Писатель и талант

Все хотят быть талантливыми писателями.

Писатель, как художник по-особому видит мир, по-особенному его характеризует в своих произведениях, и по-особенному раскрывает явления действительности.

Сам по себе талант художника и писателя составляет:

1 Способность воспринимать процесс жизни острее и глубже, чем это свойственно другим людям.

2 Способность чувствовать и видеть то, что остается незаметным для других.

3 Способность на взволнованный и глубокий отклик от впечатлений бытия.

4 Проникновение за внешние грани явлений и событий.

5 Постижение дотоле неизвестных особенностей предметов.

Определение таланта включает и «системность» представлений и наблюдений художника, его общий взгляд на мир, складывающийся в процессе жизненной практики, в конкретных общественно-исторических условиях.

Изучая жизнь, а затем, запечатлевая её в художественных образах, писатель совершает тончайший и сложнейший труд по отбору и выделению всего значительного, интересного, тончайшую работу по своеобразному анализу явлений и их совмещению, синтезу.

В этом процессе труда писателя, очень важную роль играет характер его понимания окружающего мира. Отрицательное или положительное его отношение к миру вокруг. Особенности освоения действительности проявляются не только в том, какие стороны, какие явления и события привлекают внимание писателя, – но они ясно выражаются и в том, что он сам считает существенным и характерным в современной ему жизни, в чем он видит возвышенное и в чем низменное, в чем комическое, а в чем трагическое.

Другой считает возвышенным, геройским спасение утопающих, а другой не видит в этом подвига, особенно для служителя Службы спасения, (какой же это подвиг, это его работа). Один надсмехается над падением человека поскользнувшегося на льду, другой видит в том трагедию, вывих стопы, травмпункт.

Различное отношение к жизни и событиям в ней происходящим выражают писатели в своих произведениях. И никто не может отрицать, что мысль или идея обязательно присутствуют.

Однако, есть такая тенденция на деидеологизацию искусства. Этим заняты приверженцы интуитивистской эстетики. Они заявляют, что художественное творчество по самой своей природе непреднамеренно. Эта современная идеалистическая эстетика превозносит иррациональное как исходный момент, отрицая сущность, принижая роль разума, интеллекта, а признавая роль бессознательного, инстинктивного начала, интуиции единственным источником художественного творчества.

Без мысли и идеи, без цели пишут многие писатели: говоря, типа, – «я так вижу».

Все это есть.

Но многие выдающиеся писатели постоянно отмечали громадную роль творческой мысли и идейных принципов в литературе.

Вот, Чехов относительно этого писал: «Если отрицать в творчестве вопрос и намерение (с какой целью), – то нужно признать, что художник творит непреднамеренно, без умысла, под влиянием аффекта; поэтому если бы какой-нибудь автор похвастал мне, что он написал повесть без заранее обдуманного намерения, а только по вдохновению, то я назвал бы его сумасшедшим». (Полн. собр. Соч. том 14).

Лев Толстой, критически оценивая современное ему «бездумное» искусство, всякого рода натуралистические упражнения, говорил: «Но разве это искусство? А где же одухотворяющая мысль, делающая бессмертными истинно великие произведения человеческого ума и сердца?».

Даже еще Пушкин, в иной связи, но столь же ясно и убежденно писал о роли творческой мысли в своих заметках о прозе: проза, заявлял он, «требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат» (Полн. собр. соч. т 11).

Любое произведение писателя должно содержать идею, мысль, которую автор пытается донести до читателя своим рассказом о мире, о жизни.

Отрицание идейности художественного творчества означает крайнее сужение сферы искусства, литературы. Оно чаще всего связано с уходом авторов от больших проблем современности – либо в царство иллюзий, либо в область натуралистического описания мелочей жизни.

Крупных художников слова никак нельзя отнести к числу пассивных созерцателей жизни. Пытливый интерес к миру и людям, стремление понять их, проявляются у писателей, принадлежащих к разным литературным течениям, к различным по своим эстетическим воззрениям. Это заинтересованное активное отношение талантливого писателя к судьбам человека и судьбам мира, поиски правды жизни имеют существенное значение для художественного освоения действительности.

Даже умозрительные понятия, такие как любовь можно выразить, объяснить по-разному привлекательно. Вот, к примеру, отрывок о Любви (с большой буквы) одного из талантливых писателей, который известен всем почитателям его таланта именно своей «идейностью»:

«Знаешь ли, – обращается автор к читателю, – какая мысль приходит теперь мне часто в голову? Думаю я так: инстинкту размножения неизменно подчинено все живущее, растущее и движущееся в мире, от клеточки до Наполеона и Юлия Цезаря, но только человеку, этому цвету, перлу и завершению творения, ниспосылается полностью великий таинственный дар любви.

