Вторая глава

Далила

Плюс прослушивания любимой música на высокой громкости в том, что она заглушает все остальное вокруг тебя. Минус – люди могут прокрасться в твою комнату незаметно, как это делают мои младшие сестры. У них имеется раздражающая привычка думать, что семья должна окружать меня все двадцать четыре часа в сутки.

– Ты это наденешь? – Моя сестра Маргарита перекрикивает хриплый голос Аттикуса Пэттона, солиста моей любимой американской панк-группы «Тени Тьмы». Родители не понимают этой любви к американской музыке и предпочли бы, чтобы я слушала мексиканскую и испанскую, но мы с братом Лукасом, бывало, сбегали из дома и врубали ее на всю в папиной машине.

Я смотрю на свои джинсы и черную майку.

– Что не так с моей одеждой?

Маргарита кружится, ее светло-голубая юбка вертится вокруг нее, словно мельница.

– Папа сказал, чтобы мы должны хорошо выглядеть, потому что дон и донья Круз с сыном Рико придут сегодня вечером. А ты вырядилась так, словно собираешься на охоту с tío^[2] Мануэлем.

– А ты одета так, словно собираешься на свое quinceañera^[3], – говорю я ей, подходя к своему комоду и доставая тиару со сверкающими кристалликами, которую я надевала на свое собственное quinceañera больше двух лет назад. – Вот, можешь взять это.

Надев тиару на голову, Маргарита подходит к моему зеркалу словно королева.

– Теперь я похожа на принцессу?

– Si. Однажды все hombres^[4] в Панче станут в очередь, чтобы потанцевать с тобой. – Если папа разрешит. Мексиканские папы не самые кроткие родители, и мой не исключение. Он суперстрогий, когда речь идет о том, с кем его дочери могут танцевать, говорить или встречаться.

Мне ли не знать. Я – старшая дочь Оскара Сандоваля, одного из самых востребованных адвокатов в Мексике. Он знаменит тем, что представляет интересы могущественных бизнесменов и политиков. Его клиенты щедро платят ему, чтобы он вытащил их из передряг. Не нужно говорить, что он отлично справляется со своей работой.

Маргарита стоит перед моим зеркалом, накручивая на палец свои длинные кучерявые волосы, как будто они могут выглядеть плохо.

– Сыну дона Круза уже девятнадцать, знаешь ли.

– Да, знаю. – Наши семьи собираются вместе каждый год. В детстве мы с Рико играли и часто попадали в неприятности. Наши родители шутили, что мы идеально подходим друг другу. Но в последние несколько лет у Рико появились другие интересы, и он отдалился. В прошлом году ему было интереснее переписываться с другими девушками, чем разговаривать со мной, так что я не особенно жду сегодняшнего вечера.

– Он papacito^[5], Далила! Тебе стоит с ним встречаться.

– Я не ищу papacito, – отвечаю я ей.

– А что, если ты до конца жизни останешься одна? Ой, – смеется она. Это завораживающий звук, который часто раздается в коридорах «Ла Хоя де Сандоваль^[6]» – поместья, где я родилась и которое всегда буду считать своим домом.

Лола, наша домоправительница, врывается в мою комнату. Она работает тут с тех пор, как мне исполнилось пять. Ее веселая улыбка всегда делает мой день ярче, особенно когда она поет во время работы. Клянусь, она сама придумывает песни. Иногда они на испанском, а иногда – на английском. Она знает оба языка, потому что родилась в туристическом городке Пуэрто Валларта. В молодости папа учился в университете в Нью-Йорке и получал стипендию. Он настаивает, чтобы мы общались на английском как можно больше, чтобы в будущем смогли говорить на двух языках и получить хорошую работу. Он даже отправил меня в частную среднюю школу в Техасе.

– ¡ Hola, niñas! Su mamá quiere que bajen en cinco minutos. La familia Cruz estará aquí para la cena^[7], – объявляет Лола.

– Уже через пять минут? ¡Dios mío!^[8] – Мне нужно подготовиться. – Маргарита практически вылетает из моей комнаты, а ее кудряшки подпрыгивают с каждым шагом.

– Энергии у нее хватит на пять человек, – говорит Лола и снимает мое грязное постельное белье, морщась при звуках новой песни. – Сделай эту música потише, пока твоя мама не начала ругаться. Ты же знаешь, ей не нравится этот безумный ор, замаскированный под музыку.

