Клода напряглась. Конечно, это была его дочка. Смуглая, высокая, худая, точно такая же, как он. От круглолицей, зеленоглазой матери она не переняла ничего. Не то чтобы Клода забыла Астру – разве она могла? Но по какой-то причине ее образ стерся из памяти, поскольку нельзя было даже представить, что девочка все еще жила здесь. Ведь должна же была какая-нибудь добрая душа очутиться в этом месте и вырвать ее из лап Рэймонда. Клода никак не могла понять, радоваться ей или ужасаться, увидев Астру во всей ее подростковой угловатости.

Подойдя к Клоде, Рэймонд крепко ее обнял. Чем только от него ни пахло: деревом, глиной, соленым потом, козьим молоком и еще бог знает чем. Волосы у него на груди покалывали ей щеку. Клоде никогда особенно не нравились затянувшиеся мужские объятия, она мягко от него отстранилась и сделала шаг назад.

– Ты должна посмотреть наш огород, Клода. Там просто ужас что творится. Мы не меньше чем на месяц задержались с прополкой. Вьюнок душит фасоль и салат. От морковной мухи морковь снова гниет. А я моложе не становлюсь. Скажи мне, как я выгляжу?

– Хорошо выглядишь. Точно так же, как раньше, – сказала она именно так, как он ожидал. Клода хорошо знала этого мужчину.

– Ну что ж, я рад, что выгляжу «хорошо», потому что так работать, как раньше, уже, конечно, не могу. А эти парни, которые у нас теперь кучкуются, просто пустое место. Нет, скорее, они как вредители. На пустом месте все хорошо растет. А эти – только расход еды. Они вернутся завтра, тогда все сама увидишь. – Рэймонд тряхнул головой, с бровей слетели капли пота. – А ты, Астра, как считаешь? Может быть, Уэсли не такой? Он стал, наконец, работать как следует?

Клода уже поняла, что это они такое представление разыгрывают: Рэймонд выступает в роли эдакого бедового парня хоть куда, а Астра ему подыгрывает, следуя за ним как тень. Но на этот раз его дочь в ответ только неопределенно пожала плечами, шлепая ботинком по земле.

– Вот такие дела, Клода, народ к нам больше валом не валит. Настали новые времена. Немного таких людей, как мы, шатается теперь по округе. Так что выкладывай мне все как на духу. – Он резко свел вместе мозолистые руки с таким звуком, как будто куском пемзы стукнули по скале. – Ты поможешь мне, я помогу тебе. Что у нас за дела?

– Хорошо, – проговорила она, еще раз внимательно оглядев Лагерь. – Попробую тебе объяснить.

Клода спала урывками, часто просыпалась от мерного комариного писка из-за сеток на окнах. Ни одно из ее обычных средств расслабления не действовало – ни счет, ни замедление дыхания, ни прикосновение к руке Сативы, чтобы почувствовать ее пульс. По всей видимости, Фридом, парившийся в школьном автобусе на коротком сиденье, с которого у него свисали ноги, чувствовал себя ничуть не лучше. Он скинул шерстяной плед, связанный ему Клодой, когда сын был еще совсем маленьким.

Днем, когда Рэймонд сказал, что они могут распоряжаться автобусом, у Клоды не хватило духу сказать ему, что, снова увидев Небесную, задерживаться здесь ей не с руки. Вместо этого она взяла банку пива и стала смотреть, как Фридом с Астрой вытаскивают из автобуса подгнившие матрасы и коробки с заношенной, изъеденной молью одеждой и сваливают это в кустарнике рядом с другим набросанным там хламом. После этого они соскребли грязь, въевшуюся в пол и стены, потом до блеска вымыли окна водой с уксусом. Дженис теперь была свободна от барахла, а они без всякой на то видимой причины обустроились в автобусе.

Денька два здесь проторчим, подумала она. Этого, пожалуй, хватит, чтобы сообразить, куда потом податься.

