До обеда Паша раз пять выскакивал в коридор под разными предлогами, а то и обходясь без них, всматривался в двери кабинетов Ани и Наташи, вздыхал и возвращался на место. Леночка и Юля реагировали на это с откровенным интересом, но его это не трогало. И на обед они звали Пашу весьма старательно – даже Юля, которая последний год старалась за пределами кабинета рядом с Леночкой не присаживаться. Но Паша неохотно сказал, что надо добить одну там, и застыл над клавиатурой, выжидая, пока тетки уйдут, и не обращая внимания на их многозначительные взгляды и иронические шепотки про «одну там, поди ж ты». Любые слова Леночки можно было выносить за скобки почти полностью. А Юля на удивление помалкивала. Только спросила, задержавшись на пороге и убедившись, что Леночка отошла и не слышит:
– Наташи так и не было?
Паша мотнул головой.
– Паршиво, – заключила Юля и удалилась.
Паша выжидал, пока стук каблуков стихнет, проверяя мессенджеры. Аня не отзывалась, а в сети отсутствовала со вчерашнего вечера.
Паша погонял курсор по без малого законченному тексту, который он, оказывается, навалял с утра, не возвращаясь в сознание, – надо будет перед сдачей как-то прийти в себя и прочитать, что получилось-то: вдруг там вместо бравурного релиза об успехах дистанционного образования описание живой природы или трактат про обустройство России, – и снова пошел по коридору.
Коридор был совершенно пустым, эхо шагов – долгим и несколько рваным. Паша подергал дверь Наташиного кабинета, ругнулся, к Аниной рванул с нарастающей злостью и шарахнул с ноги.
Дверь громко распахнулась.
Паша вздрогнул и застыл, а еще сильнее вздрогнула и застыла, испуганно вглядываясь в проем, Аня. Она, оказывается, сидела за своим столом, заваленным бумагами.
– Ты здесь, что ли? – глуповато уточнил Паша.
– Ты крышу двинул? – тоненько, но более резонно спросила Аня. – Я ж чуть…
Она, не договорив, зашуршала бумагами, выдернула бутылочку воды, зажатую парой стопок, и принялась жадно пить. Руки у нее тряслись. Паша, виновато поведя плечами, вошел.
– Сорян, я десятый раз просто… Давно ты тут?
Аня оторвалась от горлышка, подышала, навинчивая крышечку, и сказала:
– С восьми вроде. Пытаюсь вот… работать.
Она показала на разложенные бумаги, заметила, что руки так и трясутся, и поспешно сунула их под бёдра.
Аня не стала говорить, что ничего особенного с утра она не наработала: не получилось у нее ни выписать из проклятой рукописи значимых фактов, ни даже дочитать ее до конца – бурелом неточных и лишних слов, сквозь которые она вроде научилась просачиваться, снова стал непроходимым, ни смысла, ни общего рисунка действия ухватить не удавалось, так что глаза двадцатый и пятидесятый раз бегали по странице без толку и без надежды.
Тем более не стала она говорить о том, как пыталась провернуть этот номер дома, в ночи, с еще более ураганным эффектом: не разобрала вообще ни строчки, а страшно стало так, что Аня рванула в туалет с шумом, едва не разбудившим Софью, – та недовольно забурчала, кажется, – заперлась и полчаса сидела на унитазе, боясь повести зябнущими ногами и вслушиваясь в каждый звук в вентиляции, канализации и, похоже, собственных венах и слуховых каналах, рокочущих с интенсивностью дорогого сабвуфера.
Она с трудом выковыряла себя из сортира, но уснуть так и не смогла, поэтому собралась и, не завтракая, рванула на работу – очень странным длиннющим маршрутом, подсвеченными трассами и шоссе, в обход любых переулков, арок и проходов за парками, садиками и гаражами. И в кабинетике своем Аня закрылась, как в туалете, только вот запереться позабыла, оказывается.
Так сильно Аня еще не боялась. Никогда в жизни. И это Аниной-то жизни, более-менее целиком состоящей из испугов и опасений на фоне нескончаемого беспокойства.
– С рукописью этой? Круть. Я боялся, ты не станешь, вчера что-то совсем резко ушла.
Аню снова, как вечером у тополя, накрыл холодный безнадежный ужас: я опять в дешевом телемувике, неинтересном и паршиво написанном, но на сей раз это не тоскливая дневная драма про унылую школу, бестолковый универ или трех женщин разных возрастов в однушке-хрущевке, а дебильный детектив про пыхтящего за углом маньяка. Только маньяк настоящий – был, по крайней мере. А может, и до сих пор пыхтит где-то. За углом.
