Глава 2

Стрекотание цикад было единственным звуком, который можно было услышать за громким стуком колотившегося сердца Эмили.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – выдохнула она. – Как я могу быть виновата в том, что твоя мать потеряла работу?

Алехандро сделал рукой жест презрительного нетерпения.

– Не пытайся изобразить невинность, Эмили.

– Это правда. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Его лицо потемнело, зеленые глаза сузились.

– После того как нас застали вместе, и ты улетела в Англию так быстро, словно за тобой гнались, мою мать вызвали в кабинет твоего отчима, велели немедленно покинуть поместье и никогда не возвращаться. – Его лицо исказилось от злости. – После двадцати одного года преданной работы.

Губы Эмили приоткрылись, она отрицательно покачала головой:

– Клянусь, я этого не знала. Я думала, она ушла по собственной воле.

– Да ладно, – жестко передразнил он. – Ты знала, что твой отчим отказался давать ей рекомендации, поэтому она не могла больше работать. И хотя я был в состоянии обеспечить ее финансово, она жаловалась, что ее жизнь стала пустой без работы.

У Алехандро все внутри сжалось от гнева и разочарования. Он хотел помочь матери более действенным способом, чем просто купить ей маленький дом. Ведь она родила его в семнадцать и была достаточно молода, чтобы переучиться чему-то другому, начать все сначала. Но она не хотела новой жизни. Мать просто курила сигарету за сигаретой, продолжая повторять одну и ту же старую ложь, все детство заставившую его чувствовать себя особенным, иным. Разве не безумием было цепляться за миф настолько долго, что, когда он наконец узнал правду, это почти сломало его?

Алехандро уставился на Эмили. Может быть, то, что она сказала, – правда, и она не была ответственна за увольнение его матери, но он все равно злился. Потому что любил ее так, как никогда не любил никого другого, и думал, что она тоже любила его. Эмили была единственной женщиной, которая когда-либо отвергала его, и она сделала это жестоко и пренебрежительно, подчеркнув его низкий статус. Он никогда не забудет, как она смотрела сквозь него, словно он был невидимкой.

Дрожащей рукой Эмили поставила чашку и уставилась на него своими невероятными сапфировыми глазами.

– Ты так и не объяснил, что привело тебя сюда сегодня, Алех.

Он откинул голову на спинку кресла и посмотрел на нее прищурившись.

– Потому что я думаю, что смогу тебе помочь. Вернее, я думаю, что мы можем помочь друг другу.

Она покачала головой:

– После всего, в чем ты меня только что обвинил, я удивлена, что ты это предлагаешь, но я все же откажусь. – Эмили выдавила из себя вежливую улыбку. – Мне не нужна твоя помощь.

– А я думаю, что нужна, – мягко возразил он. – То есть если ты хочешь спасти Джойю.

– Ты пытаешься использовать старую больную лошадь, чтобы шантажировать меня?

– Нисколько. Я просто констатирую факт, – ответил он. – И предлагаю тебе компромисс.

Все еще ошеломленная его обвинением в увольнении его матери, Эмили задавалась вопросом: о чем, черт возьми, он говорил? Что ему, миллиардеру, было нужно от нее? Она уставилась на свои джинсы и потертые кроссовки, на неухоженные руки. Эмили была обычной женщиной, пытавшейся найти хоть какое-то равновесие в этом нестабильном мире. Женщиной, стремившейся к независимости с тех пор, как окончила колледж.

Она жаждала быть нормальной больше всего на свете, и Алехандро Сабато, конечно же, не поможет ей достичь этой цели. Потому что он излучал опасность, вызывал воспоминания о медленных прикосновениях и долгих поцелуях. И то и другое она хотела бы сделать прямо сейчас, хотя он и смотрел на нее с едва скрываемым презрением. И разве не в этом была главная причина трагической истории ее матери – в том, что она увлеклась мужчиной, который втайне презирал ее? Неужели она хочет такой же судьбы для себя?