Когда она пыталась выкинуть все мысли из головы, сосредоточившись на легком ветерке, шелестевшем листвой деревьев, до слуха ее донесся новый звук – где-то ехала машина. Прошуршав покрышками по камням подъездной дороги, машина остановилась, водитель заглушил двигатель. Хлопнули дверцы. Кто-то что-то крикнул.

– Давайте разожжем костер, – громко произнес знакомый голос.

Она прислушивалась к тому, как мужчины носили, по всей видимости, коробки с едой к трейлеру, служившему кухней, что-то роняли по дороге, повсюду прорезая лучами фонариков мглу, окутывавшую Лагерь. Фридом вертелся на своем коротком диванчике, Клода придвинулась ближе к Сативе и стала что-то шептать ей на ухо, чтобы хоть как-то заглушить шум.

Кто-то плеснул в кострище бензина, и от вспыхнувшего огня на матрасе Клоды тут же заиграли блики. Мужчины открыли пиво и чокнулись, потом стали подкалывать друг друга, говорили о какой-то «мини-юбчонке», встретившейся им в баре. Она узнала голос Уэсли. Парень ей и раньше не нравился. Все женщины его недолюбливали. Он и теперь больше других ругался по-черному, перебирая пальцами струны гитары. Всегда он носился с этой гитарой. Но даже за все прошедшие годы толком бренчать так и не научился.

– Мама, – шепотом спросила ее Сатива, придвинувшись еще ближе, – что случилось?

– Тише, детка. Это просто приятели Рэймонда. Они нас не обидят, – сказала Клода, целуя мягкие волосы дочки.

Несмотря на шум, Сативе снова удалось уснуть, но в автобусе ярко мерцали оранжевые сполохи костра, и сна у Клоды не было ни в одном глазу. Говор мужчин у костра становился грубее и напористей, один из них принялся рубить топором горевшие поленья, мимо окон автобуса полетели искры. У нее не шел из головы звук сухого хруста валежника в лесу и высохших от засухи веток деревьев над Лагерем, которые давно пора было срезать. Немного раньше, когда еще только смеркалось, Рэймонд сказал ей, что, как и в былые времена, в летние месяцы он спит у реки, поэтому Клода тревожилась за Астру, которая оставалась одна в избушке. Интересно, они ее тоже разбудили?

Больше это безобразие нельзя было терпеть. Клода отодвинулась от Сативы, надела платье и тихонечко прошмыгнула мимо Фридома. Как только она вышла из автобуса, один из мужчин крикнул:

– Господи! Ты что – долбаное приведение?

– Пока еще нет, – ответила она, стараясь говорить спокойно. – Но мне совсем не по душе этот ваш костер. У меня тут дети спят.

– Я тушил лесные пожары, – сказал другой мужчина. Он сидел на пеньке, широко расставив ноги, земля возле него намокла от пролитого пива. Клода обратила внимание, что руки у него величиной с лопату, на одной не хватало указательного пальца.

– Ты раньше тушил лесные пожары, – заметил первый мужчина. – А потом тебя турнули оттуда за пьянку, – добавил он с недоброй усмешкой.

Все мужчины были одеты одинаково: резиновые сапоги, грязные джинсы, рабочие рубашки, дырявые под мышками. Клоде хотелось оставаться спокойной, демонстрировать свою невозмутимость, но их грубость напоминала ей о Дэйле. Общаться с подобными типами ей было совсем не легко.

– Я работал в лесу почти всю жизнь. С этим костром здесь все в порядке, – проговорил пожарный, поднялся со своего пня и подбросил в огонь еще пару поленьев как бы в доказательство собственной правоты. Искры фонтаном брызнули в небо, по коже Клоды пробежали мурашки.

– Привет, Уэсли, – без особой теплоты сказала она, переключив внимание на человека с гитарой на коленях. – Ты меня помнишь?

– Нет, – ответил тот, почесывая реденькую бороденку и искоса поглядывая на своих приятелей.

– Клода, – напомнила ему она.

– Может и так, – пробурчал он.

