Читать книгу «Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции» онлайн полностью📖 — Сесила Рот — MyBook.
image

Евреи-поселенцы, для которых изначально устроили гетто, по большей части были родом из Германии; оттуда прибывали в Венецию – напрямую или через другие страны. Имена некоторых из них, которые нам встретились, служат сами по себе достаточным на то указанием. Их богослужения основаны на традициях и обычаях, принятых в Германии. В тот период в Венеции даже напечатали несколько трудов на немецком языке, набранных древнееврейскими буквами. Вплоть до упадка общины немецкие евреи преобладали численно, хотя уступали выходцам из других стран в богатстве и влиянии. Среди них, конечно, были и потомки тех, кто обосновался в Италии очень давно. Они следовали итальянским религиозным традициям. В конечном счете их оказалось достаточно много для того, чтобы организовать свою отдельную конгрегацию и синагогу. Конечно, итальянская часть общины всегда очень остро ощущала конкуренцию с соперниками. Ее представителям пришлось принять специальные меры, чтобы добиться посещения гостей с материка, которые следовали тому же ритуалу. Впрочем, различия были незначительными; они касались повседневного религиозного обихода. С политической точки зрения «итальянских» евреев никак не выделяли. Поэтому, хотя в венецианском гетто и соблюдалось различие по месту происхождения, «итальянцев» по-прежнему включали в число выходцев из немецкой «нации».

В 1516 году в Новом гетто могли проживать лишь представители официальной еврейской общины, которые по условиям договора (condotta) обязаны были держать ссудные банки в интересах городских бедняков. Еврейские купцы из стран Леванта, которые поселились в Венеции на несколько веков раньше своих единоверцев, по-прежнему имели право проживать в любых кварталах города по своему желанию. Они были избавлены от налогового бремени, обязательного для «немцев». Подобное положение дел казалось совершенно нелогичным, ведь левантийские евреи представляли такую же или не меньшую угрозу для христианской веры, как их немецкие или итальянские братья. Однако они представляли слишком большую ценность для Венецианской республики, чтобы оправдывать их полное изгнание. Поэтому 2 июня 1541 года было решено, что левантинцев, подобно их единоверцам, также следует отделить от христиан. В Новом гетто места уже не осталось. Поэтому решено было поселить их в расположенном рядом Старом гетто. Убрали ворота, прежде разделявшие два квартала, и соорудили новый вход в увеличенный еврейский квартал. Новый вход появился возле Фондамента-делла-Пескариа, старого рыбного рынка. Он выходил на канал Каннареджо, где его можно видеть по сей день.

Хотя с тех пор две группы евреев жили вместе, они не ассимилировались друг с другом. И относились к ним по-разному; левантинцы пользовались гораздо большими привилегиями. Они подчинялись Cinque Savi alla Mercanzia, в то время как остальные подчинялись Sopraconsoli. Они сохраняли раздельное корпоративное существование. Они не были обязаны платить такие же высокие налоги и подати. При этом они не имели права на профессии, разрешенные их не столь удачливым братьям – ростовщичество и торговлю старыми вещами. Зато власти неоднократно подтверждали право левантинцев вести международную торговлю, к чему они и стремились. Максимальная продолжительность проживания в качестве гостей города для них составляла четыре месяца; впоследствии этот срок увеличили до двух лет. Какое-то время и власти, и представители еврейских общин, отвечавшие за аренду домов, буквально навязывали двум группам евреев раздельное проживание в двух кварталах. Так, в 1586 году, когда началась волна эмиграции из Нового гетто в левантийский квартал, вмешались главы немецкой общины и пригрозили переселенцам отлучением (херемом). Отголоски скандала дошли до раввина Мозеса Иссерлеса в далеком Кракове. Казалось, запреты не возымели особого действия, поскольку в 1609 году государственным властям пришлось вмешаться, чтобы заставить немецких евреев вернуться в их переполненный квартал. Однако в 1633 году, ввиду продолжающейся иммиграции, решено было добавить к гетто еще один небольшой участок на северо-востоке. Чтобы оправдать расширение территории, общине под угрозой штрафа в 2 тысячи дукатов пришлось поручиться, что в течение года в новый квартал переедут не менее 20 новых семей. Последний участок получил название Новейшего гетто.