Ее инстинктивным желанием было допить свой напиток, вежливо улыбнуться и сказать ему, что она как-нибудь справится сама, найдет способ спасти Джойю, хотя и не совсем понимала, как это сделать в стране, которая теперь казалась ей совершенно чужой, несмотря на то что она провела здесь так много лет.

Но ведь Аргентина была родиной Алеха, не так ли? Если кто и знал, как лучше всего спасти лошадь от верной смерти, так это он. И поскольку он выглядел таким сильным и надежным, она обнаружила, что слова слетели с ее губ прежде, чем она успела их обдумать.

– Какой компромисс? – осторожно спросила Эмили.

Алехандро задумчиво помешал свой напиток, прежде чем поднять на нее взгляд.

– Что ты обо мне знаешь?

Это был неожиданный вопрос. Она знала его настолько близко, насколько может знать любовница. Его сильное тело, его низкий ликующий стон, который он издавал, когда рвался овладеть ею, – снова и снова в течение той ночи. Единственной ночи.

– Я знаю, что ты из бедной семьи и что твоя мать…

– Нет, я не про это, – перебил Алех, и внезапно в его интонации появилась горечь, которой она никогда раньше не слышала. Или, может быть, ей не хватило времени, чтобы услышать это. – Избавь меня от этой истории, как я превратился из нищего в богача. Я имею в виду настоящее время.

Эмили прищурилась. Если бы она призналась, что знала кое-что о его нынешнем образе жизни, разве это не выглядело бы так, как будто она следила за ним? Однако Алехандро Сабато был далеко не простым человеком, напомнила она себе. Все, чем бы он ни занимался, попадало в заголовки прессы. Его знали все.

– Я читала, что ты внезапно бросил игру в поло, – сказала она. – И что твое решение застало всех врасплох.

Алех кивнул, но ничего не объяснил. Взгляд его зеленых глаз пронзал ее, как нож, разрезающий спелую дыню.

– А что еще?

– Что ты инвестировал деньги в производство энергетического напитка, ставшего популярным по всему миру. А еще помог другу создать приложение для социальных сетей. Потом ты купил команду автогонщиков, тем самым сменив один скоростной вид спорта на другой.

– Все точно, – подытожил он, подняв темные брови. – Я польщен твоим интересом к моим успехам, Эмили.

– Пожалуйста, не надо, – резко сказала она. – Я занимаюсь связями с общественностью, и чтение газет – моя работа. Ты занимаешь много места в новостях международной прессы.

Алех продолжал разглядывать ее из-под густых ресниц, обрамлявших поразительные зеленые глаза.

– Значит, ты знаешь о Колетт?

Последовала короткая пауза, и Эмили кивнула, удивленная тем, как больно было слышать из его уст имя другой женщины.

– Все о ней знают. Насколько я понимаю, вы расстались, – мягко добавила она. – И она написала в своей автобиографической книге нелицеприятные вещи о тебе.

– Ты ее читала?

Эмили покачала головой. Он с ума сошел? Конечно, не читала! Какая женщина захочет узнать подробности сексуальной жизни своего бывшего любовника и одной из самых красивых супермоделей мира?

– Нет, – ответила Эмили, а затем, поскольку он явно ждал продолжения, заставила себя произнести: – Но, полагаю, ты там описан в невыгодном свете.

Алех улыбнулся. Он забыл о склонности англичан к преуменьшению, так же как и о том, что холодная красота Эмили способна зажечь что-то глубоко внутри его. Так было всегда. Он не видел ее восемь лет, но вожделение, пульсировавшее в его теле, было таким же сильным, как и тогда, когда он встретил ее. Тогда отношения с ней были под запретом по многим причинам.

Во-первых, Эмили была слишком молода, а во-вторых, являлась падчерицей работодателя его матери. Никто в здравом уме не посмел бы связываться с семьей босса.

