Цитаты из книг автора «Шенг Схейен»

полемических целей, В 1907 году Нижинский находился «под протекцией» князя Павла Львова. В то время считалось нормальным, если у балерины или танцовщика был какой-то покровитель, который помогал им деньгами, представлял их в бомонде, заботился об их кругозоре, что делалось обычно, но не всегда в обмен на сексуальные услуги. Пары, состоящие из самых талантливых, самых красивых балерин и танцовщиков и самых

делать, – писал Дягилев, – многие начали уходить, наверху принялись шуметь и вдруг, в минуту затишья, сверху театра, на всю залу завопил зычный бас по-русски: “Камаринскую, е… вашу мать”. Вел. князь Владимир Александрович, сидевший рядом со мной в ложе, встал и обратился к жене: “Ну, кажется, нам пора домой, княгиня

расширял свои контакты в Париже. Большое значение для него имело общение с музыковедом Кальвокоресси, поскольку тот не только был знатоком русской музыки (что было редкостью во Франции), но и хорошо разбирался во вкусах французской публики. Через Греффюль (представлявшую его в бомонде) и Робера Брюсселя, влиятельного музыкального критика из газеты «Фигаро» (который обрабатывал прессу), Дягилев познакомился и с Габриелем Астрюком. Это был нужный человек в нужном месте, деятельный антрепренер, ориентировавшийся на элиту, сочетавший в себе многие качества. Как музыкальный издатель он выпустил произведения Глинки, Даргомыжского и Римского-Корсакова, а как продюсер концертов пытался устроить в 1904 году европейские гастроли Александра Скрябина. В то же время Астрюк обладал поразительным чутьем на вкусы широкой публики. Так, в 1905 году он предложил

большого отклика не вызвали. Композиторы балакиревской «Могучей кучки», такие как Мусоргский, Кюи, Римский-Корсаков и Бородин, не привлекли особого внимания, впрочем, французские снобы создали своего рода культ Мусоргского. Из Чайковского в программу включили не самую удачную Вторую симфонию (возможно, этот выбор объяснялся тем, что якобы в ней ярко проявился национальный характер) и симфоническую поэму «Франческа да Римини». Кроме того, Дягилев старался брать в программу концертов как можно больше оперных арий: из «Бориса Годунова» Мусоргского, «Князя Игоря» Бородина, «Тамары» Балакирева и «Руслана и Людмилы» Глинки, а также много музыки Римского-Корсакова (из оперы «Ночь перед Рождеством», «Сказки о царе Салтане», «Снегурочки», «Млады» и «Садко»). Молодое поколение представлял Сергей Рахманинов, который должен был сыграть свой Первый фортепианный концерт. В качестве единственного действительно свежего

поддерживать с ними дружеские отношения, что не могло не ранить чувств Сергея, воспринимавшего это как предательство. Хотя бы один характерный пример: летом 1905 года, в тот самый период, когда разрыв Дягилева с Философовым стал неминуем, Мережковский и Гиппиус как ни в чем не бывало приехали на несколько дней погостить к его отцу в Одессу Но когда в конце 1905 года карьера Витте быстро пошла на спад, эти надежды тоже не оправдались. Последний шанс получить руководящий пост в России появился

нового плана – цикла из пяти концертов русской музыки, так называемых «исторических» концертов на сцене Гранд-опера. Такая идея возникла еще в сентябре, накануне открытия Самое большое денежное пожертвование поступило от жившего в России роттердамца Хендрика ван Хилсе Ван дер

И действительно, в конце мая Бенуа познакомил Дягилева с Леоном Бенедиктом, хранителем Люксембургского музея. Дягилев быстро становится его доверенным лицом и через него знакомится с людьми, отвечающими за организацию Осеннего салона – ежегодной (начиная с 1903 года) выставки преимущественно современного искусства, на которой выставлялись

настоящая Россия», Дягилев, похоже, уже решил заранее: показ прогрессивных школ в России, с акцентом на новое пополнение из Москвы à la Ларионов, и вместе с т

самостоятельность, перестал слушать Бенуа, презиравшего постимпрессионистов. Дягилев все больше ориентировался на Грабаря, выступавшего горячим поклонником искусства Ван Гога и Гогена, и также на то новое, что формировалось в искусстве Европы. Эта выставка стала настоящей лебединой песней «Мира искусства» еще по одной причине: это была последняя художественная инициатива Дягилева на родине. Ему исполнилось тридцать четыре года, и после этого он уже ничего не предпринимал в России. Вскоре после открытия выставки они с Мавриным уехали в длительную поездку, посетив вначале Афины (где они побывали на Олимпийских играх), затем Стамбул

лидеров гомосексуальной субкультуры был поэт и композитор Михаил Кузмин. Дягилев познакомился с ним через Нувеля, который был близким другом и, возможно даже, любовником Кузмина. В 1905 году Кузмин опубликовал роман «Крылья», откровенно повествующий о том, как подросток постепенно осознает свою гомосексуальную предрасположенность. Кузмин также был музыкантом, с Нувелем и Дягилевым их объединял интерес к малоизвестной итальянской и французской музыке XVIII века (Чимароза и Рамо). В доме у Кузмина часто звучала современная музыка, в первую очередь Дебюсси и Равель, и почти никогда немецкая. Кузмин вел дневник, в котором порой весьма откровенно описывал личную жизнь свою и друзей. Дягилев мелькает на страницах этого дневника с 1905 года. Кузмин, Нувель и Дягилев часто гуляли в Таврическом парке, где можно было познакомиться с гимназистами, кадетами и студентами, договориться о платной или бесплатной любви.