– Стоило мне подумать, что больше никогда не увижу моего… вашего коня, – болезненно морщась, поправила себя Элени, – как я поняла, что не могу с ним расстаться. Я… я думала о том, как мне избежать этой разлуки.

Калик смотрел на нее секунду. Затем его губы изогнулись в снисходительной улыбке.

– Вот как. И до чего же ты додумалась, ящерка моя? Элени внутренне съежилась от его ироничного тона, насмешливого блеска в темных, холодных глазах и почувствовала прилив ненависти к этому самодовольному мужчине, который так пренебрежительно смерил ее взглядом с головы до ног. Она чуть вздернула подбородок.

– Когда Набата стали бы перевозить, я собиралась спрятаться и последовать за ним, – отчетливо произнесла она, ожидая, что принц ее сейчас снова осадит, напомнив о ее положении.

К удивлению Элени, он промолчал, лишь его глаза сузились, выдавая, что он совершенно не готов к такому ответу.

– Ты не думала о том, что таким образом тебя бы довольно легко и быстро обнаружили? Что кто-нибудь из дворцовой стражи, найдя тебя, не стал бы выяснять, кто ты и откуда взялась, а просто проткнул бы тебя мечом, избавляя всех от ненужной бумажной волокиты и допросов?

Элени сразу пришло на ум воспоминание о том, как принц Калик сначала заставил ее сделать глоток гранатового сока, чтобы убедиться, что напиток не отравлен. И она снова посочувствовала этому богатому, властному и могущественному человеку, который, несмотря на свой статус, а возможно, из-за него, скорее всего, был одинок и не защищен.

– Я не очень-то думала о себе, – призналась она.

– Странно, но я тебе верю. – Он провел рукой по черным как смоль волосам, и этот жест снова насторожил Набата. Конь фыркнул и беспокойно затоптался на месте, перебирая ногами.

– Он не любит мужчин, – сказала Элени, и это была чистая правда.

– Он не любил мужчин, – поправил ее Калик. – Но скоро научится.

Элени сразу вздрогнула, подумав о хлысте, которым так часто грозил, да и применял ее отец на других лошадях.

– И он ненавидит, когда с ним жестоко обращаются, – заявила она.

Калик чуть не улыбнулся. Несмотря на свою невзрачную одежду и невысокий рост – она едва доходила ему до груди, – держалась девушка уверенно и бесстрашно. Калик не мог не восхититься ее храбростью.

– Лошади подобны женщинам, – усмехнулся он. – Ни те ни другие не любят жестокого обращения.

К своему ужасу, Элени почувствовала, как ее щеки начинают заливаться румянцем.

И тут Калик по-настоящему впервые улыбнулся.

– Не бойся, моя ящерка, – протянул он, – со мной тебе ничего не угрожает.

Элени кинула быстрый взгляд на лицо Калика. Он выглядел задумчивым. Должно быть, размышлял, что делать с Набатом, а возможно, и с ней. И в Элени вдруг проснулось чувство, которое, как она думала, умерло много лет назад.

Надежда.

Она вся напряглась. Что-то подсказывало ей не подавать голос и молча ждать решения Калика.

– Ты заботилась об этом коне, – наконец медленно начал Калик.

– Да, ваше высочество.

– Он тебя знает и слушается.

– Да, ваше высочество.

– А как ты думаешь, изменится ли его поведение, когда тебя не будет рядом?

– Ему это не понравится, ваше высочество.

– Думаешь, он начнет отказываться от корма? – прищурился Калик.

– Вполне возможно, – призналась Элени и добавила, спохватившись: – ваше высочество.

– Как влюбленный дурак, – чуть ли не фыркнул Калик.

Элени закрыла было глаза, но тут же вспомнила, что Калик велел смотреть ему в лицо.

– Не могу этого знать, ваше высочество.

– Может, даже зачахнет без своей маленькой ящерки… – Эта мысль его как будто даже позабавила.

Элени снова покоробило от того, как Калик назвал ее. Однако она лишь ответила:

– Не думаю, ваше высочество. Хотя любовь – чувство сильное, но любовь к жизни сильнее любви. – Непонятно почему лицо Калика приобрело замкнутое выражение, и Элени поспешила продолжить, пока она его окончательно не разгневала: – Набат не умрет, но он будет скучать по мне. Это сделает его несчастным. А я уверена, что несчастные лошади, как и несчастливые люди, не могут достичь результата, которого от них ждут. В случае с Набатом – выигрывать скачки.

Калик медленно кивнул, в этот раз как будто соглашаясь со словами Элени.

– Ну и что ты предлагаешь, чтобы этого не произошло с моим конем?

Оказывается, страх может придавать сил!

– Я предлагаю вам взять меня личным конюхом Набата, ваше высочество, – смело сказала Элени.

Это было бы смешно, если бы не звучало так абсурдно.

– Нахальную девчонку? А что скажет твоя мать?

Молчание. Ресницы Элени дрогнули. Она с сосредоточенным видом уставилась в пол, словно там было что-то в высшей степени интересное.

– У меня нет матери, ваше высочество. Теперь уже настала очередь Калику замереть. Эта девушка выросла без матери? О, что касается этого, то он понимает, каково ей приходится, тем более что мать и дочь связывают еще более крепкие узы, чем сыновей с матерями… Сам Калик потерял мать в девять лет, когда та рожала его брата Зафира. Эта потеря стала для него и его брата-близнеца страшным ударом.

– Что с ней произошло? – тихо спросил он. Элени передернула плечами, словно таким образом избавляясь от невежливого вопроса.

