"Как сделать драму из покупки пиджака"

Отрывок из романа "Улицы Магдебурга"

Ханс Беккер решил попробовать еще раз. Купленная у Мерца в прошлый раз рубашка так и осталась висеть в шкафу, потому что – и Ханс видел это – потребовала не только нового пиджака и ботинок, но и нового владельца. То, что в примерочной салона сидело на нем прекрасно, дома оказалось вовсе не так хорошо. В чем секрет, Ханс Беккер так и не понял. Спросить Лукрецию он не решался. Она, итальянка, конечно, сказала бы ему, в чем секрет. Но он хотел произвести впечатление на нее, а потому не собирался демонстрировать свою некомпетентность. В конце концов, она вышла за него замуж без всяких модных рубашек! Однако недавно он понял, что это не повод расслабляться.

Подходя к салону, Ханс увидел странную фигуру. Он приблизился, вглядываясь. С улицы витрину рассматривал человек, какого он никогда не встречал, слишком ярко он был одет, слишком картинно держался, словно на сцене или на подиуме. Как будто этот человек играл роль в театре, или находился на съемочной площадке, нарочито изображая раскованность в окружении камер, ассистентов, осветителей и команды режиссера. Ханс подошел поближе.

Молодой мужчина в стильном светлом костюме и густо-фиолетовой рубашке непринужденно засунув руки в карманы брюк и перекатываясь с носка на пятку, задумчиво рассматривал витрину модного салона. Словно прикидывал, какая из выставленных на манекенах рубашек подойдет ему лучше. Смуглый, черноволосый, глаза, как вишни. Никогда Ханс Беккер не жалел о внешности, отпущенной ему с рождения, а в этот момент вдруг дрогнул и усомнился. Незнакомец глубоко вздохнул, мотнул головой, словно сожалея, что ему ничего не подходит, и стремительно развернулся. Едва Ханс успел пожалеть, что так и не узнает, прав ли он был в своих догадках, как увидел, что стильный тип все же решил войти. Взлетел по ступенькам, не вынимая рук из карманов, только дверь хлопнула.

Ханс вздохнул и пошел следом. Ему-то рассматривание витрин ничего дать не могло. Ему определенно нужна была помощь.

Оказавшись в салоне среди рубашек и пиджаков, Ханс уже не растерялся, как в прошлый раз. Ему хотелось и одно, и другое, а главное – стать таким же ярким брюнетом, как тот парень у витрины, которому, кажется, все идет, что он ни наденет. А кстати, куда делся этот красавчик?

–Добрый день, герр Беккер, —Мерц вышел из боковой двери, —Чем я могу помочь вам?

–Ничего нового, герр Мерц, —произнес Ханс, —Снова не знаю, что надеть.

–Не вижу новой рубашки, —Мерц окинул его цепким взглядом, словно сразу мерку снял.

Ханс растерялся. Он должен был предвидеть, что Мерц спросит, но не заготовил ответа, который звучал бы достойно. Придется сказать правду.

–Так и не смог надеть, —признался Ханс.

–Надо решиться, пересилить себя, —Мерц покачал головой, пряча улыбку.

–Новая рубашка, герр Мерц, упорно хочет нового хозяина, —выпалил Ханс, —Я ей не очень-то подхожу.

Мерц рассмеялся. Хорошо ему смеяться, когда он вырос в ателье своей матери и среди шелковых отрезов и рулонов твида чувствовал себя, как дома.

–Хотите ее обменять? —наконец спросил Мерц.

О такой возможности Ханс не думал.

–Нет, —сказал он, —Я хочу выглядеть достойно, герр Мерц. Я знаю, что вы можете сделать из человека джентльмена. Попробуйте этот фокус со мной.

Мерц снова посмотрел на него, словно увидел впервые. Хансу казалось, что щелкает затвор фотокамеры, словно каждым взглядом Мерц снимал новую мерку. Уже не только размер пиджака его интересовал, но и каждая отдельная величина – ширина грудной клетки, косая длина плеча, объем вытачек.

