Глава 3

***

Москва. Фабрика художественной галантереи.

– Кать, ну, всё отлично! – услышала Дружинина голос мужа в телефонной трубке. – Дело завертелось. Наши возмущены до предела тем, что у вас творится! Очень удивлюсь, если твой Филатов усидит в своём кресле после такого скандала. Ты всё правильно сделала, что заявила об этом. И мне пообещали, что твоё имя не всплывёт.

– Прекрасно! – не скрывая радости, злорадно улыбнулась председатель месткома.

Так Филатову и надо! Оборзевшая пешка! – подумала она, положив трубку.

***

Москва.

Выйдя от Межуева, решил съездить на кожгалантерейку, узнать, как там получается работать с той партией отходов, что Серпухов так демонстративно нам прислал вместо нормального сырья.

И к концу четвёртой пары мне ещё надо быть в МГУ, придут награждать меня за спасение утопающих, которых я в глаза не видел… А может, и правда не видел? Наконец появилась хоть мысль, что это может быть. Тимур же с Веткой там спасли кого-то на каникулах… Мужика машина сбила, и он в сугробе замерзал. Похоже, это продолжение той истории…

Ещё одного поручителя искать… А вот тут у меня вопрос выбора. Сразу всплывает две кандидатуры. Можно обратиться к Гусеву. С ним точно проблем не будет, он мне даст рекомендацию. Тут и сомнений никаких нет, тем более в свете последнего совместного мероприятия с рейдом у трёх вокзалов… Но есть же еще Эмма Эдуардовна… Она же, в любом случае, член партии, иначе бы не ездила по загранкомандировкам. И, насколько я знаю женщин, она обидится, если я к ней по такому вопросу не обращусь. Надо все как следует обмозговать. Ну, по-любому, у меня еще нет на руках рекомендации Межуева, так что есть время подумать.

На кожгалантерейке директор встретил меня хмурым взглядом.

– Что, Андрей Дмитриевич, совсем всё плохо с последней партией? – спросил я, поздоровавшись с ним.

– И это тоже… Но есть проблемы посерьезнее. Из ВЦСПС звонили. Сигнал, мол, они получили, что у нас поощряется пьянство на рабочем месте, прогулы и что мы игнорируем сигналы из медвытрезвителя. Проверка будет большая… Документы велели все подготовить по этой теме. Мне что же, теперь задним числом людей наказывать?

– Что вы! Нет, конечно, – поспешно ответил я. – Вы уже людям пообещали амнистию по январским и февральским залётам. Переобуваться сейчас на ходу никак нельзя, авторитет утратите. Надо как-то выкручиваться…

– И что делать?

– Главное, не паниковать. Нас Пролетарский райком просил не поднимать шума и не обличать милицию в связи с их произволом? Просил. Мы их просьбу уважили? Уважили. Значит, пусть сами с ВЦСПС и договариваются. Когда и кто собирается от них приехать?

Филатов продиктовал мне должность и фамилию сотрудника, который сообщил ему сегодня о предстоящей проверке, и я записал себе всё в ежедневник.

– Андрей Дмитриевич, а чьих это рук дело? Как по-вашему? – спросил я. – Как-то слишком быстро до них информация дошла, вам не кажется? Недели ещё не прошло с того собрания… И реакция такая характерная. Правильно ли я понимаю, что к этому может быть причастна одна наша общая знакомая…

– Правильно понимаете… – вздохнул он, взглянув на меня исподлобья. – Дружининой работа! И ежу понятно…

– Решила поднагадить перед уходом? – задумчиво проговорил я. – Понимает, что остаться здесь ей никто не позволит… Ну, вы главное не давайте ей повода позлорадствовать, ходите, как ни в чём не бывало, и улыбайтесь ей приветливо.

Филатов хмыкнул, с интересом взглянув на меня. Ему, похоже, эта идея понравилась.

– Правда, я не удивлюсь, если она вообще не думает о том, что ее могут уволить, – задумчиво сказал он, – она, такое впечатление, полностью уверена, что владычица морская…

– Ну, значит, сюрприз будет для владычицы морской, когда оставим ее у разбитого корыта. А что там с нашим планом? – вспомнил я, зачем приехал.

– Работаем, – ответил он. – Производим изделия из того, что есть… Думаю, план выполним.

