Стремление людей к независимости было неистребимо. Не успел Надир вернуться в Персию, как повсюду снова начались восстания. На ставленников шаха обрушились народный гнев и острые кинжалы. Худатская крепость с персидским гарнизоном в Кубинском вилайете была окружена местными жителями и прибывшими к ним на помощь из Дагестана ахтынцами и кюринцами. И крепость бы неминуемо пала, не явись на выручку осажденным шахский правитель Дербента и Тарковский шамхал Хасбулат – единственный союзник Надира в Дагестане.

Напомнили о себе и турки. Блистательная Порта отправила своего вассала – Крымского хана Каплан-Гирея с большим отрядом на помощь дагестанцам и для взятия Ширвана.

Каплан-Гирей двинулся через Кавказ, пробираясь, а чаще – пробиваясь через ущелья и леса, потому что черкесы не желали его пропускать через свои земли. Чеченцы и вовсе разбили один из крымских отрядов, а в честь победы соорудили башню, назвав ее Ханкала, и перегородили ущелье глубоким рвом на будущее.

Добравшись до Дербента, Крымский хан узнал, что старания его были напрасны. К тому времени Персия заключила с Турцией новый договор, по которому Ширван оставался за Персией. Но перед тем как уйти обратно, Каплан-Гирей успел огласить бывшие при нем фирманы турецкого султана, из которых следовало, что Сурхай-хан снова объявляется правителем Ширвана, Дербент отдается во власть Кайтагского уцмия Ахмад-хана, а Тарковским шамхалом вместо Хасбулата назначается его двоюродный брат Эльдар. На положение дел это уже не влияло, и только Эльдар предпринимал усилия, чтобы утвердиться на шамхальском престоле.

Эти запоздалые повеления султана вызывали у Сурхай-хана только горькую усмешку. Он давно понял, что владыки больших держав беспокоятся лишь о собственных интересах, пытаясь использовать и его, подстрекая и суля великие блага, посылая фирманы, а затем аннулируя собственные повеления. Полагаться можно лишь на свои силы и на общую для всех дагестанцев волю к независимости, за которую каждый был готов сражаться до конца. Каплан-Гирей был еще в Дагестане, когда до Сурхай-хана дошли вести, что в ответ на визит крымцев разъяренный Надир, несмотря на приближение зимы, снова собирается в поход на Дагестан. Каплан-Гирей не стал его дожидаться и отбыл к себе в Крым, оставив Ахмад-хану несколько орудий.

Новое нашествие кровожадного шаха Надира не заставило себя ждать. Орды каджаров учиняли жестокие погромы повсюду, куда могли дотянуться – от Самурской долины и Табасарана до даргинских и кумыкских сел. Один из его отрядов добрался даже до заоблачного аула Куруш.

К Сурхай-хану и уцмию Кайтага Ахмад-хану стекались все новые повстанцы, и даже Эльдар, считавший себя новым Тарковским шамхалом, двинулся к ним на помощь с дружиной своих сторонников.

Тем временем огромные полчища Надира разбили в Кайтаге Ахмад-хана, а когда остатки его отрядов отступили в крепость Калакорейш, Надир устремился в горы, на Сурхай-хана. На стороне Надира выступил и Хасбулат, обеспокоенный судьбой престола Тарковских шамхалов. Но в Губдене его окружили повстанцы и воины Эльдара, и Надир поспешил спасать своего союзника. Эльдар увел свой отряд, который, если бы напал на войска Надира, был обречен на гибель. Эльдар решил сохранить хотя бы часть своих людей, чтобы помочь Сурхай-хану.

Наученный горьким опытом, Сурхай-хан не стал дожидаться Надира в Кумухе, а занял выгодные позиции неподалеку от своей столицы. Он расположил свои отряды на труднодоступных вершинах в местности Дусрах, перекрыл подступы завалами и возвел несколько укреплений. Однако хитроумный Надир, располагая все еще огромным войском, сумел окружить Сурхая и начал штурм сразу с нескольких сторон.

Первой в битву вступила кавалерия Кани-хана, а за ней, волна за волной, накатывались новые большие отряды. Сурхай-хан и его воины сражались героически, на подступах к позициям горцев вырастали горы вражеских трупов, но и силы горцев постепенно иссякли. Каджары уже взяли несколько высот, когда подоспела дружина Эльдара. Но его воинов ждала ловушка, вернее, сами они приняли кызылбашей на ближних высотах за воинов Сурхай-хана и горько поплатились за свою неосторожность. Спастись от перекрестного огня удалось немногим.

Надир жаждал заполучить поверженного Сурхая, но гордый хан не позволил ему восторжествовать над собой. Даже потеряв большинство своих воинов, Сурхай сумел прорвать окружение и уйти в Аварию.

