За полгода до вручения диплома я основательно взялся за свою будущую военную службу. Первым делом я позвонил в военкомат, спросил, какие документы необходимо предоставить. Надо было собрать несколько справок и фотографий, пройти медосмотр. Далее мне сообщили, в какое время я должен подойти на медицинское обследование. Медкомиссия проходила в самом здании военкомата. На ней я наблюдал весьма занимательные действа, похожие на мышиную возню. Военкомат был полон грустных юношей с мамами, которые что-то обсуждали, тихонько перешептывались. Наверное, обговаривали сценарий, который помог бы им обойти армейский «глаз». Возможно, мне тоже надо было подготовить «сказочку» для врачей и военного комиссариата? Нет, конечно, нет. Я шел к этому выбору уверенно, с мыслью, что так правильно, что косить от армии – удел слабеньких маменькиных сынков, просто трусов. Начался медосмотр. «Грустные» парни один за другим, струйкой тянулись от одного кабинета к другому. Множество врачей проверяли все и в то же время совсем ничего. Но, кстати, именно там, к моему удивлению, я впервые узнал, что у меня не такое уж и идеальное зрение. Рассказали про астигматизм и какой-то небольшой минус.

Могильную тишину прервал какой-то бледный, худощавый парень, пройдя через всех нас, «комиссионных» ребят и мам, он без очереди зашел к терапевту, но потом моментально вышел, после чего выбежал врач в белоснежном халате, ругаясь матом, со словами – «Кто же его сюда пустил?!».

Оказалось, у парня был запущенный туберкулез открытой формы. Началось проветривание и промывка кабинета. После чего «грустная» очередь, как ни в чем не бывало, начала свое волочение снова.

В итоге, примерно часов через пять, я стоял с заполненной справкой, в которой была надпись «годен к военной службе с незначительными ограничениями». Это было из-за глаз, поврежденного носа и какой-то стадии сколиоза. Недолго думая, со справкой в руках, я отправился к главному комиссару, дабы посоветоваться, куда можно отправиться служить и в какие рода войск есть возможность попасть.

Кабинет комиссара я нашел довольно быстро. Очереди не было, только пожилые родители с сыном. Выглядели они как два офисных работника с многолетним стажем. Редкие, поседевшие волосы отца смиренно лежали на блестящей залысине. Маленькие очки с толстенными линзами то и дело сползали на кончик носа. Белая выглаженная рубашка была натянута добротным животом. Рядом сидела мать, полная женщина в симпатичном зеленом платье, и все время что-то кудахтала своему по виду изрядно уставшему мужу.

– Вадик! Да что ты опять гундишь! Устрой его к себе в институт! К Санычу подойди – и все! – громко говорила женщина. – А если не получится, деньги найдем!

– Хорошо, – спокойно, податливо кивал мужчина.

Судя по дальнейшим перешептываниям, они принесли какую-то справку, чтобы отмазать родное чадо.

Я засыпа́л под дверью военного комиссара в ожидании, когда же переступлю порог и попаду внутрь.

Наконец, подошла и моя очередь. Я зашел. Передо мной открылся большой светлый кабинет с отголосками советского периода. Светло-серые стены. Свежий, блестящий паркет. Коричневый модульный строгий шкаф на всю длину стены. Напротив, у окна, стоял широкий письменный стол из шлифованного, лакированного массива сосны. На столе лежало несколько книг, два телефона – черный и зеленый, довольно аутентичная серебристая статуэтка тигра, подставка с ручками и другими канцелярскими принадлежностями. По бокам, на стенах, ровными шеренгами, с одой стороны расположились портрет президента и герб города, с другой – несколько почетных грамот в деревянных, тонких рамах. За столом, на кожаном, немного потертом кресле, сидел старший офицер. Серьезный, седой, коротко стриженый капитан с выдающимся раздвоенным подбородком, одетый в серую рубашку с аккуратно завязанным черным галстуком. Множество золотых звезд на погонах в полной мере отражали его значимость и соответствие должности. Взгляд его серых глаз был настолько пронзителен, что смотрел он как будто бы сквозь меня. Я уселся перед ним. У нас завязался диалог.