– Отлично. А я сегодня в райком заеду, про прощальный привет Дружининой доложу, чтобы они начали действовать, – улыбнулся я. – Что ещё можно было ожидать от этой вздорной бабы?

Филатов тоже усмехнулся мне в ответ и покачал головой.

– Одно радует, – положил он руку на грудь, – что ей никто не даст тут остаться, как вы сказали.

– Сделаем всё, от нас зависящее, – кивнул я и мы попрощались.

По дороге в университет думал, что обнадёжил человека, пообещал, а сам ещё даже не знаю, останемся мы на этой фабрике или нет. Насколько я знаю, Мещеряков ещё так и не обнаружил московского покровителя Серпуховских…

В университете направился сразу к кабинету Гусева. Там у него уже сидели подполковник милиции и некто в гражданке. Гусев представил меня им. Подполковник оказался сотрудником политуправления Московского ГУВД.

– Здравствуйте, здравствуйте, Павел, – бросился ко мне второй посетитель Гусева. – Пономаренко Вячеслав Леонидович. Очень рад познакомиться, наконец. Спасибо, что не прошли тогда мимо меня, когда я умирал в том сугробе!

– А-аа… Это вас машина сбила, – получил подтверждение своим догадкам я.

Блин! И что теперь делать? Брата подводить нельзя. Придётся ломать комедию. Мы с Тимуром договорились, что я его не сдаю, а мое слово твердо. Ну и какие у него будут неприятности, если я проговорюсь, мне лично непонятно. Никогда не учился в военном училище, да еще и таком элитном. Одно точно – порядки там строгие, и за самовольную поездку в Москву его точно накажут. А насколько строго? Кто его знает, лучше не проверять!

– А говоришь, никого не спасал, – обрадовался Гусев.

– Да я скорую только вызвал, – развёл я руками, мол, вы чего? Нашли о чём, вообще, говорить.

– Как мне сказали, я там минут тридцать провалялся в снегу без сознания с внутренним кровотечением, – уверенно возразил мне Пономаренко. – И только вы не прошли мимо!

– Поза была неестественная, – соврал я, – и одеты вы были слишком хорошо для забулдыги.

– А остальным было на это наплевать, – ответил он. – Если бы не вы, некому было бы сейчас вам руку тут пожимать…

– К сожалению, у нас часто так, – вступил в разговор подполковник, –человеку становится плохо на улице, а все решают, что пьяный и спокойно идут мимо…

– Ну, я очень рад, что всё обошлось и вы поправились, – сказал я, рассчитывая, что на этом всё.

– Так, товарищи, нам пора, – скомандовал вдруг Гусев. – Пройдёмте в зал.

Ещё и зал? – разочарованно подумал я и мы вышли из его кабинета. Оказалось, Гусев собрал целый факультет. Сначала выступал подполковник. Говорил о неравнодушии, об ответственности, о помощи ближним и в конце пригласил меня на сцену. Оказалось, что товарищ Пономаренко конструктор из «КБ» Туполева и Тимур спас очень важного для нашей страны специалиста. Мне сразу стало понятно, что это сам Пономаренко добивался, чтобы меня нашли, хотел руку пожать и сказать спасибо, как он сам сказал… Ну, что же, хорошее желание, хорошего человека… Другой бы на его месте наоборот, обиделся на весь свет за то, что полчаса никто на него внимания не обращал, пока он кровью без сознания истекал.

И здорово, конечно, что Тимур тогда не прошел мимо. «КБ» Туполева! Кто же его не знает! Не просто человека Тимур спас, а еще и ценного специалиста!

Под дружные аплодисменты подполковник вручил мне грамоту и часы. Часы с нашего завода «Полёт», я точно знаю, что такие на экспорт делают… Блин! Да Пономаренко сам их как-то купил, сто процентов! И попросил подполковника вручить мне, понимая, что из его рук я могу не взять… Если человек мимо не прошел в такой ситуации, то ясно, что может оказаться еще и бескорыстным… Ну вот, теперь у Тимура классные часы появятся…

Потом вышел к трибуне Гусев и тоже говорил о гражданском долге, о поддержке и взаимовыручке, о примере для подражания, куда уж без этого. И о том, что он гордится, что у нас учатся такие неравнодушные товарищи, как Ивлев…

А я не в первый раз в жизни задумался о том, что Земля круглая. Все же эту грамоту не зря мне вручили. Я же действительно спас человека … Тимура! Если бы не мои решительные действия в Святославле, он бы сейчас в колонии сидел за ту хулиганку в больнице, а не учился в элитном военном училище. А Тимур спас Пономаренко, и уже за него меня награждают… Обалдеть!!! Впрочем, часики брату все равно передам, конечно! И про Пономаренко расскажу, мало ли какая помощь Тимуру понадобится. Думаю, брату своего спасителя тот тоже поможет, чем сможет…

Мне тоже дали слово. Хотел избежать этого счастья, но Гусев был настойчив.

