!

– Хорошо. Сходи к лекарю. Расскажи, что случилось с твоей матерью, и позаботься о том, чтобы не быть одной, когда наступит время. Вот всё, что надо сделать, и тебе больше никогда не потребуется приходить сюда. Здесь никто не может рассказать тебе того, чего ты ещё не знаешь.

Женщина кивнула и открыла кошель.

Юва остановила её.

– Побереги деньги для малыша, они чертовски дороги.

Вера истолковала её слова как, безусловно, добрый знак, из её глаз полились слёзы. Она вытерла их кулаком, пробормотала спасибо и с облегчением удалилась. Всего мгновение назад Юва не поверила бы, что такое возможно.

Довольно! Никогда больше!

Юва вернулась в комнату чтения крови и услышала голоса двух женщин, которые доносились из зала. Она узнала их. Огни Вольсунг, глава Ведовской гильдии. Второй голос принадлежал Маруске Аусте. Саннсэйр, Вольсунг и Аусте. Хребет гильдии, фамилии, известные всему Наклаву.

Они направлялись ко входным дверям, и Огни жаловалась, что сейчас крайне неудачное время для метаний и что Лагалуна должна принять решение, иначе можно ожидать репрессий…

Со стороны долговечных…

Юва положила руку на грудь, чтобы успокоить колотящееся сердце. Поглоти Гаула чтиц крови и долговечных. Она дождалась, когда за Огни и Маруской захлопнутся двери, а потом проследовала по коридору в спальню Лагалуны.

В дверь была видна тёмная кровать под балдахином. Её окружали высокие подсвечники. Лагалуна сидела на стуле у окна, нависавшего над морем. Перекладины рамы обледенели, одно небольшое стекло треснуло после многолетних сражений с беспощадной погодой.

Лагалуна заметила Юву и стряхнула пепел с тонкой сигары в пепельницу. Её чёрные волосы были небрежно прибраны, губы накрашены таким же чёрным цветом. Она выглядела обманчиво молодо, несмотря на то что скоро ей исполнялось пятьдесят.

Юва осталась стоять в дверях; сердце в её груди колотилось со страшной силой, и она изо всех сил пыталась это скрыть.

– Сольде сказала, что ты больна.

Лагалуна встала, отложила сигару и безо всякого стыда стянула через голову платье, чтобы переодеться.

– Разумеется, я не больна! Ты когда-нибудь слышала о больной чтице крови?

Лагалуна швырнула платье на кровать и осталась стоять раздетой в одном белом корсете, затянутом угрожающе сильно. Она огляделась по сторонам и заметила юбку на спинке стула.

– Но как иначе я могла заманить тебя сюда?

Юва пожала плечами.

– Попросить прийти, как все нормальные люди?

Лагалуна завязала юбку на поясе. Она затянулась сигарой и выпустила облако белого дыма из уголка рта, глядя на Юву.

– Где твои вещи?

Чувство страха разрослось до удушающей уверенности. Юва не думала, что этот визит окажется кратким, но решила побороться с судьбой.

– Мои вещи там, где я живу.

Лагалуна сделала вид, что не услышала её слов и принялась поправлять шпильки в волосах. Взгляд Ювы скользил по комнате и остановился на стеклянной колбе наверху комода. Она была наполнена рыбьей икрой. Маленькие красные жемчужины никогда не сгниют и не завоняют. Кровавые жемчужины. И Юва знала, откуда они взялись.

Вардари. Долговечные…

Во рту появился терпкий привкус. Мама часто рассказывала байку, что это вещество необходимо ей для обострения чувств. Чтобы лучше читать. Она может говорить что угодно, но даже чтицы крови не стоят выше закона. Волчья кровь для них так же запретна, как и для того чёртова новичка на охоте, а наихудшим исходом для любого может стать волчья хворь.

Самый отвратительный эффект, который, судя по всему, могло дать вещество, – это знание. Юва наблюдала его ещё ребёнком. В её памяти возникли нежелательные и беспощадные воспоминания. Она называла это кровавой уверенностью. Мама испытывала уверенность в крови.

Лагалуна взяла шпильку, которую держала в зубах, и закрепила локон.

– Ты безумно упряма, Юва. Это у тебя от отца. Или от Броддмара. Ты слишком много времени проводишь с этим беззубым мужланом, а он любит присочинить, – она окинула Юву взглядом с головы до пят. – Надеюсь, ты не раздвигала перед ним ноги?

Не заглатывай наживку!

Юва сжала челюсти.

– Зачем я здесь, Лагалуна?

Мама нацепила маску смертельной обиды.

– Юва, а не слишком ли ты стара для того, чтобы дуться? Я понимаю, легче всего обвинить меня во всём, что пошло не так в твоей жизни, но пора уже повзрослеть. Иногда происходят вещи, которые не имеют отношения к тебе! Думаешь, я пригласила бы тебя, если бы речь не шла о важном? Нам придётся поговорить о будущем, хочешь ты того или нет.

Пригласила? Дуться? Обвинить?

Юва уже устала, а они всего лишь обменялись парой слов.

– О чём нам говорить? Дай мне бумаги, я подпишу! Пусть Сольде забирает всё что хочет – и особняк, и работу. Она спит и видит, как бы побыстрее от меня избавиться.

Лагалуна взяла связку чёрных жемчужин с ночного столика и вдела её в ухо. Жемчужины висели на длинных нитях и позвякивали, ударяясь о шею.

– Сольде слишком… – мама открыла шкаф с зеркалом внутри и начала разглядывать себя, подбирая слова, – безответственная.

– Безответственная? Это Сольде слишком безответственная? – в более весёлых обстоятельствах Юва рассмеялась бы.

– Ты понимаешь, что я имею в виду! Она… садистка.

– Садистка?

– Не притворяйся, Юва, тебе не идёт. Ты знаешь, о чём я. Она злорадна и незрела. Святая Муун, девчонке было всего восемь лет, когда она насмерть затоптала ту твою кошку! Ты всегда была смышлёной девочкой, так что не говори, что ты этого не видишь.

Юва чувствовала, будто её проглотили, она вновь стала частью драмы, каким-то мистическим образом построенной так, чтобы затронуть её. И она опять потеряла связь с действительностью. Это происходит на самом деле или она просто придумывает?

– Какую кошку?

Лагалуна ещё раз затянулась сигарой и засунула грудь в корсет.

– Ту кошку! Полосатую блохастую кошку, что ты притащила домой. Ты что, забыла?

– Карапуза?! Ты сказала, её убило снегом, упавшим с крыши!

Лагалуна отмахнулась от неё.

– Я никогда такого не говорила! Но это не имеет значения. Иве приготовила твою комнату, ты останешься по меньшей мере на несколько дней. Нам предстоит многое спланировать.

Юва прислонилась к дверному косяку. Это что, безвкусная шутка? Проверка? Какая-то месть? Как она могла провести всё детство в этом доме? О том, чтобы остаться, и речи не может быть, одна мысль об этом невыносима! После почти трёх лет самостоятельной жизни Юве стало до боли понятно, что её мать ведёт себя ненормально. Это же Лагалуна. Это чтица крови. Для неё не имеет никакого значения, что случилось в реальности, а что нет.

– Ты побледнела, Юва. У тебя ведь есть клыкарышник, да? Помни, что говорил доктор Эмельстейн, тебе надо следить за своими нервами.

У Ювы не осталось сил, чтобы ответить. Она стиснула в кармане пару ягод клыкарышника. Юва боролась с ощущением, что мир вокруг неё кружится.