Озлобленный неудачей, Надир собирался вновь разрушить Кази-Кумух, едва оправившийся после первого нашествия, но оттуда явились депутаты. Старики заявили, что Сурхая в Кумухе нет, и просили не трогать их и без того пострадавшее село. Надир, поразмыслив, уважил просьбу аксакалов. Но не потому, что решил сменить гнев на милость, а понимая, что его войско обескровлено битвами и не в силах преследовать Сурхая. А в недавно разоренном им Кумухе вряд ли было чем поживиться. К тому же наступили холода, пора было возвращаться в теплые места.

На обратном пути Надир, раздосадованный неудачей, обрушился на Акушинское общество. Разбив выступивший против него отряд Акушинского кадия, уничтожив и разграбив села, казнив тысячи людей и взяв множество в плен, он вынудил кадия явиться с повинной. В обмен на обещание кадия не поднимать против него оружие Надир согласился освободить пленных, ограничившись взятием аманатов – заложников.

Так он поступил и с табасаранцами, которые вновь стали его жертвой. Разбив ополчение и пройдя по селам огнем и мечом, он взял заложников из значимых семейств и отправил их в Дербент под арест. Наконец, осыпав милостями своих союзников, Надир вернулся в Персию.

Неслыханными зверствами, взятием заложников и щедрыми подарками Надир надеялся привести дагестанцев в повиновение и обезопасить себя от новых восстаний. Однако ничто не могло сделать горцев послушными воле завоевателя. Борьба их ширилась и становилась все более ожесточенной.

Вот и теперь, когда верные люди в Ширване сообщали Сурхай-хану о намерениях брата Надир-шаха, сыновья Сурхая собирались в новый поход, желая поддержать восставших и отомстить каджарам за нанесенные обиды. Так что появление в Кумухе Шах-мана, который, похоже, немало знал не только о Надир-шахе, но и о его брате Ибрагим-хане, могло обернуться некоторой пользой. «Со старшими тебя по летам обращайся, как с отцом, с равным тебе – как с братом, с младшими – как с сыном», – наставляла Сурхая мать, когда он стал ханом. И он решил последовать ее совету.

Дав Шахману немного поволноваться в неизвестности, Сурхай-хан принял его с почетом.

– Благодарю всевышнего, что такой уважаемый человек почтил меня своим посещением, – сказал хан, пожимая Шахману руку.

– Да будет непоколебимо твое ханство, – ответил Шахман. – Да продлит всевышний твои годы, великий Сурхай.

Успокоенный ласковым приемом, Шахман первым делом преподнес хану отменную саблю. Тот взял ее, вынул наполовину клинок из ножен, прочел на нем надпись и молча передал саблю слуге.

Беседа их продолжилась за обильным угощением. Шахмана принимали, как почетного гостя, а он, в свою очередь, старался придать больше значимости своей персоне.

Иногда их беседу прерывал старший сын Сурхая Муртазали, который о чем-то негромко советовался с отцом и косо поглядывал на Шахмана.

В такие минуты Шахман не знал, куда себя деть, а взгляд его притягивала левая рука Сурхай-хана, вернее, то, что от нее осталось и было теперь скрыто в рукаве черкески. Говорили, что в молодости Сурхаю пришлось сразиться сразу с семерыми двоюродными братьями. Те претендовали на подати с аула Ашты, владельцем которого считал себя Сурхай. Между ними произошла стычка. Сурхай победил. Он убил нескольких родичей и ранил других, но и сам пострадал, лишившись кисти. С тех пор левая рука ему не служила, потому его и прозвали Чолак Сурхай – Безрукий Сурхай. Однако и одной рукой Сурхай сделал столько, что не всякий сделает двумя.

– Я слышал, ты много путешествуешь? – спросил Сурхай-хан.

– Узнавая мир, мы лучше узнаем и себя, – уклончиво отвечал Шахман.

– Слова мудреца, – кивал Сурхай-хан. – Так поведай же мне, отчего в Дагестане нет покоя от каджаров?

– Оттого, что у нас каждый думает о себе, – ответил Шахман.

– Ты прав, – согласился Сурхай-хан. – Так уж у нас повелось, что каждый живет своим законом.

– Легко запрудить ручеек, пока он не слился с другими, – продолжал Шахман. – Но кто может остановить большую реку?

– Реки – это реки, – покачал головой Сурхай-хан. – А люди – это люди.

Шахман почувствовал, что разговоры о единстве во имя благих целей и тут не принесут желанных плодов. Во всяком случае не с ханом вести речь о том, как собрать горцев под одно управление и сделаться самому равным хану. Не зря в горах говорили: «Впереди хана и позади осла не ходи». А после того, что случилось в Согратле, Шахман решил больше не предаваться пустым мечтаниям и задался новой целью.

– А что наш враг Надир? – осторожно спросил Сурхай-хан. – Не насытился ли еще невинной кровью?

– Такие владыки живут по другим законам, – ответил Шахман. – Что ему Дагестан – ему весь мир подавай. Он теперь за Индию принялся. А Кавказ он оставил своему брату – Ибрагим-хану.