– Товарищи, любой из вас поступил бы на моём месте так же, – поспешил сказать я. – Что касается этого поступка, то всего лишь выполнил свой гражданский долг и очень рад, что товарищ Пономаренко справился с этим тяжёлым испытанием и снова в строю. Такие специалисты, как он, очень нужны нашей стране!

Собрание объявили оконченным, студенты начали расходиться. Ко мне опять подошёл Пономаренко, пожал руку, сунул свою визитку и взял с меня слово, что в случае каких-либо трудностей я непременно к нему обращусь. Чем-то он мне напомнил Ахмада, тому тоже было очень важно отблагодарить за помощь, за спасение… Так хотелось ему рассказать, что это не я! Что это мой брат, курсант военного училища его, на самом деле, спас… Но подумав, промолчал. Вдруг я ошибся, оценивая его и он начнёт возмущаться, что не тому часы подарил… Люди разные бывают, и по-разному реагируют. Наконец, он, улыбнувшись, пожал мне в который раз руку и вернулся к подполковнику.

Тут же меня обступили наши ребята. Кто и что говорил, понять было трудно, все высказывались одновременно. Услышал только зычный призыв Гусева ко мне не уходить.

– Результаты рейда! – напомнил он мне, когда я к нему пробился сквозь толпу однокурсников. – И надо же за деньги редакционные отчитаться…

– Ах, да-да! – хлопнул я себя по лбу. – Совсем из головы вылетело!

Спрятал грамоту и часы в портфель. Мы вернулись к нему в кабинет. Он выложил передо мной отчёты участников рейда и целую кучу купюр и мелочи, которые я убрал, пересчитав для вида купюры.

– Вы уже обобщили итоги? – спросил я его, перекладывая отчёты один за другим и обращая внимание, пока, только на номер парка. Не заметив нигде таксомоторного парка номер пять, приятно удивился и ещё раз пересмотрел все отчёты. И наконец, в некоторых нашёл примечания, что таксисты пятого таксопарка единственные поступали порядочно. Отказывались их везти, объяснив, что багажа у них немного, вокзал вот он, и они и сами площадь перейдут. Им приходилось делать вид, что они так и уходят со стоянки такси пешком к вокзалу на противоположной стороне площади, а там они уже пытались взять машину ещё раз.

– Смотри, Паш, что получилось. Трое таксистов отказались нас везти, но ребята не растерялись и повторили попытку у другого вокзала. Итого в двадцати двух случаях нас повезли кататься шестнадцать раз!

– Здесь ещё моего отчёта нет… В двадцати трёх случаях – семнадцать раз. Это сколько процентов? – достал я свой калькулятор. – У меня получилось семьдесят четыре процента! – потрясённо проговорил я. Обалдеть!..

– Да… И в одиннадцати случаях счётчик не обнулялся.

– В двенадцати, – поправил я его. – Давайте, я свой отчёт тоже сейчас сюда добавлю.

Попросил у него бумаги, написал свой отчёт, переписав данные с ежедневника, и отдельно составил себе таблицу с результатами рейда для последующего анализа.

– Короче, Паш, я все отчёты изучил. И там, где нас не обманули с пробегом, а это только те поездки, которые не с вокзала на вокзал, а чуть дальше, там не обнулили счётчик. То есть, получается, что в ста процентах случаях нас как-то обманули!

– Исключение – три отказа, – напомнил я ему. – То есть, не в ста процентах, а… в восьмидесяти семи, – посчитал я и продолжил заполнять свою таблицу по данным отчётов, попутно анализируя цифры.

– Тихий ужас, – проговорил, закончив. Стоимость поездок не превышала шесть рублей, вроде, немного. Но блин! Как так можно? – А что насчёт поведения водителей, какое у наших пассажиров сложилось впечатление? Были конфликты?

– Нет, всё спокойно прошло, – ответил Гусев. – Никто на грубость не жаловался. Хотя тоже понять можно, зачем мошеннику обострять ситуацию?