– Она умерла, – коротко ответила Элени.

– От чего? От пустынной лихорадки?

– Нет, ваше высочество.

– Тогда от чего?

Элени заколебалась. Принц был слишком настойчив. Но с другой стороны, кто в последний раз интересовался ее жизнью? И если уж на то пошло, кто когда-нибудь упоминал о том, что ее зеленоглазая мать так и не смогла свыкнуться с жизнью замужней женщины? Точно не ее отец! Он вычеркнул жену из своей памяти, и, хотя в их доме не запрещалось произносить ее имя вслух, Элени не осмеливалась упоминать о матери из страха.

– Отцу не понравился ужин, – начала Элени, смотря куда-то поверх плеча Калика и смутно вспоминая шум и пьяные крики, а также разбросанную по полу чечевицу. – Он послал мать на рынок купить курицу. По дороге домой она споткнулась и упала. – Элени сглотнула комок в горле. – Все решили, что она была укушена змеей, но к тому времени, когда ее нашли, мама уже была мертва… А курицу сожрали грифы…

Руки Калика сжались в кулаки. Прежде он никогда не замечал за собой особой сентиментальности, но краткий рассказ этой девушки затронул в нем какую-то струну.

– Сколько лет тебе тогда было? – нарочито небрежно спросил он.

– Десять. Почти столько же, сколько было ему, когда он лишился матери… Калик отвернулся, не в силах выносить неприкрытую боль на лице девушки. «Кто бы мог подумать, – мелькнуло в голове у Калика, – что мы, два таких разных человека, вдруг окажемся связаны одной нитью, берущей начало в нашем прошлом? У каждого человека, – с горечью думал он, – невзирая на положение в обществе, есть ничем не восполнимые утраты и шрамы, которые никогда не зарубцуются…»

Впрочем, сейчас не время, не место, чтобы думать об этом. Да и здравый смысл говорил Калику, что ни к чему ему забирать вместе с конем еще и девчонку из самых низов. Ну разве ей место в королевской конюшне?

С другой стороны, она ладит с Набатом, и, если будет рядом с конем, времени на адаптацию к новому месту у того уйдет меньше, а значит, и результаты скачек не снизятся. Кто знает, что может взбрести на ум этой лошади!

Калик посмотрел в лицо девушки. В этот раз она прямо встретила его взгляд. В ее зеленых глазах читался немой вопрос. «Да, любовь, может, и не самая могучая сила в этом мире, но она точно придает храбрости», – отметил он про себя.

– Вас будет не хватать вашему отцу, – оборонил он.

– Да, ваше высочество.

Девушка моргнула, и этот жест разнился с ее словами. Да Калик и сам не верил, что жадный и грубый Лакис будет скучать по своей дочери. Скорее, он будет скучать по той даровой рабочей силе, которую она ему предоставляла. К чести Элени, она не стала очернять своего отца перед принцем. И это Калику импонировало.

– Хочешь поехать со мной? В качестве конюха? Элени смотрела на шейха и не верила своим ушам.

Сердце у нее забилось так громко, что в наступившей тишине его стук наверняка хорошо слышен Калику.

– Да, конечно, ваше высочество! – едва обретя дар речи, пискнула Элени и, не осмеливаясь поверить своему счастью, опустила глаза. – Да, конечно!

– Тогда для начала тебе придется научиться смотреть мне в глаза, когда я с тобой разговариваю, – грубовато сказал Калик. – Не очень-то приятно думать, что тебя предпочитают полу, или стене, или любому другому неодушевленному объекту.

– Но… – попыталась было возразить Элени.

– Если будешь работать в конюшне, придется привыкать, что к тебе будут обращаться как к работающим там мужчинам, – продолжил Калик, чтобы у девушки не осталось иллюзий, что он берет ее за красивые глазки. – Если ты работала с лошадьми, то знаешь, что среди них встречаются нервные и пугливые экземпляры. В таком случае все общение сводится к обмену взглядами. Но в любом случае, ведя разговор с каким-либо человеком, я люблю видеть перед собой его лицо, но никак не затылок.

– Да, ваше высочество.

Калик между тем уже обдумывал последствия этого шага. Не вызовет ли новость, что вместе с лошадью он привез с собой еще и женщину, пересуды и сплетни во дворце? Впрочем, пускай чешут языками все, кому не лень. Он не обращал внимания на это раньше, не видит причины, чтобы начинать обращать на это внимание и теперь.

Калик окликнул телохранителя, который очутился рядом в доли секунды.

– Эта девушка поедет с нами, – отрывисто сказал он.

– Хорошо, ваше высочество. – Голос и лицо телохранителя оставались бесстрастными.

– В качестве моего конюха. Пока ее единственной обязанностью будет уход за моим новым жеребцом. Договорись о цене с ее отцом. И не торгуйся. Заплати столько, сколько тот запросит. В рамках разумного, конечно. Затем приедешь с ней во дворец.

И Калик стремительным шагом покинул денник, а затем и конюшню, даже не взглянув в сторону Элени. Заметив брошенный на нее взгляд телохранителя – сейчас его лицо приобрело откровенно враждебное выражение, – она прикусила губу, чтобы не расплакаться.

Да, принц в некотором роде выручил ее, так как сейчас у нее будут все основания находиться рядом с Набатом. Более того, она наконец-то покинет этот ненавистный мир грубых и пьяных мужчин. Все так. Но как ей относиться к заявлению принца, что он купил ее так же, как покупает драгоценности угодившим ему женщинам?