– Я это слышал, – сказал Сурхай-хан.

– Расскажи лучше, много ли у наместника войска?

– Ему подчинены все войска в Азербайджане, Грузии и Армении, – перечислял Шахман. – И все, которые стоят в Дербенте, и те, которые…

– А пушки? – торопил Сурхай-хан, желая побольше узнать о противнике.

– Их у него тысячи, – говорил Шах-ман. – И с чугунными ядрами, и со свинцовыми, и с мраморными.

– А каковы его военачальники?

Сурхай спрашивал о вооружении, доспехах, новшествах – обо всем, что нужно было знать перед битвой с регулярными войсками.

Шахман и здесь имел сведения, хотя и несколько преувеличивал мощь войск наместника.

Заканчивая свой длинный рассказ, из которого следовало, что силы наместника бесчисленны, Шахман заключил:

– Горе тому, кто посмеет выступить против Ибрагим-хана.

– Никакой он не хан! – вспылил Сурхай. – Такой же самозванец, как и его разбойник – брат, именующий себя шахом! Чернь, укравшая трон!

Шахман видел, что Сурхай горит жаждой мести, но полагал, что месть эта может обернуться для Сурхая гибелью.

– Не гневайся на меня, великий хан, – сказал Шахман, приложив руку к сердцу. – Но я скажу, что думаю…

– Продолжай, – кивнул Сурхай, едва сдерживая негодование.

– Надир принес нам много бедствий, – начал Шахман. – И каждый горец мечтает разделаться с ним, как он того заслуживает. Но то, что я видел и что знаю, заставляет меня предупредить тебя.

– Предупредить? – переспросил Сурхай-хан.

– Мне не хотелось этого говорить, но, если горцы опять станут воевать с Надир-шахом, он непременно нас разобьет и превратит Дагестан в пустыню.

– Этого никогда не будет! – твердо сказал Сурхай-хан.

– Затем переселит сюда каджаров, – продолжал Шахман. – А уцелевших горцев отправит в Персию, пока они не исчезнут там среди других племен.

– И что же ты решил мне посоветовать? – гневно спросил Сурхай. – Покориться Надиру?

– Обмануть его, – сказал Шахман. – Сделать вид, что мы согласны быть его союзниками.

– Союзниками? – не верил услышанному Сурхай-хан.

– Временно, – объяснял Шахман.

– Похоже, андалалцы тебя тоже не поняли, – ответил Сурхай-хан, намекая на недавние события в Согратле. – Когда они согласятся на такой союз, то и я, может быть, подумаю.

Раз уж никто не собирался признавать его вождем, прикидывал Шахман, то оставалось надеяться, что Сурхай-хан согласится собрать всех под свои знамена и склонить влиятельных людей на союз с шахом, каким бы противоестественным он ни казался. А Шахмана сделают посредником между горцами и Надиром. А там уж он сумеет получить от шаха рагам с его подписью и печатью, который возвысит его над остальными. И андалалцы еще будут умолять о прощении за нанесенное ему оскорбление.

– Главное, чтобы шах оставил нас в покое, – продолжал уговаривать хана Шахман. – А когда он будет разгромлен великими державами, все станет на свои места, и ты вернешь себе Шемаху.

– Шемаху я верну своей саблей, – жестко ответил хан и сделал слуге знак, чтобы тот вернул Шахману принесенный им подарок. – Но не этой, на которой написано, что ее сделали персидские мастера. У меня таких сабель много, но я добыл их в битвах с каджарами. Так что верни ее тому, у кого взял. А здесь ей не место.

– Прости, если я тебя разгневал, – удрученно отвечал Шахман. – Я хотел лишь, чтобы ты обрел новую славу, а не думал, как защитить свой народ от врага, который разбил даже турецкого султана. Даже афганцев, которые считались непобедимыми воинами…

– Посмотрим, кто кого победит, – спокойно ответил Сурхай-хан. – А сначала мы узнаем, на что годится брат Надира Ибрагим, называющий себя ханом. Сегодня мой сын с нашими лучшими воинами выступает в Джар на помощь восставшим.

«Когда-то он лишился руки, – подумал Шахман. – А теперь может лишиться всего, если не перестанет злить Надир-шаха».

– А тебе советую покинуть Кумух, – продолжал Сурхай-хан, заканчивая неприятный разговор. – Тебя следовало бы казнить, так как андалалцы от тебя отказались. Но я тебя прощаю в благодарность за полезные сведения… Уходи, пока не поздно. Я тебя не трону, но за людей поручиться не могу – слишком они настрадались от нашествия твоих друзей.

– Они мне не друзья, – пытался возразить Шахман.

– Как и я, – сказал Сурхай-хан, отворачиваясь от Шахмана.

К вечеру Шахман со своим караваном отбыл из Кумуха. Решив нигде больше не задерживаться, он направился в Дербент.