– Не хочу быть занудой, но, может, ты попросил бы своих приятелей загасить костер или хотя бы поубавить огонь. Не сделаешь мне такое одолжение в память о былых временах?

Уэсли ничего не ответил, а пожарный снова встал и стоял, пошатываясь.

– Знаешь, ты напоминаешь мне бывшую жену. Эта стерва всем любила заправлять да командовать.

– Видишь ли, мне не кажется, что, если не хочу, чтоб вокруг нас выгорел лес, я прошу слишком много, – отбрила его Клода. Она услышала, как хлопнула дверца автобуса, и к ней подошел сын.

– Мужики, не могли бы вы просто его погасить? Тут очень сухо, а костер вы и впрямь разожгли большой, – сказал Фридом.

– Это же надо, – выдержав паузу, пробурчал пожарный, плюхнулся на свой пень и глотнул пива. – Ну, гундосые, своим нытьем весь кайф обломали. Если вам это так важно, сами гасите. Я без всякой причины свой шедевр заливать не собираюсь.

Фридом сжал ей руку:

– Я займусь этим, Кло, возвращайся в постель.

– Спасибо тебе, – сказала она.

Фридом шел через весь Лагерь за водой, Клода возвращалась в автобус, и в этот момент Уэсли свистнул так длинно и выразительно, как будто кого-то хотел за что-то поблагодарить. Проследив за его взглядом, Клода заметила шпионившую за ними из тени Астру.

– Ну, привет тебе, дорогая, – сказал Уэсли, и все трое мужчин расхохотались.

– Нам так тебя не хватало, малышка! – крикнул ей пожарный. – В большом городе не найти такой красотки, как ты.

Клода подошла к Астре и отвела ее за автобус, где их никто не видел. Впервые с приезда в Небесную Клода оказалась совсем рядом с Астрой, и ей стало жаль девочку, потому что даже при свете костра шрамы на ее лице виднелись совершенно отчетливо.

– Я тебе так сожалею, моя дорогая, – сказала она.

– Почему? В чем ты видишь проблему? – спросила Астра, лениво прищурившись и поигрывая кожаным мешочком на веревочке, свисавшем у нее с шеи.

– Эти мужики не должны с тобой разговаривать в таком тоне. – Не в силах противиться порыву, она заложила прядь волос Астры ей за ухо. – Можешь мне все рассказать. Ты чувствуешь себя из-за них не в своей тарелке? Когда они только что гомонили, я беспокоилась за тебя, потому что ты была в доме совсем одна.

Астра скорчила гримасу и отстранилась от Клоды.

– Почему я должна из-за них как-то себя чувствовать? Они мои друзья.

Ничего себе друзья, подумала Клода.

– Ну, знаешь, не думаю, что тебе там надо оставаться одной. Это совсем ни к чему. Мы были бы очень рады, если б ты ночевала с нами в автобусе.

– Мне там места мало, – фыркнула девушка. – Но Фридом и Сатива могут спать в избушке, если захотят. Мы называем ее «детским домом». Взрослым туда вход воспрещен. Просто к нам давно никто не приезжал.

Теперь Клода начала узнавать в ней ту маленькую девочку, которую когда-то хорошо знала. Взгляд ее пытливых, почти черных глаз. Желтоватую кожу с оливковым оттенком. Серьезное выражение лица. Неизменно сильную личность.

– Хорошо, – согласилась Клода, поддавшись нахлынувшим воспоминаниям. – К сожалению, Сатива для этого пока слишком мала. Она еще очень привязана к матери.

Астра взглянула себе под ноги.

– А что с Фридомом?

Клода бросила взгляд на сына, который нес два ведра воды от кухни к костру, оставляя на земле следы от пролитой воды.

– С ним ничего, все в порядке.

– Пойду сама его спрошу, – сказала Астра, повернулась на каблуках и двинулась в его сторону.

Вернувшись в постель, Клода прижалась к Сативе и слушала, как сын тушит костер. Мужчины продолжали болтать, но теперь их голоса звучали тише. Вода, шипя, тушила пламя, автобус наполнила вонь гари, смешанной с паром.

