Цитаты из книг автора «Сесили фон Зигесар»

У них с Блэр уже вошло в привычку каждую среду отправлять друг другу короткие любовные записки по электронной почте (ладно, это, конечно, была идея Блэр), чтобы школьная неделя не казалась такой невыносимо скучной.

Дэн ел второй шоколадный пончик и потягивал растворимый кофе с четырьмя ложками сахара. Он любил сахар и кофеин – это, вероятно, и было причиной того, что у него дрожали руки. Дэн не заботился о здоровье. Ему нравилось жить на грани.

Ванесса отличалась ото всех в «Констанс»: она была единственной девочкой в школе с коротко стриженной, почти бритой головой, все время носила черные водолазки, перечитывала «Войну и мир» Толстого, словно это была Библия, слушала Belle and Sebastian и пила несладкий черный чай.

Она относилась к этому очень серьезно, в то время как большинство других, – например, Блэр – воспринимали кино как отдых между кругами ада углубленной программы для поступления в колледж: математика, биология, история, литература, французский. Их путь лежал в Йель, Гарвард или Браун, где учились многие поколения их семей.

– Посмотрите на меня, я Серена, я красивая, и могу носить все что захочу. «И она правда может», – подумала Блэр. Это была одна из черт Серены, которая всегда приводила Блэр в бешенство. Она хорошо выглядела в чем угодно.

Я слышала, что в этой школе смешивают стиральный порошок, корицу и растворимый кофе, а потом нюхают это. Похоже на амфетамин, но если долго принимать, кожа зеленеет, – подхватила Ники Баттон. – Можно ослепнуть и умереть.

Кудрявой и миниатюрной Дженни нравилось быть невидимкой. Это ее первый год в старшей школе, так что стать невидимкой оказалось несложно. Могло быть еще проще, не окажись ее грудь такой огромной. В четырнадцать лет у нее был четвертый размер.

Блэр не хотела слышать обо всех этих невероятных вещах, которые происходили с Сереной, пока ее не было, в то время как сама Блэр сидела дома, наблюдая, как родители делят антикварные стулья, на которых никто не сидел, чайные чашки, которыми никто не пользовался, и уродливые дорогие картины.

Все шестеро напряженно молчали. Нужно было выпить. И чего-нибудь покрепче.

Теперь она пахла медом, сандаловым деревом и лилиями – собственной смесью эфирных масел. Этот новый аромат невероятно шел Серене, такой же неотразимый, как она сама, но если бы им воспользовался кто-нибудь другой, то он, скорее всего, стал бы отдавать собачьими экскрементами.