Вот за этим, например.
Аня передернулась и провела руками по разложенным листкам, на которых она честно пыталась изобразить хронологию и особенности убийств, описанных в «Наказании преступления», но дальше нескольких пересекающихся линий и строчки «1. Автор????» не продвинулась.
Для начала и этого вполне.
– Ну да, – сказала она старательно деловитым тоном. – Надо понять, кто такой этот Недостойский, откуда он знал всякие подробности и так далее.
– А смысл? – удивился Паша. – Лучше, может, дела попробовать покопать. Или даже не совсем обязательно, сделать такую… Как уж в школе такое называлось? Документально-поэтическую, ну, в данном случае прозаическую композицию: кусок рукописи, кусок из дела. Ну или, если дела так и не дадут, из газеты. Или просто реконструкцию сделать, как в тру-крайм сериалах.
Аня помотала головой и повторила, уставившись в строчку «Автор????»:
– Откуда. Он. Знал. Подробности.
– Блин, делов-то. Наверняка утечка от ментов.
– Кому бы менты стали такие детали сливать?
– Да кому угодно. Времена такие были, диетические, и пропагандонов на зарплате еще не было почти, сливай кому сам придумаешь. Журналистам сливали всем подряд. Ладно соцсети толком не завелись, а то и блогерам бы всяким…
– А зачем?
– Ну, газеты платили за такое, копье, но все-таки. Или по дружбе. Или в своих интересах: похвастаться либо, наоборот, через СМИ надавить на начальство, типа фигли следствие на другое отвлекаете, когда тут маньяк такой страшный орудует. Криминальная журналистика так и работает, везде.
– Ну, журналисты, даже… – Аня запнулась, постаравшись не показать на Пашу, – так не пишут. Я надеюсь. Вопрос не в том, что графоман, – просто видно, что человек представления не имеет ни о нарративе, ни о вообще структурированном повествовании.
– Ну, значит, мент или там близкий кто. Судмедэксперт, кинолог. Там же полно всяких с доступом. А по тексту совсем непонятно?
Аня мотнула головой и медленно пояснила:
– Кто-то, совершенно не умеющий писать, но знающий про описанные преступления более-менее всё. Поэтому текст и… работает.
– А ментовская сторона как отражена?
– Никак.
– Погодь, – сказал Паша озадаченно. – В смысле, там ни умного Шерлока с дурачком Ватсоном нет, ни серьезного полковника с этими, как обычно-то, серебряными висками и молодыми глазами, ни просто ментов-преследователей?
Аня снова мотнула головой, уставившись на Пашу с каким-то отчаянием.
Паша протянул руку.
– Дай сам посмотрю.
– Потом, – сказала Аня, не двинувшись. – Дочитаю – и сразу. Не дочитала пока.
Паша, не опуская руки, тихо спросил:
– Ты думаешь, что сам маньяк и писал, да?
Аня смотрела с тем же отчаянием. Паша, хлопнув себя по бедру, весело сказал:
– Ну Аньк. Ну что ты как маленькая. Чувак просто пытается влезть в психологию преступника. Не особо получается, поэтому и стиль такой дебильный. А что все подробности знает – так из пальца или откуда там их высосал, вот и вся тонкость. Погодь, я вот в подробностях покопаюсь, сто пудов обнаружится, что дофига этот Муходрищенский напридумывал и досочинял.
– А если нет? – начала Аня.
– А если да? – оборвал Паша, начиная злиться.
– Я про другое сейчас, дослушай, – сказала Аня, явно сдерживаясь. – Если рукопись хоть какое-то отношение к преступнику имеет, ну, из цикла дружок или там кузен написал, не говоря уж… Аффилированное, в общем, лицо. Вот если так – мы же не имеем права вообще это публиковать?
– С чего это? – изумился Паша.
– Преступник не должен получать дохода и вообще выгод от своего преступления, – сказала Аня. – Закон такой.
– А. Ну да. А в чем выгода, если мы даже не знаем, кто автор?
– А он-то знает. И будет рад.
Паша хмыкнул.
– И это выгода, да?
– Так рад, что решит эту радость повторить, – тихо закончила Аня.
– А-а, – сказал Паша, пытаясь придумать, что бы сказать еще, но придумал только повторить: – А-а.
В дверях, коротко стукнув по косяку, появилась Юля.
– Привет, Ань, – сказала она. – Наташа так и не появлялась?
Она кивнула синхронному мотанию голов Паши и Ани, черканула что-то в телефоне и добавила:
– Брат ее найти не может. Полиция потеряла след, как говорится. Кстати, вы не в курсе, что за рукопись, про которую он спрашивает?