Тем временем в гетто появилась новая группа, добавив красок в пеструю картину венецианской еврейской общины. В конце XV века, после изгнания евреев с Пиренейского полуострова, там оставалось много так называемых марранов – потомков насильственно крещенных евреев, носивших христианские имена и втайне сохранявших, полностью или частично, верность иудаизму. Инквизиция подвергала их жестоким преследованиям за тайную верность религии их отцов. Несмотря на бдительность властей, марраны при первой же удобной возможности бежали туда, где могли, не опасаясь преследований, вернуться к иудаизму. Венеция издавна представляла для них особый интерес. Уже в 1497 году марраны обосновались там в таких количествах, что привлекли к себе внимание властей, и всех их без исключения изгнали. Позже инквизиция появилась и в Португалии, что вынудило многих марранов бежать оттуда. Часть беженцев неизбежно оседала в Венеции. Население республики относилось к ним с преувеличенной враждебностью. Подобно всем иммигрантам, они стремились селиться вместе; соседи считали, что они живут в антисанитарных условиях. Марраны, пусть только номинально, по-прежнему считались христианами, поэтому их нельзя было переселить в гетто. Впрочем, искренность их веры подвергалась вполне законным сомнениям. Считалось, что они представляют гораздо большую угрозу для убеждений местных жителей (которые обвиняли их в вероотступничестве и ереси), чем их более искренние братья. Кроме того, марранов часто несправедливо обвиняли в том, что они занимаются ростовщичеством и другими запрещенными для христиан профессиями. Довольно долго власти не могли решить, как с ними поступить. Вначале в городе позволили остаться общине численностью 300 человек – ввиду больших услуг, которые они могли оказать городу. Однако император Карл V, ревностный католик, исполненный безрассудного презрения к еретикам-беглецам из его владений, положил на чашу весов свое влияние. Поэтому указом сената от 8 июля 1550 года всем марранам в двухмесячный срок приказано было покинуть город. Венецианским гражданам отныне запрещалось вступать с ними в торговые отношения. Месяц спустя цензорам поручили сотрудничать с инквизицией и расследовать истинность веры иммигрантов из Испании и Португалии. Они решали, кого включить в состав марранов, а кого нет.

Последнее распоряжение свидетельствовало о трудностях, возникших с выявлением еретиков. Более того, примерно тогда же произошел эпизод, поощрявший уклонение от данных приказов. Жуану Мигесу, он же Иосиф Наси, позже герцогу Наксосскому, удалось добиться освобождения своей тетки, Грасии Мендес, арестованной в Венеции по подозрению в ереси. Такому шагу способствовали внутренняя и внешняя политика, а также экономические соображения. В середине XVI века крупнейшим центром иммиграции марранов стал город Феррара, который тогда находился под благосклонным правлением дома Эсте. Именно там возникли первые крупные общины марранов в Европе и началось книгопечатание испанской и португальской литературы на местных языках. Однако в 1580 году последовала реакция. Община была расколота; многих марранов посадили в тюрьму, а упорствующих отправили в Рим, где их ждала мученическая смерть. С тех пор место Феррары как крупнейшего приюта для беженцев-марранов заняла Венеция. Все больше марранов перебирались в Венецию, где возвращались к вере своих отцов. Власти, которые с годами научились терпимости, смотрели на расселение марранов сквозь пальцы при одном условии: что они откажутся от напускного христианства, переселятся в гетто и будут носить отличительную метку, как и прочие евреи. Пример подобного либерального отношения к марранам подавали многие папы римские эпохи Возрождения – до того, как католическая реакция повлияла на их взгляды. Впрочем, скорее всего, венецианские власти руководствовались не духовными, а экономическими соображениями. Если бы марранам не позволили остаться в Венеции, они двинулись бы дальше на Восток. Республика предпочла немного уступить, но не позволять этим потенциально ценным поселенцам увозить свои богатства и способности в Османскую империю и содействовать ее обогащению и процветанию.