Позже Фридом зашел в автобус взять свою подушку и одеяло.

– Кло, – шепотом сказал он, – Астра сказала, что в доме есть для меня место. Этот диванчик слишком короткий, я на нем не могу уснуть.

Последние дни, которые они проводили вместе, ей очень хотелось быть к нему как можно ближе, но спорить у Клоды не было сил.

– Хорошо, – ответила она, опустив голову на подушку. – Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, Кло.

Следующим утром, пока все еще спали, Клода решила прибраться. Она никак не могла отделаться от мысли о том, что подумала бы Глория, узнав, что ее дочь растет на этой мусорной свалке, поэтому в память о покойной подруге ей захотелось привести Небесную в божеский вид за то время, которое она собиралась тут оставаться. Клода разожгла покрывшуюся коростой грязи печку, работавшую на пропане, чтобы согреть воду, и Сатива помогла вымыть кастрюли и сковороды, оттереть столы, отчистить алюминиевую дверь от мышиного дерьма. Потом они принялись за уборку в столовой на открытом воздухе, загрузили пустые бутылки, банки и коробки в щербатую тачку и отвезли все в минивэн, где уже было полно грязных, набитых окурками бутылок, которые она собиралась сдать, когда поедет искать механика. Когда Клода оттаскивала сломанные инструменты и мешки с мусором с дороги, Сатива подергала ее за рукав и стала канючить, упрашивая повесить их старый плетеный гамак между двумя толстыми деревьями. Как только это было сделано, девочка устроилась там с книжкой.

Через какое-то время из домика вышла Астра, и Клода последовала за ней на кухню.

– Вы хорошо спали после этого загула? – спросила она.

Астра бросила на нее настороженный взгляд.

– Да, только Фридом очень громко храпел.

– Что правда, то правда. С ним такое бывает, – сказала Клода, мысленно спросив себя о том, сколько времени прошло с тех пор, когда Астра в последний раз общалась с женщиной. Было ясно, что девушка, выросшая в мужском обществе, чувствует себя неловко.

Астра вытащила из шкафа коробку с картошкой и взяла нож.

– Я так думаю, на вас завтрак тоже надо готовить? – спросила она.

– Было бы здорово. Спасибо, – ответила Клода. Потом, вспомнив, что девушка и прошлым вечером делала всю работу на кухне, и стремясь с ней как-то сблизиться, она поинтересовалась: – Ты всегда готовишь на всех, кто живет на Ферме?

– Да. Это вроде как моя работа.

Клода оперлась о стол.

– Дорис, помнится, хотела, чтоб уборкой и готовкой все занимались поровну – и мужчины, и женщины. Рэймонд, кажется, придерживается другого мнения.

– Я не против. Он говорит, что стряпня – дело политическое. Я готовлю еду только из того, что мы не можем продать. Мы все здесь за безотходное производство. В городе люди не покупают овощи, если в них есть хоть малюсенький изъян. Просто смешно.

– Я уверена, ему приятно, что ты так стараешься.

– А мне кажется, ему до этого никакого дела нет. Он бы вообще забывал поесть, если бы я перед ним тарелку с едой не ставила. Мне приходится за ним следить.

От такого признания Клода даже слегка растерялась. Рэймонд мог считать себя человеком прогрессивных взглядов, но при этом его дочь выполняла всю «женскую работу» для него и его друзей. Она представила, как он за обе щеки уплетает стряпню Астры, а та смотрит на него, стремясь понять, о чем он думает, все подмечает, в уме составляет меню на следующий день. Его почти всегда интересовали лишь собственные заботы.

Клода бросила взгляд на Сативу, качавшуюся в гамаке, потом спросила:

– Как тебе здесь живется? Тебе тут нравится?

– Конечно. С чего бы это мне не нравилось? – ответила Астра вопросом на вопрос.

Картошка на сковородке уже подрумянивалась, девушка взяла кусок тофу, бросила его в миску и стала перемешивать с морской солью и кусочками красного перца.