– Молодой человек, какой вопрос вас интересует? – спросил капитан.

– Знаете, вот какой вопрос у меня… Можно ли попасть в часть рядом с домом? – спросил я, немного замявшись.

– Можно. Образование есть? – коротко спросил капитан.

– Да. Высшее, – с легкой гордостью ответил я.

– Рядом есть ВВС. С вышкой подойдете. Приходите двадцать седьмого июля, в семь утра, – четко, без раздумий, определил капитан.

– Хорошо, – ответил я. – Буду.

– С собой приносите все анализы, – добавил капитан.

– Может, что-то еще взять? – поинтересовался я.

– Нет, – отрезал капитан. – Мы всем вас обеспечим.

– Спасибо… До свиданья, – сказал я и вышел тихонько за дверь.

Туманное будущее, о котором я думал месяцами, начало постепенно прорисовываться. «Военновоздушные силы» – так интересно, значимо, серьезно. Дальняя авиация, фронтовая авиация, авиация ПВО, военно-транспортная авиация. Картинки – одна за другой, начали размашисто вырисовываться в моем сознании.

Вдруг я вспомнил, что в этот день должен быть выпускной вечер и вручение диплома. Не буду врать – немного раздосадовался. Потом плюнул:

– Да на кой он мне, этот вечер?! – проговорил я вслух. Тем более, что я уже договорился о встрече, пообещал, что приду ровно к семи утра двадцать седьмого июля.

Выйдя из здания военкомата и прогуливаясь по улице, я размышлял, как бы мне получить диплом раньше положенного времени. Как оказалось, это не так уж и трудно: мне надо было «защититься» и просто прийти в деканат забрать свою долгожданную корочку. На следующий день, после защиты дипломного проекта, я уже держал в руках бумажный плод своих упорных, мучительных трудов – то, во имя чего я работал сутками в течение пяти лет. Я получил даже целых два документа о высшем образовании, так как обучался двум специальностям параллельно. Забрал я дипломы самый первый с потока и горделиво всем их демонстрировал. Давал подержать и посмотреть, что в них такое написано. Наверное, я испортил однокурсникам впечатление при вручении диплома, так как они увидели, как он должен выглядеть, раньше положенного времени.

На следующий день я стал собираться в армию. Зубная щетка, мыло, бритвы и еще кое-какие вещи легли в спортивную крупную сумку.

Позже я встретился с Викой, моей девушкой. Она была моей мечтой. Неким образом, который сформировался в моих мыслях уже давно – с юных лет. Интеллектуальная, высокая, стройная брюнетка с длинными вьющимися волосами, от которых всегда пахло свежими цветочными духами. Тонкие брови, легкие черты лица, по которым угадывалась необузданная, чувственная натура. Не только ее… не знаю, как сказать, внешняя красота, но и глаза – они могли свести с ума: черные бездонные глаза с некой загадкой. Всматриваясь в них, я терялся, тонул в зыбкой, жаркой, таинственной тьме…

Мы познакомились через общих друзей. Первая встреча была непонятной, я стеснялся, при разговоре – заминался. Но через несколько совместных походов в клубы, наполненных ритмичной музыкой и пропитанных алкогольными парами, мы сошлись. Мы проводили много времени вместе, прониклись друг к другу чувствами… Да, это было красочное, страстное, неудержимое время. Меня словно не существовало. Я был полностью растворен в ней, находился в желанном плену. Время от времени я помогал ей с учебой – с курсачами, а под конец – и с дипломом. Ее диплом я сделал за две недели – не такая уж сложная у Вики была специальность. В таких сладких эмоциях, в беззаботности прошел почти год.

Но сегодня Вика была подавлена, ее глаза излучали грусть.

– Что с тобой, Викуша? – спросил я.