Но желание было слишком сильным, оно съедало Алеха изнутри. Оно терзало и мучило его, как лихорадка, так что ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы сосредоточиться на игре в поло. Это занятие всегда поглощало его целиком, к тому же оно было прекрасным трамплином для того, чтобы выбраться из нищеты, в которой он родился.

Эмили не была похожа на девушек – поклонниц игроков в поло. Она пробудила его чувства, и он хотел покупать ей цветы, любоваться ее волосами при лунном свете, говорить ей комплименты. Он думал, что то же самое было и с ней, что она отвечала ему взаимностью те долгие месяцы тайных поцелуев и объятий, прежде чем он наконец занялся с ней любовью.

Он почувствовал напряжение в паху. Эмили Грин была молода и невинна, поэтому он продемонстрировал нехарактерную для себя сдержанность. Он чуть не умер, едва дотянув до ее восемнадцатилетия. Никогда еще его сексуальное возбуждение не было таким сладко-мучительным, поэтому когда он впервые овладел ею, то кончил почти так же быстро, как и она.

– Это была, как ты сказала, нелицеприятная откровенность, – признал Алех, его сдержанный тон противоречил беспокойным мыслям. – К тому же там было много лжи.

Она склонила голову набок, и ее густая светлая коса упала вперед и соблазнительно легла на упругую выпуклость груди.

– Какой лжи?

Какой мужчина захочет перечислять предполагаемые прегрешения?

– Почему бы тебе просто не прочесть книгу? – Последовала пауза. – А я распоряжусь, чтобы о Джойе позаботились.

– Это очень щедрое предложение, – неуверенно произнесла Эмили.

– Оно вызвано не только моей любовью к лошадям.

– Нет?

Алех покачал головой и слегка улыбнулся:

– Конечно нет. Я рассчитываю получить награду за свою благосклонность.

За этой улыбкой скрывалась несомненная угроза, и, когда Эмили посмотрела ему в глаза, почувствовала, как по ее коже пробежал холодок. Если бы она не была в таком беспомощном положении из-за Джойи, ей не пришлось бы задавать этот вопрос, но реальность такова, что она вынуждена была спросить:

– Какую «награду» ты имел в виду?

Медленная улыбка, которой он одарил ее, была окрашена чувственным обещанием, но последовавшие за этим слова были последним, что Эмили ожидала услышать.

– Ты ведь занимаешься связями с общественностью, не так ли? Я собрал о тебе кое-какую информацию. Как насчет того, чтобы поработать на меня?

– А сейчас на тебя никто не работает?

– Никогда не видел в этом необходимости, – пожал он плечами. – Но если ты сумеешь отполировать мой потускневший образ, то я подумаю над этим.

– Но почему? – спросила Эмили. – Я имею в виду, почему тебя вдруг стало волновать, что люди думают о тебе, хотя раньше ты не обращал на это никакого внимания?

Он немного помолчал, а затем задумчиво ответил:

– Потому что я собираюсь заняться политикой, и моя нынешняя репутация может мне помешать. Если ты сможешь превратить плохого парня-миллиардера в респектабельного члена общества, я щедро вознагражу тебя.

Эмили уставилась на него. Алех действительно предлагал ей работу? Просил ее создать его кристально чистый образ? Она не могла. Ей не хватило бы беспристрастности.

Она покачала головой.

– Не думаю, что ты понимаешь, как работает мой бизнес, Алехандро, – сказала она. – Я не могу вдруг начать работать исключительно на тебя, даже если бы захотела, а я этого не хочу.

– Меня не интересуют подробности. Я сказал тебе, чего хочу, так сделай это. Оставь остальную работу, если это необходимо.

– Уйти с работы? – Ее губы приоткрылись. – Я работаю в партнерстве с другом из университета. Это просто невозможно.