Андрей потоптался у двери и снова вдавил пуговку звонка. Колокол за дверью заголосил с неприятной поспешностью, но иных звуков всколыхнуть не сумел.
Андрей оторвал палец от звонка и стукнул по стальной двери, потом по косяку и стенке рядом. Звучало всё равно тише, чем звонок.
Зараза, подумал Андрей. И не шелохнется ведь. Разве что еще рюмочку себе подольет. Или в честном отрубоне лежит.
Давно пора свои ключи сделать. И засов на двери оторвать, на такой случай как раз. С другой стороны, сам же про этот засов договаривался и проверял потом, ладно ли работает. Кто ж знал, что такой случай окажется более частым и требовательным, чем тот, на который придумывался засов и из-за которого Наташка до сих пор запирала все доступные двери, не пользовалась лифтами, так и не побывала замужем – ну и, что скрывать, из-за которого проквасила всю жизнь и сейчас, судя по всему, валялась ужратой мордой в подушку, если не в половичок.
Андрей бимбомкнул звонком еще раз, ругнулся и пошел по лестнице, на ходу набирая сообщение: «Если к вечеру не откликнешься, двери вскрою».
«Молодец», – возник ответ тут же.
– Блин, – сказал Андрей, останавливаясь между этажами.
Он задрал голову, прислушиваясь и размышляя: не вернуться ли, чтобы подолбить в дверь до верного, – потом написал: «Ты дома, что ли?»
«Занята пока, вечером позвоню».
– Зар-раза, – пробормотал Андрей с облегчением и досадой.
Облегчение было связано с быстротой и вменяемостью ответов Наташки: не пьяная, похоже. Досада – со всем остальным.
Поколебавшись, Андрей продолжил спуск, на ходу поддерживая коммуникацию с сестрой, пока хотя бы этот вид доступен.
«Нормально расскажи про книгу эту. Где она?»
«Андрей, ты с семи лет книг не читал, поздновато начинать, нет?»
«Это рукопись к вам пришла, так? Или я неправильно понял, и она вышла уже? Где, в Москве?»
«Какая разница?»
Андрей снова ругнулся и проверил переписку с Юлей. Без толку: Юля так ничего и не ответила, кроме грустного смайлика.
– Очень, сука, информативно, – сказал Андрей и начал было ее набирать, чтобы объяснила как следует, что вообще известно. Не успел: телефон затрясся от входящего вызова Руслана.
– Давай к парку, – сказал он. – Труп, женщина, задушена. Координаты ща скину.
– Старая? – спросил Андрей, замерев. Сердце остановилось.
– Вроде нет. Кому надо старых-то… Ждем, короче.
Сердце загудело, разгоняясь с топотом.
– Мчусь, – сказал Андрей и действительно прибавил шаг.
Всё всегда происходит очень не вовремя и неподходящим образом. Ни поработать толком не дадут, ни старые долги закрыть. Именно этот разнообразно воспроизводящийся облом, а не что-то иное, и называется жизнь.
На улицу Андрей почти выбежал, но перед тем, как сесть в машину, все-таки развернулся и глянул на о́кна. Тюлевая занавеска просвечивает, но на улице было светлее, чем в комнате, так что заметить удалось бы только шевеления. А Наташа не шевелилась, пока машина не отъехала. Она проводила ее взглядом, перевернула телефон, который распирали сообщения Баженова, Юли, Ани, забытых и совсем незнакомых мужиков и кого там еще, и набулькала очередные полстакана.
Обходились все без меня как-то до сегодняшнего дня, вот и до завтрашнего как-нибудь обойдетесь. И до послезавтрашнего. А там будет видно, я-то без вас могу или нет. И если могу – то зачем мне вы, всё прочее и я в том числе?
Звук очень начальственных шагов прокатился по коридору, перекладывая короткие паузы требовательным стуком то в одну, то в другую дверь, и зарокотал, надвигаясь. Аня поежилась, переглянулась с Пашей и попыталась сесть прямо.
В дверях появился Баженов, кисло оглядел кабинетик и поздоровался. Аня и Паша ответили, причем Аня с трудом подавила позыв встать. Баженов, кажется, заметил, показал «Сидите-сидите», но лицом вроде немножко смягчился. Он спросил:
– Э… Алина, так ведь?
– Анна, – робко поправила Аня. – Маркова.
– Отлично, – одобрил Баженов непонятно что. – Анечка, Наталья Викторовна сегодня была?
– Я не видела, – виновато призналась Аня.