– Н-да… Ну, что? Начальству будет, над чем подумать, – уверенно проговорил я. – И мне будет, о чём написать. Спасибо вам, Анатолий Степанович, за помощь.

– Тебе спасибо, Паш, за интересную задачу, – улыбнулся он. – Сейчас всё оформлю и завтра отвезу результаты в Верховный Совет.

– Привет передавайте от меня Ильдару Ринатовичу и Марку Анатольевичу, – улыбнулся я.

– Обязательно передам, – на полном серьёзе ответил он и протянул мне руку, видя, что я поднялся, собираясь уходить.

Из университета поехал к Сатчану, предварительно позвонив ему из автомата. Надо что-то предпринять насчёт профсоюзной проверки на кожгалантерейке.

Он был занят, пришлось подождать минут десять-пятнадцать. Когда он освободился, то сразу позвал меня к себе.

– Случилось что? – обеспокоенно посмотрел он на меня.

– Текучка, – устало ответил я. – Дружинина с кожгалантерейки в ВЦСПС на Филатова бумагу накатала, что он пьянство работников поощряет, игнорирует сигналы из медвытрезвителя… Это из-за амнистии по январским и февральским залётам… Теперь ему оттуда проверку обещают прислать.

– Да, я понял, – озадаченно ответил он. – И что он собирается делать?

– Попросил его ничего не делать. Сказал, что сами попробуем разрулить, чтобы ни он, ни наши менты не пострадали… Вот, я записал, кто ему звонил из ВЦСПС насчёт проверки…

– Это правильно, – оживился Сатчан. – Хотя, это не мы должны разруливать, а начальник РОВД, это его подчинённые накосячили!

– Справедливое, конечно, замечание, – заметил я, – но как бы не получилось, что у семи нянек дитя без глаза окажется. Понадеетесь все друг на друга… Если Филатов там один на проверке отдуваться будет, он точно расскажет о том беспределе, что у метро столько времени РОВД творило.

– Да не будет он один, поможем, конечно, – успокоил он меня. – Лучше скажи, по облаве на таксистов есть новости?

– Есть. Наш пятый парк не подвел! Вообще обслуживать отказывались, мол, у вас вещей немного, так дойдите, тут рядом.

– Отлично! Просто молодцы! – воскликнул он, просияв.

– Да, приятная неожиданность. Были у меня сомнения в Волошине и Епихине, но, получается, иметь с ними дело можно, таксопарк они крепко в своих руках держат. Это же больше тысячи таксистов, не самые простые кадры в управлении. Сложнее, наверное, только с шахтерами управляться. Или металлургами. У них работа такая страшная, что бояться уже нечего…

– Ага, надо это запомнить. Если что, на повышение отправим, раз такие таланты в управлении, – кивнул мне Сатчан.

– Тут ещё кое-что… Меня Межуев сегодня к себе вызывал. Говорит, надо уже думать насчёт вступления в партию. Предложил поручителем у меня быть. Его помощница должна подготовить рекомендацию… Ещё одного поручителя надо. Ну, помимо райкома.

– Ничего себе! Крепко он на тебя глаз положил… И кого ты хочешь просить?

– Думаю вот, нашего комсорга Гусева или моего научного руководителя выбрать…

– Нет! Зачем? Из наших кого-то надо просить, Бортко или Захарова, – уверенно ответил он.

– Да ладно, – с сомнением посмотрел я на него, – Думаешь, им это интересно?

– Уверен! Тем более, они хотели знать о всех твоих контактах с Межуевым. Это же не просто чиновник, это, возможно, в будущем член ЦК. Да у него и сейчас столько влияния, что некоторым членам ЦК завидно. Личный авторитет имеет значение…

Мне пришла в голову мысль, что, возможно, Захаров или Бортко вовсе не против будут засветиться в компании Межуева для поднятия собственного авторитета. Пусть даже и по такому мелкому поводу, как рекомендация по вступлению в партию комсомольца. И Сатчан это прекрасно понимает.

***

Святославль.

Эх, были бы Зауровы! – с сожалением опять подумал Ваганович – Сколько раз они меня выручали. А сейчас и обратиться не к кому…

От безысходности он решил пройтись по общим с братьями знакомым. Привлекали они их по отдельным его поручениям, когда своих сил не хватало. Первым он навестил Ваську Вырина.