–На что вы хотите быть похожи, герр Беккер? —наконец спросил он.

На итальянца, чуть не сказал Ханс, но вовремя прикусил язык. Немного поздновато комплексовать, когда после свадьбы прошло два десятка лет. Он не итальянец, и никогда им не будет. И слава богу.

–На того парня, которого видел у вашей витрины, —сказал Ханс.

–Хорошенький? —Мерц подмигнул, —На что он похож? Я-то не стоял там рядом с вами.

–На что похож… —Ханс задумался, —Не знаю я, герр Мерц. Брюнет в светлом костюме и лиловой рубашке. Знаете, из тех, кому все к лицу.

–А что он делал у витрины?

–Не знаю, смотрел… Наверное, выбирал себе что-то новенькое. Только он, похоже, из тех, кто сам красит вещи.

Последняя фраза неожиданно получилась горькой. Мерц посмотрел на Ханса мягко и тепло. Чуточку усмехнулся, пытаясь его утешить.

–Сейчас, герр Беккер, мы вам поможем. На какую сумму вы рассчитываете?

–Герр Мерц, —Ханс Беккер сжал губы и решительно взглянул ему в глаза, —Сейчас тот редкий случай, когда меня больше интересует произведенный эффект, чем его стоимость.

–Тогда у нас с вами вообще не будет проблем, —с энтузиазмом заявил Мерц, увлекая Ханса за собой.

На самом деле Густав Мерц и сам был из тех людей, кого красит все, что бы он ни приложил к себе. Густав был не то чтобы хорош собой, а скорее глубоко характерен. В кино таких актеров приглашают играть сложных драматических персонажей, потому что в амплуа героев-любовников им тесно и нечем дышать. Хотя, скорее всего, подумал Ханс, Густав просто знает, что с чем сочетать, и как при этом держаться. Тайное, сокровенное знание, которое бросается в глаза только избранным.

Они оказались у витрины, где положение каждого манекена и сопутствующих предметов, несомненно, было тщательно продумано. Густав Мерц умел показать товар лицом.

–Ринальди! —произнес Мерц.

Один из манекенов обернулся. Ханс вздрогнул. Неожиданно на него уставились глаза-вишни над фиолетовой рубашкой.

–Да, герр Мерц, —произнес голос с итальянским акцентом.

–Идите сюда, вы мне нужны.

Незнакомец, которого четверть часа назад Ханс видел у витрины, кивнул, передвинул один из манекенов, ловко расправил на нем шарф и шагнул обратно в салон. Если он был младше Ханса Беккера, то совсем ненамного. Крупный в кости, но подтянутый, он производил впечатление сильного человека, а двигался с неожиданным изяществом и стремительностью большого зверя, потому и казался молодым в движении и своей внезапной театральности.

Ханс выдохнул. Конечно, не оживший витринный манекен, и не воришка, спрятавшийся среди кукол. Это новый работник Мерца, а с улицы он рассматривал витрину, чтобы удостовериться в том, как это выглядит снаружи. Все просто и объяснимо.

–Ринальди, несите сюда серый костюм со второй вешалки. И тот, номер тридцать два, в тонкую полоску. И рубашку к нему – с клетчатой стойкой. Галстук не надо. И еще принесите все, что покажется вам подходящим.

Очень быстро Ханс оказался окружен пиджаками и рубашками. Однако Мерцу чего-то не хватало. Он на секунду задумался, а потом потянул с плеч пиджак.

–Ринальди! Снимите пиджак! А вы надевайте.

Он взмахнул рукой. Итальянец, улыбаясь, вылез из своего пиджака, словно змей-искуситель скинул шкурку, а под ней оказалась новая, еще краше. В лиловой рубашке он стал еще ярче, еще красивее, словно солнце засияло. Густав Мерц накинул его на плечи Хансу, и светлый пиджак предсказуемо оказался тем, чем и был – сброшенной тусклой старой шкуркой искусителя. Не будучи надетым, пиджак был тривиальным набором банальностей. Красил эту вещь действительно только владелец.