– Ага, – сказал Баженов и что-то проверил в телефоне. – Молодой человек, вы нас не простите? Маленький производственный вопрос.
Паша хлопнул глазами, с трудом сообразил, что от него требуется, поспешно встал и вышел, не сказав ни слова.
– Я Баженов, владелец и издатель вот этого всего, – начал Баженов, понял по изумленному кивку Ани, что она еще не забыла, и продолжил: – Ну да, на собрании рассказывал же. А вы, Ань, у нас, если я правильно понимаю, главная творческая единица «Пламени», ответственный секретарь, по сути, так?
Аня моргнула. В таких терминах Наташа ее функционал не объясняла.
– Так, – согласился сам с собой Баженов. – Ключевое слово «ответственный». Наталья Викторовна про вас именно это рассказывала, так что вся надежда на вас, пока она… отсутствует.
– А что я должна?.. – тихо спросила Аня.
– Наталья Викторовна не объяснила разве? Журнал сделать, первый номер. Собрать, подготовить к печати и отправить. В печать, собственно.
– Ой, – сказала Аня беззвучно.
– Что с тобой? – Баженов заулыбался. – В смысле, что так беспокоит, Анечка?
Вот и потрудилась на работе мечты, подумала Аня, помолчала, борясь со слезами, и с трудом выдавила:
– Я не умею.
– Что? – уточнил Баженов, не снимая улыбки.
– Ничего, – сказала Аня, с трудом сдерживая горькие и горячие брызги отчаяния. – Я не делала никогда журналов, не редактировала ничего, не собирала. Маме только на работе помогала и ребятам… Это не в счет, в общем. Не работала нигде, школу только окончила и на примате полсеместра, два месяца то есть…
Баженов перебил:
– Да гос-спидя. Мало ли, у кого какое образование. Я вон вообще инженер-технолог транспортных процессов, что ж мне, по маршрутным листам рыдать? Как говорится, просто повезло, фишка легла. И тебе тоже. Радуйся. Пользуйся.
– Мне девятнадцать только исполнилось, – сказала Аня с неприятной ей самой капризной плаксивостью. – Кто меня всерьез…
– Как себя поставишь, так и будет, – опять перебил Баженов. – И вообще, пофиг разница, боишься-нет, готова-нет. Судьбу и Родину не выбирают, а вот они сами всё выбирают за нас, в первую очередь – что делать.
«Во вторую – кто виноват», подумала Аня.
Баженов будто услышал, снова поощрительно улыбнулся и сказал:
– Единственный вопрос – тебе это интересно?
Аня, помедлив, кивнула.
– Вот и всё. Считай, этот вопрос закрыт, а остальных нет. Лучше тебя никого не найдется, все, кто что-то умел, померли, а если бы и живы были, в новых условиях что бы сделали? Да ни фигашеньки. Тут всё с нуля надо, напористо, но аккуратно. Сугубо вопрос желания, терпения и ресурсов. Желание и терпение с тебя, ресурсы с нас. Мы поможем, всесторонне и максимально.
Он вдруг выдернул из кармана бумажник, из бумажника – золотую банковскую карту, которую шлепнул на стол со словами:
– Вот тебе на необходимые расходы, лимит полтинник в месяц. Хватит на скрепки, орграсходы и, например, завтраки?
Аня испуганно смотрела на карту, сцепив руки под грудью. Баженов сказал:
– Код четыре единички, потом можешь поменять на любой посложнее. Если не будет хватать, свисти, еще подброшу. Но это на крайний случай, если Наталья Викторовна совсем задержится с выходом. Этого не будет, конечно, но пока, чтобы время не терять, приступайте самостоятельно. В целом-то понятно, что делать?
Аня, вздохнув, сообщила:
– Первый номер.
– Умница. Первый номер – это мой, телефонный, запиши прямо сейчас и вызови.
Он продиктовал, Аня набрала, Баженов, кивнув, сбросил звонок и внес ее в контакты.
– Сейчас я тебе ссылочку на облако брошу, там утвержденный вариант макета и уже готовые материалы и фотки. По объему это где-то процентов тридцать номера, зато самое главное: приветствие читателям и подборка Чернавина с предисловием. Эта часть уже заверстана, ее не трогай, но можешь посмотреть, сколько страница текста занимает места на полосе. Остальное – на твое усмотрение. Предварительный план Наталья Викторовна составила, пока им руководствуйся, если что-то не срастается, свисти, согласуем изменения. Список всех необходимых контактов, дизайнер, верстак, корректор и так далее, там же. Если какие вопросы, сразу пиши-звони. Сейчас вопросы есть?
Аня тяжело вздохнула.
О проекте
О подписке