конвейера, и к тому времени, когда он возвращается к месту, где стоит, не в силах справиться с хохотом, его бессердечная дочь, у кого-то хватает ума помочь запыхавшемуся и ворчащему старику.
Он везет чемодан ко мне, покрасневший, тяжело дыша.
– Ты уж свой сними, пожалуйста, сама, – говорит он, смущенно натягивая кепку еще ниже на глаза.