–Смотрите, герр Беккер, —Мерц развернул его к зеркалу, —Смотрите, какой он смуглый. Вам не пойдет ничего из того, что подходит ему, поэтому выбросьте из головы, чтобы быть на него похожим.

–А на вас можно? —брякнул Ханс не подумав.

Мерц замер, рука на плече Беккера мягко потяжелела.

–Можно, —медленно и вкрадчиво произнес он, —Но не нужно. Вы будете неповторимы.

Ханс послушно примерил пиджак Мерца. Энтузиазма ему это не прибавило.

–Смотрите, герр Беккер, Ханс, вот это идет мне, а это идет Ринальди. А что идет вам?

–Ни то ни другое, —упавшим голосом произнес Ханс, —Я безнадежен.

–Боже, конечно нет! Вам идет это! —Густав Мерц накинул ему на одно плечо серый пиджак, на другое светло-синий.

Итальянец, молча улыбаясь, натягивал свой пиджак, заворачивал рукава и одергивал манжеты рубашки. Шкурка снова наливалась жизненным светом. Но Ханс Беккер уже видел, что змей искуситель здесь не Ринальди, а Густав Мерц. Человек, способный из покупки пиджака сделать драму.

–Смотрите, как по-разному сидят, —сказал он, поворачивая Ханса, как куклу, —Смотрите, какие глаза синие сразу. А в этом вы были похожи…

–На белую мышь, —закончил Ханс.

–Ох, ну зачем так сразу, —Мерц прикусил губу, чтобы не засмеяться, —Вот пиджак и рубашка, наденьте это и выходите, я посмотрю.

Он задернул шторку примерочной, и Ханс остался наедине с непривычной новой одеждой.

–Смотрите! Видите разницу? —Мерц улыбнулся.

–Вижу, —сказал Ханс, —Это очень хорошо.

–Не видели вы очень хорошо, герр Беккер, —Мерц позволил себе усмехнуться, —Но мы не можем дать вам сразу все надлежащее ускорение.

–Почему?

–Потому что вы сорветесь, —сказал Мерц, —Снимайте это, вы это берете.

Заворачивая пиджак и рубашку на прилавке, Мерц объяснял ему, как это работает.

–Видите ли, герр Беккер, сейчас вам этот комплект кажется необычно стильным, очень красивым и нарядным. Но это не самое лучшее, что я могу вам предложить.

–Так что вам мешает? Я хочу самое лучшее.

–Не спешите, герр Беккер. Если я продам вам сейчас самое лучшее, вы это никогда не сможете надеть. Потому что вы не привыкли к себе такому. Самое лучшее вам сейчас по карману, но не по плечу. Вы наденете это один раз, вам станет глубоко не по себе, вы будете чувствовать себя неловким и неуместным в новой одежде. А потом повесите ее в шкаф и никогда больше не решитесь достать, чтобы заставить себя снова испытать эту неприятную неловкость. И получится, что я зря потратил ваши деньги. Потому что желание хорошо одеваться у вас не появится, напротив, вы будете бояться хорошей одежды и бежать от нее в убежище старых привычных брюк и твидового пиджака с глубокой проймой, в ту одежду, которая вам привычна. А я хочу, чтобы вы стали моим постоянным клиентом.

Густав Мерц тонко улыбнулся.

–Вуаля. Вот ваш пиджак и рубашка. Надеваете пять раз, потом возвращаетесь, я подберу вам что-то еще. Через полгода, уверяю вас, вы будете первым щеголем в городе.

–Вторым, —невпопад сказал Ханс, —После вашего продавца.

Густав Мерц вздохнул и протянул ему пакет.

–Поймите, герр Беккер, Ринальди итальянец, он другой – контрастный, остроугольный. У него природная способность носить одежду так, словно он делает ей одолжение. Он и в рясе был бы так же хорош. Не смотрите на него. Я потому и взял его на работу, что он олицетворяет все недостижимые идеалы стиля и манеры. Идите с богом, я буду вас ждать.