Глава восьмая

Ивану не повезло – потому что сам виноват. Мало того что вышел в офис, хотя мог еще пару дней спокойно дома отдыхать, так еще и попался начальству на глаза. Начальство и обрадовалось: «О, Иван Сергеевич, выздоровели? Как славно-то. У нас сроки по подготовке кредитной линии мэрии горят, они там тянут, правление уже головы снимать готово – обеспечьте, пожалуйста, согласование с их стороны».

После этого поздно было совать начальству под нос гипс, мужественно морщиться, а тем более объяснять, что Иван не занимался этим проектом, если не считать участия в расчетах по срокам окупаемости мусоросжигающего завода в зависимости от величины тарифов с предприятий и домохозяйств. В офисе появился – работай. И что делать, если вся работа банка в условиях падения доходов населения сводится к выбиванию кредитов и рассовыванию новых кредитов, чем крупнее, тем лучше? А после окончательной остановки мехзавода и банкротства птицефабрики Желтый дом остался и крупнейшим, и единственным платежеспособным, и, само собой, перспективным клиентом. А Иван остался чуть ли не единственным дееспособным представителем отдела по работе с крупными клиентами. Отдел как-то враз иссяк: одного спеца забрали в область, другая болеет третью неделю, и там, говорят, все плохо, третий и впрямь переехал, а все считали, что шутит – ему до замуправляющего год максимум оставался. Штат скукожился до пары предпенсионеров, которых уже не уволишь, пары вчерашних стажеров, которым даже в футболе довериться страшно, лонгета не даст соврать, – и Ивана.

Он вздохнул, взял бумаги и пошел в Желтый дом.

Вздыхал не зря. То есть поначалу все сложилось нормально: в финансовом департаменте и управлении городского хозяйства Ивана заверили, что с их стороны все согласовано и подписано, а в правовом замначальника сообщил, что сам не в курсе, но начальник сейчас на совещании у главы, в том числе и по данной проблеме.

Замначальника оказался неплохим парнем, Иван душевно провел с ним полчасика за кофе и трепом об общих знакомых и общих же интересах, которых нашлось неожиданно много – а тут и начальник департамента вернулся. Он был разгорячен и немножко в мыле, поздоровался настороженно, но, узнав, откуда Иван, расслабился, – правда, нервно хохотнул, не объяснив причин смеха и нервозности. Начальник департамента подтвердил, что речь о мусорной линии шла вот ровно сейчас, глава в принципе одобрил условия и, скорее всего, подпишет бумаги не сегодня-завтра.

Иван обрадовался и попробовал немедленно обрадовать начальство. Начальство радоваться не пожелало. «Я слышу про “не сегодня-завтра” так давно, что убедился – да, это не сегодня и не завтра», – сказало начальство и велело, с одной стороны, не возвращаться без подписи главы хотя бы на план-графике, с другой – вернуться до вечера.

Иван уныло обещал постараться, дал отбой, принял от руководителей правового управления толику молчаливой жалости и пошел в приемную Балясникова.

В приемной уже тупили в телефоны трое. Секретарша сразу предупредила, что Ярослав Антонович занят весь день, расписана каждая минута, так что лучше завтра с утра попробовать, там окно есть. Иван смерил выразительным взглядом троицу успевших раньше. Секретарша обиженно сообщила, что им это тоже предлагалось. Троица оглядела собеседников с усталой иронией и снова уткнулась в экранчики.

Иван аккуратно разместился в свободном кресле, извлек телефон, устроил гипс на сложенной куртке и углубился в чтение «Бесконечной шутки» – наушники в присутственных местах не положены, а про роман много слышал, давно скачал, всё руки не доходили. «Шутка» чарующе переплетала извилины, да и обстановка была вполне библиотечной: тепло, светло, тихо, никто почти не шевелится и ничто не воняет – очевидно, завхоз Желтого дома вовремя озаботился частой сменой фильтров в кондиционерах. Так что опомнился Иван только на двадцатой примерно сноске, да и то не самостоятельно, а потому, что конкуренты по живой очереди вдруг зашевелились, поднялись и, негромко переговариваясь, покинули приемную – правда, без верхней одежды, очевидно, скрытой во встроенном шкафу-купе. Иван проверил часы и обнаружил, что обед идет уже десять минут. И не в том беда, что родной желудок обездолен – он привычный, – а в том, что глава как видный фрагмент бюджетной сферы способен проигнорировать законный перерыв лишь в категорически чрезвычайной ситуации. Если такая ситуация происходила прямо сейчас, ждать дальше было бессмысленно. Если же ее не происходило…

Иван встал, незаметно потянулся, чуть не обронив куртку, и подошел к секретарше, которая ни на него, ни на ушедших товарищей внимания будто не обращала, но сказала тут же:

– Столовая на первом этаже, по лестнице и вправо, там найдете.

– А Ярослав Антонович…

– Нет, он не там, у него деловой обед.

Иван недоуменно оглянулся на дверь и сообразил, что она может быть и не единственной в главном кабинете города.

– А, – сказал он, стараясь убрать с лица глупое выражение. – А когда вернется примерно?

Секретарша пожала плечами.

– Как встреча кончится. Час-полтора обычно. А в два у него совещание с водоканалом. Так что лучше завтра.

Вот зараза, подумал Иван. Подло, через заднюю дверь, в женском платье. А мне что мешает так же, через заднюю?

– А где встреча, не подскажете? – спросил Иван, осторожно вдеваясь гипсом в рукав.

– Не подскажу, – отрезала секретарша, но глядела с сочувствием.