В Венеции существовал трибунал инквизиции, который должен был следить за чистотой веры. Однако в подобных вопросах власти Светлейшей не склонны были слишком подчиняться папскому престолу. Инквизиции позволялось действовать в довольно ограниченных рамках. Так, ей позволялось лишь возвращать неверных к Богу или сажать еретиков в тюрьму. В начале XVII века, когда имела место знаменитая ссора между папским престолом и Венецианской республикой (в которой фра Паоло Сарпи, рискуя жизнью, энергично защищал превосходство светской власти), власть святой инквизиции в Венеции еще больше ограничили. Сам Сарпи, однако, считал крещение самых первых христиан-марранов недействительным, так как оно происходило под угрозой или насильно; поэтому он сомневался в какой-либо власти инквизиции во всех подобных вопросах. Инквизиция становилась все менее могущественной и могла влиять лишь на тех, кто сохранял ложный покров христианства и таким образом представлял подлинную угрозу для истинной веры. Во второй половине XVI века местный трибунал взял реванш, подвергнув пыткам около 20 марранов, подозреваемых в том, что они тайно исповедуют иудаизм. В течение следующих 120 лет до трибунала доходила лишь половина подобных дел; в половине случаев обвинения не вели ни к каким преследованиям.

Тем временем черты марранов до некоторой степени изменились. Они уже не были несчастными беженцами без гроша в кармане, которые спасались от преследования инквизиции. Все чаще марраны пополняли ряды преуспевающих купцов, которые заняли прочное положение на Пиренеях и теперь желали перевести свои капиталы и свои предприятия в такое место, где они могли спокойно поклоняться богу своих отцов. Такие иммигранты, как они, способствовали процветанию любого государства; разумные правители охотно привлекали их в свои страны. В 1589 году, когда Даниэль Родригес, еврей с Пиренейского полуострова, пытался наладить торговлю Венецианской республики через новый вольный порт Спалато (Сплит) в Далмации, благодаря его вмешательству значительному числу испанских и португальских евреев-торговцев позволили поселиться в Венеции. Марранов селили в Старом гетто, вместе с левантийскими евреями; они пользовались теми же привилегиями и той же защитой, что и последние, и им так же запрещалось заниматься чем-либо другим, помимо оптовой торговли. Впоследствии их включили в периодически возобновляемый договор (condotta) с левантийскими евреями, с которыми их положение сливалось почти во всех отношениях. Так, помимо выходцев из Германии и Леванта, в гетто появилась третья «нация», представителей которой называли «понентине» или «западники».