– Все возможно, Эмили, – отрезал он. – Мы оба это знаем. Мы живем в мире, где бедный незаконнорожденный мальчик может заработать столько денег, что уже не знает, что с ними делать.

Она покачала головой:

– Найди кого-нибудь другого, Алехандро. Есть много специалистов по связям с общественностью столь же высокого уровня, как и я, которые на все пойдут, чтобы получить такую работу.

– Но это будешь не ты, – вкрадчиво ответил он. – Ты торгуешься со мной, потому что хочешь получить самую высокую цену за свои услуги, в этом дело? В таком случае позволь мне сообщить тебе нечто, что может повлиять на твое решение.

Алех назвал сумму, от которой у нее перехватило дыхание. Эмили вцепилась пальцами в подлокотники плетеного кресла, пытаясь отвлечься от его проницательного взгляда и обдумать предложение, которое он только что сделал ей. Это были большие деньги. Встав и подойдя к краю веранды, она взглянула на яркий аргентинский пейзаж и бело-ватные облака, плывшие по линии горизонта.

Эмили, конечно, должна была отказаться. Но ей нужны были деньги, причем не только как финансовая подушка безопасности, но и в качестве помощи ее двоюродной бабушке Джейн – единственной живой родственнице, за которой Эмили присматривала. У Джейн была маленькая пенсия, и она волновалась о своем будущем. Разве не было бы здорово, если бы Эмили избавила пожилую женщину от забот?

Но в глубине души Эмили знала, что ее желание принять предложение Алехандро не совсем основано на заботе о родственнице. Правда заключалась в том, что слишком долго она чувствовала, что жила чересчур спокойно. Как будто жизнь проходила мимо нее. Она редко ходила на свидания, но, когда это случалось, ощущала себя бесчувственной, окаменевшей. И причина этого состояния стояла прямо перед ней. Высокий, смуглый и неукротимый мужчина, по сравнению с которым все остальные казались бесплотными, как тени.

Эмили подозревала, что идеализировала Алехандро Сабато, поэтому со временем ее воспоминания о нем исказились. Но если она поставила его на пьедестал, то сейчас была прекрасная возможность сбросить его оттуда, увидев воочию мужчину таким, какой он есть на самом деле, а не супергероя ее юной влюбленной души.

Обернувшись, Эмили увидела, что он смотрел на нее, и это было очень глупо, но ей вдруг захотелось, чтобы он обнял ее. Обхватил своими сильными руками и дал ей почувствовать себя по-настоящему желанной. Она решительно отбросила подобные мысли.

– Поскольку я не вижу другого выхода, – медленно проговорила она, – я возьмусь за эту работу.

Алехандро почувствовал приступ гнева, потому что увидел, как ее глаза загорелись, как рождественская елка, когда он упомянул о деньгах. Похоже, она так же, как ее мать, с горечью отметил он, всегда служит тому, кто больше заплатит. И все же у нее не было никаких внешних признаков богатства: одежда подчеркнуто несексуальная, лицо без косметики.

– Я так и думал, что это все изменит, – заметил он. – Практически все женщины падки на деньги.

Тут же Алех вспомнил, зачем он здесь. Истинная причина была стара как мир. Она причинила ему боль. Теперь пришло время сделать ей больно в ответ.

Он одарил Эмили улыбкой.

– На следующей неделе я лечу в Австралию на Гран-при Мельбурна и хочу, чтобы ты была там, – вкрадчиво сказал он.

Эмили кивнула, подняв голову, выражение ее лица было спокойным, но Алех почувствовал ее внутреннее напряжение, перекликавшееся с его собственным. Он видел, как расширились зрачки ее сапфировых глаз, как почти незаметно она облизнула нижнюю губу. Скоро, подумал он в предвкушении. Скоро он заставит ее понять, какой глупой она была, когда холодно и бессердечно отвернулась от него.

И тогда он сможет уйти. Навсегда.