– Но рядом, так? – уточнил Иван, не теряя времени, решил, что молчание и мимическая пауза сойдут за знак согласия, и тут же развил успех: – Но не пиццерия же, правильно? И не «Наташа», так? Значит, «Бостон».

– И не «Наташа», – подтвердила секретарша с улыбкой и отвернулась к монитору с пасьянсом.

Иван поблагодарил и ушел.

На улице пекло и воняло, шарф уже не спасал. Иван торопливо пересек площадь перед Желтым домом и нырнул в заглубленное на полтора этажа антикрылечко ресторана «Бостон». Ресторан вопреки названию славился неплохой венгерской и болгарской кухней, задранными ценами и репутацией места, удобного для любого типа переговоров, от подчеркнуто официальных до подпольных во всех смыслах. Менты и фейсы относились к этому с пониманием, хотя сами предпочитали обедать в паре специальных кафе рядом со своей Будкой смерти.

Иван остановился в небольшом вестибюле и, неторопливо стягивая куртку, попытался разглядеть что-нибудь за проемом, обрамленным тяжелым синим занавесом. Наверху сыграла дверь, стало темнее – спускались как минимум двое. Иван сделал вид, что увлечен развешанными по стенам пинап-картинками пятидесятых.

Пришельцы беседовали, брюзгливо и в полный голос:

– Вонища, блин, как вы живете тут вообще?

– Так а я про что.

– Про то, да не про то. Короче, чтобы в руки взял, понял? Только после этого…

Пара достигла вестибюля и замолчала, увидев Ивана. Иван, не оборачиваясь, ибо невежливо, шагнул навстречу парню в униформе, ровно сейчас выросшему в синем проеме, и протянул куртку. Парень прошелестел: «Секундочку», – и попытался метнуться обратно, но Иван успел сунуть куртку ему в руки. Парень с явной неохотой поменял куртку на номер и скрылся в гардеробе. Пришельцы ждали – то ли его, то ли пока Иван уйдет. Иван и прошел вглубь не задерживаясь.

Зал был почти пуст: пара мужиков томилась у бара, причем бармен отсутствовал; третий, еле заметный, но, похоже, здоровый, сидел за столиком у дальних, почти неразличимых отсюда дверей. Мужики у бара переглянулись, откуда-то сбоку выскочил еще один, преграждая Ивану дорогу, но заговорил вкрадчиво, не в лад решительности движений:

– Простите, пожалуйста, не обслуживаем сегодня, у нас мероприятие.

Фигасе деловые обеды у главы, подумал Иван. Он бы еще снайперов по периметру расставил.

– Да ладно, – сказал он добродушно. – Мне ж супчику поесть только, замерз и рука разболелась.

Он поводил гипсом перед носом халдея.

– Извините, – отрезал халдей, обозначая выталкивающее движение.

– Слушайте, так нельзя, – возмутился Иван. – Таблички нет, столы не накрыты, что вы мне тут по ушам ездите, мероприятие. Устроили феодализм, вам тут что, как говорится, Путин приехал?

– Что такое? – резко спросил вывернувшийся ниоткуда малорослый мужичок постарше. – Почему Путин?

– Так, – сказал халдей и решительно отодвинул Ивана в сторону, а потом еще дальше, к боковой двери, за которой вроде был банкетный зал. – Пойдемте-пойдемте, будет вам суп, сейчас сделаем, пожалуйста-пожалуйста.

Бесцеремонный напор, с которым Ивана конвоировали к двери, на фоне вкрадчивого голоса был пугающим. Иван торопливо сказал:

– Слушайте, я сам к Ярослав Антонычу по поводу денег на самом деле…

Стало темно – вошли участники интересной беседы про что-то там взятое в руки, перекрыв и без того скудную подсветку из вестибюля.

– Так, – повторил халдей, очень быстро оглянулся на источник затемнения и неожиданно сильно впихнул Ивана в банкетный зал. Иван, чуть не теряя равновесия, впал внутрь, тут же развернулся и воскликнул:

– Э, ты что творишь!..

И замолчал, озираясь.

Чуть ли не четверть стульев банкетного зала была занята: на них, сгорбившись над укороченными автоматами, восседали огромные черные спецназовцы в круглых шлемах. На явление Ивана они не отреагировали. Тем страшнее стало.

Глава рехнулся, коли с такой толпой охранников жрать ходит, подумал Иван обалдело.

Дверь приоткрылась, затворилась, распахнулась. В зал стремительно вошел халдей, который, теперь видно, был ни разу не халдеем – слишком быстрый и слишком злой. Он притиснул Ивана к стене так, что руку в гипсе неудобно развернуло. Иван зашипел. Квазихалдей прошипел в тон ему:

– Кто вы, откуда, о каких деньгах речь?

Иван понял, что ни включать дурачка, ни качать права сейчас совершенно не стоит, и пояснил со всей толковостью, на какую был способен:

– Я из банка, Главинвеста, Иван Матвейчев, мне подпись Ярослав Антоныча нужна, кредитная линия горит.

– Какая кредитная линия?

– На строительство мусоропереработки, чтобы не воняло здесь, – пояснил Иван. – Руку больно, отпустите.

– Да, простите, – сказал квазихалдей, не отпуская. – А что за деньги?

– В смысле? На завод же, город берет тремя траншами, первый был на техзадание, теперь второй и третий – на запуск проекта и расчет с «Чистой стороной». Больно мне, говорю!

Квазихалдей быстро оглянулся на спецназовцев, по шлемам которых невозможно было понять, слушают они тихую стремительную беседу или спят под забралами, и наконец перестал давить, но шага назад не сделал.