– Уф! – вслух пыхнул Кирилл, и сильно сжал рукой пах.

Выйдя на дорогу, огляделся. Темно. Ни души. «До дому не донесу» – подумал он и расстегнул ширинку. Струя громко билась о жестяной соседский забор. Пышногрудый образ снова встал перед глазами. Дама широко расставила ноги, выражая свою доступность и нетерпение. Красные ногти нежно блуждали по налитым губам. Кирилл почувствовал, как в ладони твердеет член. От возбуждения закрыл глаза. Земля из-под ног вильнула, и он чуть не упал в собственную лужу.

– Твою мать! – выругался банкир, упираясь свободной рукой в забор.

Второй рукой банкир продолжал сжимать член. Возбуждение усилилось и, казалось, остановится уже не возможно. Образ распахнутой женщины поглощал все сильнее и сильнее.

Перед тем как окончательно уступить соблазну, Кирилл снова осмотрелся. Картинка темной улицы какое-то время фокусировалась. «Слева никого, – рапортовало сознание мозгу, – справа …». В черноте по обеим сторонам узкой улицы Кирилл различал кусты. В центре, на дороге, стояло светлое пятно. Банкир не сразу увидел в нем силуэт человека.

Не выпуская член, он оттолкнулся от забора и, качаясь, повернулся к силуэту.

– Ты чего смотришь? – перешел он в наступление. – Что, поссать нельзя?

Силуэт молчал. Мужчина разглядел невысокого старичка с копнами волос над ушами, разделенными посередине лысиной. Маленькие, острые глазки, нос картошкой. Одет он был в льняной саван, который Кирилл принял за ночную рубашку. Если бы сознание банкира не было бы отравлено водкой, он бы заметил, что силуэт тускло светится изнутри. Ноги не касаются земли. Через сущность просвечиваются кусты, деревца и ворота Кириллиной дачи. Банкир бы зажмурился, испугался и закричал «Привидение! Привидение!»

Мужчина нехотя отпустил свое набухшее достоинство и с определенным усилием запихнул его в штаны.

– Все, мужик, все – сказал он, и, покачиваясь, побрел к дому. – Поссать нельзя. Уставился, извращенец.

Наутро воспоминания о находке, обоссаном заборе, и о старичке в ночнушке никуда не делись. Голова болела, но, как не удивительно мозг работать не отказывался. «Что за дед? – думал лежа в широкой постели Кирилл. – Раньше я его не видел. Надо бы у Степана спросить»

В калитку застучали. Сильно и настырно. Нехотя банкир поднялся и вышел во двор.

– Кто? – недовольно буркнул он.

– Я, – весело отозвался Степан. – А ты кого ждал? Прод комиссию ЧеКа?

Сосед противно засмеялся.

– Ты это, … Зайди ко мне, – сквозь смех сказал дед. – Там со вчера осталось. Похмелю. Это. Друг не тот, кто наливает, а тот, кто похмеляет.

Дед засмеялся, сильнее прежнего.

«Надо пойти, – подумал Кирилл. – Опять обидится. Да и водки жалко. Вчера, черти знает куда, за ней ходил»

– Ну? – бодро спросил банкир через десять минут, садясь за стол в беседке соседа. – Рука то легкая? Лечебная?

– Еще как, – также бодро ответил Степан. – Эта, как? Экстрасенс.

За один раз допили вчерашние остатки. На душе полегчало. Сосед закурил, предлагая сигарету банкиру.

– Не. Бросил, – отказался Кирилл. – Здоровье берегу.

Степан пожал плечами.

– Саныч, – спросил банкир. – Я вчера на дороге, деда одного встречал. Раньше не видел. Кто это мог бы быть?

– Деда? – переспросил сосед. – На нашей улице?

– Да.

– А каков из себя? Тут много народу.

– Не высокий такой. Волосы вот так, – Кирилл обвел руками у головы, обрисовывая что-то типа ушей Микки Мауса, – и лысый здесь, – он провел ругой ото лба до макушки головы. – Нос такой, картошкой. Глазки маленькие, мышиные…

– Тьфу, – перебил его сосед, – Так это и есть этот, твой … как его хозяин предыдущий. Объявился падлюка. И что сказал?

– Ничего, – разочарованно ответил Кирилл. – Я и не спрашивал.

– О, гад, – поморщился Степан, вставая. – Потянуло в родные места. Ты это, смотри. Поаккуратнее с ним. Такой может, что угодно вытворить. Может, кажется, что дешево продал, захочет обратно забрать. Может, скажет, что забыл тут кое-чего. Миллион! – сосед хохотнул.

Пока говорил, достал их холодильника вчерашний бутыль самогона. Разлил по рюмкам. Кирилл не возражал. Ему было не по себе. «Если этот урод расскажет про труп в огороде, у меня будут проблемы. Наверняка, денег попросит. Закопал труп, и шантажирует. Сволочь». На долю секунды мелькнула догадка, что вчера ночью на дороге за рукоблудством, его застал именно этот труп, вернее сущность, оставшаяся от тела человека, закопанного в огороде. Банкир сразу отмел этот бред.

Самогон пошел на удивление легко. Даже убивающий запах казался не таким страшным.

– Я эту суку, – сказал, заедая огурцом, Кирилл, – на порог не пущу. Падла.

– Правильно, – согласился Степан. – Чем больше будешь сюсюкаться, тем крепче, это, на шею сядет. Знаю я эту породу.

– Ага, – сказал Кирилл. – Давай еще по одной и в школу не пойдем.

Сосед разочарованно присвистнул, показывая опустевший бутыль.

– А не чего. Все.

– Блин, – выругался банкир. – В магазин далеко идти.