– Это потому, что она не вслушивается в слова.

Лола вскидывает бровь.

– Слова? Это теперь так называется? Как по мне, больше похоже на чепуху.

– Ты старомодна, – говорю я ей. – Ты все еще считаешь, что мужчины должны за все платить, открывать двери женщинам и…

– Нет ничего плохого в том, чтобы мужчина проявлял уважение к сеньорите, Далила, – отвечает она, совершенно в этом уверенная. – Однажды ты поймешь.

Конечно, приятно, когда парень открывает мне дверь, но я не собираюсь стоять и ждать, пока он это сделает, если легко могу справиться сама.

– Лола, похоже, что я собираюсь на охоту? – спрашиваю я, глядя на свое отражение в зеркале. Мои волосы убраны в длинный хвост, чтобы они не лезли в лицо весь вечер. Я подвела глаза и накрасила ресницы, но на улице так жарко, и я не хочу краситься сильнее, опасаясь, что все потечет и я буду выглядеть как клоун.

Лола склоняет голову на бок, обдумывая мой вопрос.

– Ты – дочь одного из самых важных людей в Мексике, – говорит она, бросая работу и направляясь к моему шкафу в другом конце комнаты. – Джинсы и майка не подходят для встречи гостей.

– Я не хочу выделываться.

– Это не выделывание, Далила. Ты представляешь себя с достоинством. – Она достает короткое желтое платье, которое мама купила мне во время поездки в Италию в прошлом году. – ¿Que tal esté^[9]?

На нем все еще висит этикетка.

– Это для особых событий, Лола.

– Воссоединение с сыном дона Круза может стать особым событием.

Глубоко вздохнув, я беру у нее платье и срываю бирку.

– Почему у меня такое чувство, что все в mi familia^[10] хотят выставить меня какой-то диковинкой?

Лола собирает в кучу мои простыни и направляется прочь из комнаты.

– Они хотят, чтобы ты была счастлива.

– Я могу быть счастлива и без парня в моей жизни, – кричу я ей вслед.

– Конечно, сеньорита. Но любовь смягчает женщину.

Смягчать меня? ¡Que asco!^[11] Фу!

Мне не нужно быть мягкой. И мне не нужен парень для счастья. У меня есть mi familia и занятия… и «Ла Хоя де Сандоваль». Вся моя жизнь распланирована, и в ней нет времени на серьезные отношения. По крайней мере, пока я не закончу медицинскую школу через девять лет.

Я выглядываю в окно на красочный сад. Mi mamá пристально следит, чтобы за ним хорошо ухаживали и местные цветы Мексики не теряли своих ярких красок. Думаю, это напоминает ей об abuela^[12], которая раньше продавала цветы на рынке в Соноре, чтобы у них на столе была еда. Особенно она гордится cempasúchil^[13], яркими оранжевыми бархатцами, которые мы используем во время традиционных праздников.

Мама не дает нам забыть, что теперь у нас привилегированная жизнь, о которой многие люди в моей стране только мечтают.

Надев выбранное Лолой платье, я спускаюсь по винтовой каменной лестнице с яркими маленькими керамическими вставками в каждой ступеньке. Все детали «Ла Хоя де Сандоваль» были спроектированы моими родителями, чтобы создать оазис для нашей семьи.

Проходя мимо кабинета отца, я слышу, как он что-то горячо обсуждает с доном Крузом.

– Теперь он мой клиент, – слышу я, как папа раздраженно говорит дону Крузу. – Я его не предам.

– Ты должен дать необходимую нам информацию, Оскар, – отвечает дон Круз, когда я заглядываю в комнату через приоткрытую дверь. – Мы же с тобой старые друзья.

– Это не обсуждается, – сурово заявляет папа и скрещивает руки на груди. – Ты мне как брат, Франциско. Никогда больше не дави на меня.

Суровое выражение его лица быстро смягчается, когда он видит, как я наблюдаю за их разговором из коридора.

– А, ты наконец закончила, cariño^[14], – окликает меня папа, выходя из кабинета. Он уводит меня во двор, и дон Круз следует за нами.

– О чем вы говорили с доном Крузом? – спрашиваю я.

–