«Понентине» не упустили предоставленные им возможности. Трибуналы инквизиции на Пиренеях и повсюду то и дело заслушивали доносы возмущенных католиков, недавно вернувшихся из Италии. «В гетто много португальских евреев в красных шляпах, которые в Португалии были христианскими священниками», – заявил один венецианский священнослужитель на местном трибунале; впрочем, его донос последствий не имел. «Португальцы» стали в гетто почти таким же обычным явлением, как и «итальянцы». На старинном кладбище на острове Лидо среди надгробных камней стали появляться аристократические гербы семей идальго, сопровождавшиеся пышными эпитафиями на испанском языке. Иногда тела привозили туда из самой Франции, чтобы похоронить их в еврейском окружении, пусть даже им не повезло жить среди единоверцев. В синагогах велись службы на португальском языке, а с печатных станков сходили книги на испанском и португальском для тех иммигрантов, которые не знали иврита. В Венецию стали приезжать выходцы из Испании и Португалии, которые до того проживали в других местах Италии как добрые католики. В Венеции они возвращались к иудаизму и селились в гетто. В этой связи стоит упомянуть ряд известных имен. Можно назвать Илию Монтальто, неустрашимого полемиста, впоследствии личного врача королевы Франции; Соломона Уске (он же Дуарте де Пинель), первого современного еврейского драматурга; Иммануэля Абоаба, который внес большой вклад в литературную жизнь Венеции. Его биография достойна целого романа: он начинал как христианин в Опорто и окончил свои дни в Иерусалиме, окруженный ореолом святости. Можно назвать и доктора Антонио Диаса Пинто, который вдруг оставил свой пост в тосканском Руоте, или церковном суде, и вернулся к иудаизму; Фернандо (Исаака) Кардозо, бывшего врача при дворе Филиппа IV; позже он переселился в Верону, где написал свой классический трактат «Достоинства евреев и клевета на них» (Las excellencias y calunias de los Hebreos); его влюбчивого брата Авраама (Мигеля), который рассорился с родными и стал мессианским пророком, хотя прежде служил личным врачом египетского паши; Родриго Мендеса да Силву, историографа при испанском королевском дворе, который очаровывал современников своим стилем, поражал своим свободомыслием и обратился в иудаизм, разменяв восьмой десяток. Вот лишь немногие яркие фигуры из числа выдающихся деятелей, благодаря которым венецианские евреи постоянно соприкасались с самым романтическим течением во всей еврейской истории.

В течение долгого периода времени первенство среди марранов принадлежало венецианской португальской конгрегации, которая называлась «Талмуд Тора» («Изучение Закона»). Она оставила весьма значительный след в истории. В промежутке между прекращением книгопечатания на «народных» языках в Ферраре и началом такого книгопечатания в Амстердаме именно в Венеции появлялись переводы на испанский богослужений и других трудов. Переводы предназначались для тех, кто рос, не зная древнееврейского языка. Конгрегация рассылала духовных лидеров во все стороны света. Именно из Венеции Давид Нието отправился через Ливорно в Лондон, где возглавил незадолго до этого возникшую там еврейскую общину, а Саул Леви Мортейра и Исаак Пардо возглавили такие же общины в Амстердаме. Кстати, амстердамская община приняла за образец форму и правила венецианской «Талмуд Торы»; в свою очередь, лондонские евреи несколько лет спустя взяли за образец «родительскую» общину в Голландии. Так в конце концов структура марранской общины в Венеции повлияла на многие общины как Старого, так и Нового Света. Во внутренних делах «западники» вскоре получили верховенство над другими двумя группами. Хотя «немцы» превосходили их количеством, а «левантинцы» – ученостью, португальцы были в целом гораздо богаче, обладали гораздо большей общей культурой и оказывали самое большое влияние на внешний мир. В общем совете общины, куда входили те, кто мог платить минимальный налог, представительство «западников» без труда превзошло представительство двух других групп, вместе взятых. У «западников» была самая большая и самая красивая синагога; именно в ней проводили богослужения по особым случаям. Затем община «Понентине», самая молодая из всех, практически вобрала в себя две другие группы.

Прошло довольно много времени, прежде чем три «нации» слились в одну. Конечно, богослужения они всегда проводили раздельно. У каждой «нации» имелась своя синагога или синагоги, в которых богослужения велись в соответствии со своими традициями – немецкими, итальянскими, левантийскими или португальскими. К началу XVII века в гетто образовали некую совместную организацию для регулирования вопросов, представлявших общий интерес. За исключением таких вопросов органы управления оставались раздельными. И лишь через несколько лет «левантинцев» и «западников» вынудили разделять возмутительное бремя, которое до тех пор несли одни их немецкие братья. И только когда община начала приходить в упадок, различия между тремя группами полностью упразднили и всех венецианских евреев стали включать в один договор. Последние инородные группы вошли в состав общины задолго до конца XVI века. Тем временем Венеция играла все более важную роль в еврейском мире и стала свидетельницей самых волнующих событий в тогдашней еврейской истории.