Вырин, друг детства младшего из братьев Зауровых, вообще не стал с ним разговаривать, обвинив в том, что это из-за него Платоха сейчас сидит, а Мирон ума лишился.

– Мне такой судьбы не надо, директор! – наотрез отказался продолжать дальнейший разговор он.

И второй знакомец тоже предъявил ему за Платона Заурова, что сел он, его поручение выполняя, а даже помощи никакой не было ни во время следствия, ни сейчас.

Ругаясь про себя на младшего Заурова на чём свет стоит, за то что весь город уже в курсе, как он в этот раз сел, Ваганович решил обратиться к Календуле, новому авторитету, который стал смотрящим за городом после смерти Графа.

С новым смотрящим Ваганович не был лично знаком, в отличие от Графа. Вот с покойным Графом у него были давние связи. Это он и порекомендовал однажды Вагановичу старшего Заурова, а тот уже подтянул со временем своего младшего брата. Эх, сколько раз он к ним обращался и не вспомнить…

Зашел к начальнику милиции навести справки. Мол, надо же знать, какой расклад сейчас в криминальном мире города, чтобы понять, с кем из неподобающего окружения его сотрудники дело имеют, если что. Рыков такое объяснение принял, но из полезного смог рассказать про нового смотрящего только то, что это авторитетный вор, умный и жёсткий.

– Мне один рассказывал, что погоняло Календула, это не от названия цветка, – поделился с Вагановичем начальник милиции. – Он сел первый раз ещё по малолетке, выбрал себе погоняло Калигула, а такие же бедовые малолетки-сокамерники по необразованности превратили Калигулу в Календулу. Так и повелось…

Не та история, что стоит рассказывать вору при знакомстве…

Получив такие вводные, Ваганович сильно нервничал перед визитом к Календуле, всё думал, сколько он себе заберёт из найденных денег. И как оказалось, совсем не напрасно волновался. Молодой, по сравнению с Графом, мужик, крепкий и высокий, встретил Вагановича оценивающим взглядом. Выслушал о пропавшей захоронке, но вместо того, чтобы что-то уточнить, расспросить о краже, он начал предъявлять ему за полностью утратившего здоровье старшего из братьев Зауровых. Мол, тот остался совсем один, брат сидит, о нём только государство заботится и свои не бросают. А от Вагановича в интернат, где сейчас находится Мирон Зауров, ни копейки не поступило.

В общем, не заладился разговор совсем, если не сказать больше. Ваганович хоть и сказал, что готов исправить этот косяк, выделив пострадавшему часть денег, если будет найдена пропажа, но Календула выгнал его без дальнейших разговоров.

Сволочь, – со злостью думал Ваганович, скрипя зубами от бессилия. – Придумал предлог отказать в помощи. Теперь поднимет всех своих, найдёт, кто мой тайник обчистил и все деньги мои себе заберёт.

***

Северная Италия. Больцано.

В понедельник Эль Хажжи и Мария уже вернулись в Больцано. Чем ближе было возвращение в Москву, тем больше мрачнела Диана. Домочадцам она объяснила, что ей не хочется возвращаться в зиму и слякоть.

Фирдаус решил задержаться в Италии ещё на денёк. Не нравилось ему, что у жены плохое настроение. Сколько не расспрашивал, почему, но так и не понял. Что ей московская погода, она в прошлый раз так в Москву рвалась, когда там было еще холоднее! И ему очень хотелось сделать что-то приятное для жены. Они с Марией такие молодцы! И в городской газете Больцано была большая восторженная статья про победу Дианы. И несколько миланских газет упомянули в небольших заметках с фото о победе соотечественницы. Так что она добилась потрясающего успеха.

Зная увлечения своей жены, Фирдаус решил свозить её в закрытый клуб пострелять.

Кого-то осчастливит шопинг, кого-то путешествия, – думал он, – а у моей жены особенная страсть, потому что она сама особенная.

И в самом деле, Диана с радостью приняла его приглашение съездить пострелять. Ей и самой хотелось развеяться, отвлечься от мрачных мыслей по поводу своих отношений с КГБ. И только в машине, когда подъезжали к стрельбищу, она вспомнила, что в прошлый раз на этом стрельбище провела все время с французским атташе. А если инструктор об этом вспомнит в присутствии Фирдауса? Как отреагирует муж, услышав, что она посещала стрельбище с другим мужчиной?

***