Новость о появившимся прежнем владельце сильно его расстроила. Нужно было привести мысли в порядок. Жадность плотно закрыла ячейку мозга с информацией о закромах коньяка.

– Зачем в магазин? – спросил сосед. – Здесь, это, у Ольки можно взять. На той улице.

Дед махнул рукой куда-то в сторону.

– Идем? – спросил Степан. – Только, это, Геннадич. Я на мели. Старуха моя, это, пенсию еще в городе забрала. Пропьешь, говорит. Ведьма старая.

– А сколько надо? – предусмотрительно спросил Кирилл.

– Полтос за литру. Это… Нормального. Не паленка. Проверял.

«Дешевле чем в магазине» – подумал банкир. Вслух сказал.

– Идем. Потом сочтемся.

По дороге Степан нахваливал точку.

– У нее и дорогое есть. Городские из ресторанов забирают. Бутылки, там, это, коктейли. Есть, конечно, и брага для бомжей, но это, она не путает одно с другим. Сколько лет все наши у нее берут, это, ни разу никто, ничего.

Самогонщица оказалась хозяйкой добротного, но немного запущенного двух этажного особняка. У ворот их встретила огромная кавказская овчарка.

– Кто там? – спросил звонкий женский голос.

– Я! Степан, – крикнул сосед. – Собаку убери.

– Джек! – крикнула женщина, и собака отошла вглубь просторного вольера, – К времянке иди, за дом.

За углом их встретила бойкая женщина среднего возраста, худощавого телосложения. Светлые, убранные в хвост волосы, голубые, уже начинающие мутнеть, глаза. Милое, даже наверно симпатичное лицо портили гниющие передние зубы. По припухшим щекам и мешками под глазами можно было сделать вывод, женщина регулярно выпивает. Довершал картину костыль, на который она упиралась правой рукой.

– Здорово, красавица, – по-свойски сказал Степан. – Ба, Олька, что случилось?

Дед с испугом указывал на загипсованную ногу женщины.

– С лестницы навернулась. Чего хотел?

– Нам бы, это, Олька, хорошего, не паленного, – заговорчески пролепетал дед.

Женщина вопросительно посмотрела на Кирилла. В ее прямом взгляде не было ни испуга, ни осуждения, или порицания, чего опасался банкир. Завершающим штрихом смотрин, стало еле уловимое любопытство в ее глазах. Женское любопытство. О, как он соскучился по таким многообещающим взорам.

– Это сосед мой, – успокоил ее Степан.

Женщина наклонилось за ведром под ногами, и взгляд Кирилла скользнул в декольте ее домашнего халата. Сдобная, как ему показалось, грудь не была заключена в бюстгальтер. У него в животе екнуло. Он взялся за ручку ведра.

– Разрешите? Я помогу.

– Да? – с игривым сомнением спросила женщина и чуть улыбнулась. – Ну, помогай. Туда вон за порог поставь, – обращаясь к Степану, добавила. – А деньги то есть? В долг не дам.

– Деньги – не проблема, – самодовольно ответил дед. – Мы, это, как платеж, это, способны.

Кирилл улыбнулся, и протянул женщине купюру.

– В магазин далеко идти, – почему-то оправдался он.

Олька потянулась за деньгами.

– Мельче не будет? – спросила она, глядя банкиру в глаза. Она коротко улыбнулась, и на секунду дольше положенного, задержала ладонь с ценной бумажкой в руке Кирилла.

Банкиру показалось, что женщина кокетливо смутилась, пряча купюру в карман халата. Внизу живота снова екнуло.

– Сдачи нет. Позже зайдешь? – пролепетала женщина, продолжая смотреть Кириллу в глаза.

– Зайду, – мгновенно согласился он, и хотел что-то добавить, но не смог придумать что.

– Саныч, возьми там, в доме на полу, – сказала Олька, неловко поворачиваясь на костыле.

Степан уже стоял с бутылкой в руках. В бутылке была темно коричневая жидкость, на вид напоминающая коньяк.

– Пошли, Геннадич, – нетерпеливо предложил сосед, направляясь за угол, к калитке.

Тут Кирилл вышел из ступора. Слова, наконец, нашлись.

– Можно вас угостить? – предложил он женщине.

Олька зло усмехнулась.

– Не доверяешь? – воскликнула она. – У меня все берут и никто не жаловался. Тоже мне, нашелся, потребитель, блин. Не хочешь не бери. Никого не заставляю …

Ее перебил Степан:

– Геннадич, ты чего? Я же говорил, это, нормальная у нее, это … товар.

– Я не в этом смысле! – чуть не крикнул от переживаний Кирилл. – Я же по нормальному. В хорошем смысле.

Слова снова покидали его голову. Он засмущался как ребенок, смотря поочередно, то на соседа, то на женщину. Только сейчас он заметил в ее глазах искорки смеха, и понял, она шутит.

– Да поняла я, поняла. За сдачей придешь, заодно и угостишь, – тихо, только для Кирилл, сказала дама на костыле.

Настроение выпить пропало. Всю обратную дорогу Кирилл думал о намечавшемся рандеву. Степана он почти не слушал, и как только они поравнялись с соседскими воротами, банкир предложил:

– Саныч, ты давай без меня начинай. Я скоро.

Не дожидаясь ответа, он пошел к дому.

Остаток дня банкир решался. С одной стороны, долгое воздержание. После развода, у него не было. Да и до развода все, что было с женой, было редко и пресно. Он усмехнулся: «Даже детей с этой стервой не сделал! У нее собачки, да шмотки в голове». За десять лет брака можно было по пальцам посчитать их близость. В этом контексте «поход за сдачей» выглядел очень даже пикантным амурным приключением.