– Ничего… – недовольным голосом ответила моя девушка.

– Время пройдет быстро! – задорно махнул я рукой. – Ты не успеешь и глазом моргнуть – а я и вернулся уже! – сияя в улыбке, заглядывая в недовольные глаза Вики, сказал я.

Вика шла медленно, смотрела куда-то вниз и молчала.

– Ты только пиши, – сказал я. – Знаешь, хочу не смс-ки бездушные, хочу настоящие бумажные письма с запахом твоих духов. А еще можешь чмокнуть, чтобы губки видны были напомаженные, – держа Вику под руку, весело рассуждал я.

– Чего ты такой веселый-то? Дурак, – отрезала Вика, хмуро покосившись на меня.

– А что мне – плакать, что ли? – продолжал я смеяться.

Мы шли вдоль аллеи зеленого, густо заросшего деревьями, парка. Сквозь богатые пышными листьями ветви проглядывало улыбчивое доброе солнце. Ни облачка, ни намека на дуновение ветра или дождь. Идеальное время. Мы присели на узорчатую скамью прямо под густым ветвистым кленом. Я сорвал пару крупных листочков.

– Держи, «май свит лав», – протянул я листочки Вике. – Это тебе букет.

– Что ты все играешься? – продолжала негодовать Вика. – А ты знаешь, что ты вот уезжаешь, а мне на работу выходить?

– Да, обычно так после окончания учебы и бывает! – усмехнулся я. – Ты что, не знала? Что тут поделать?! Вроде фирму хорошую себе нашла, зарплата отличная, крутой коллектив будет! – эмоционально рассуждал я. – Все станет гораздо лучше, чем было! Перестанешь ходить в те дешевые клубы, которые мы с тобой на пару обошли! – продолжал я.

Она внезапно повернулась и посмотрела на меня своими глубокими черными глазами.

– Умеешь же ты мотивировать…Оптимизмом заражать… – с легкой улыбкой сказала Вика.

– Да?! Ах, вот почему ты со мной все шарахаешься! – расхохотался я в голос.

– Дурак ты, – рассмеялась, прикрывая ладонью белоснежную улыбку, Вика.

Я приобнял ее. Моя Вика…Обнял крепче. Мы сидели и общались, говорили обо всем на свете. Долго… Мечтали… Думали о неизведанном будущем, наивные, милые, юные…

Спустя день я устроил встречу в кафешке с одногруппниками. Решил отпраздновать окончание учебы и мой отъезд. Я счел нужным шикануть и взял бутылку Jack Daniel’s.

– Ну что, ребята, бахнем?

Широченный стол с кучей молодых ребят вокруг как-то необычно затих.

– Не-е. Завтра выпускной. Да еще на работу, – отозвался Дэн. – Тяжелый день намечается, чертежи надо править. Голова же болеть будет.

– Нет. Спасибо. Мне тоже на работу завтра. Так не хочется на работу…Да еще с утра, – отозвался Андрей.

Все бодренько подхватили слова Андрея, полностью с ним соглашаясь.

– А ты, Юль! – крикнул я в конец стола.

– Нет, спасибо. Я вообще такое не пью, да и желания нет. Завтра столько дел надо переделать, – ответила, улыбаясь, Юля.

– Может, по капельке вина, девчонки? – не унимался я.

– Не-е. Не. Не, – отозвалась вся женская часть группы.

Я рассматривал их, стараясь уловить их настроение. «Завтра утром меня ждут проблемы куда серьезнее, тяжелее, чем ваша работа и какие-то повседневные дела, – подумал я. – Зря я надеялся на поддержку университетской группы, в другие-то дни они бухали и веселились. Но почему-то именно сегодня им не хочется. Никогда мы не были по-настоящему чем-то дружным и целым».

Университетские товарищи стали так далеки в своей непохожести на меня… В итоге я один выпил почти целую бутылку. Остаток я оставил на столе. Голова кружилась, мысли смешивались.