Но посылается не так уж часто, как это мы думаем (любовь приходит отнюдь не ко всем). Случаи самой высокой, самой чистой, самой преданной любви выдуманы – увы! – талантливыми поэтами, жаждавшими такой любви, но никогда не находившими её.

Видишь: все мы мыслим, я полагаю, непрерывно, в течение жизни. Но настоящих философов человечество знает не больше десяти – двадцати.

Все мы сумеем нарисовать фигуру человечка: кружок, с двумя точками-глазами, и вместо ног и рук четыре палочки. Миллионы художников рисовали немного лучше, но есть пределы: никто не мог добраться до Рафаэля, Леонардо да Винчи, Рембрандта.

Кто из нас не сумел промурлыкать легонький мотивчик или подбирать его одним пальцем на пианино? Но наши музыкальные способности совсем не сродни гению Бетховена, Моцарта или Вагнера и не имеют с ними ни одной общей душевной черты.

Одни люди от природы наделены большой физической силой. Другие родятся с таким острым зрением, что свободно, невооруженным глазом, видят кольца Сатурна.

Так и любовь. Она – (есть) высочайший и самый редкий дар неведомого бога.

Подумай-ка. Сколько миллиардов людей с сотворения мира совокуплялись, наслаждались, размножались и занимались этим в течение миллионов лет. Но много ли раз ты слышал о большой и прекрасной любви, – о любви, которая выдерживает всяческие испытания, преодолевает все преграды и соблазны: торжествует над бедностью, болезнями, клеветой и долгой разлукой? О высшей любви, – о которой сказано, что она сильнее смерти? И неужели ты не согласишься со мной, что дар любви, как и все дары человеческие, представляет собой лестницу с бесконечным числом ступенек, ведущих от влажной, темной, жирной земли – вверх, к вечному Небу и еще выше?…

Позволь только напомнить тебе о том, что была эпоха, когда человечество вдруг содрогнулось от сознания того болота грязи, мерзостей и пакости, которые засосали Любовь, и сделало попытку вновь очистить и возвеличить Любовь, хотя бы в лице женщины. Это было Средневековье (как ни странно, полное страданий). Это было рыцарство с культом поклонения перед Прекрасной дамой. И как жаль, что это почти священное служение женскому началу выродилось в карикатуру, в шутотрагедию…».

Вот какая была мысль автора, что бывает настоящая Любовь, и как она актуальна в сегодняшнем мире, где о любви знают только по старинным книгам. Потому что любовь в современном мире поистине «выродилась», ее нет, есть только пародии.

Подъем или упадок в развитии литературы и искусства тесно связаны с общими взглядами художников на мир, с широтой и глубиной идейно-творческого охвата явлений жизни.

Стендаль, в свое время дал характеристику искусству: «Итальянское искусство упало с высоты вовсе не потому, что, как обычно полагают, его покинуло высокое дыхание Средневековья, что недостает гениальных творцов…, гений всегда живет среди народа, как искра в кремне, – необходимо лишь стечение обстоятельств, чтобы эта искра вспыхнула из мертвого камня.

Искусство пало потому, что нет в нем той широкой мировой концепции, которая толкала на путь творческой работы прежних художников. Детали формы и мелочи сюжета, как бы художественны они ни были, еще не составляют искусства, – подобно тому, как идеи, хотя бы и гениальные, еще не дают писателю права на титул гения или таланта. Чтобы ими стать, надо свести круг воззрений, который захватил бы и координировал весь мир современных идей и подчинил бы их одной живой господствующей мысли. Только тогда овладевает мыслителем фанатизм идей, то есть яркая и определенная вера в свое дело, без которой ни в искусстве, ни в науке нет истинной жизни».

Большие идеи вдохновляют художника на творческие искания, освещают ему дорогу к вершинам искусства. И хотя великие идеи сами по себе не создают таланта, но талант, владея ими, создает высокие ценности искусства.

Одаренный писатель может накопить большие знания, касающиеся той или иной сферы жизни, он может быть очень осведомленным человеком, эрудитом, и, тем не менее – при отсутствии широкого взгляда на жизнь – он оказывается бессильным раскрыть что-то существенное в действительности.

Знаменитый В. И. Даль, автор словаря, собиратель народных пословиц и поговорок, написал книжку «Картины из русского быта». Эта книга безусловно ценная как историческое исследование, но не очень-то подходит под определение художественной литературы, поскольку не выражает никакой идеи, и не несет никакой оценки действительности: ни что хорошо, ни что плохо в жизни народа, и так далее. Об этой книге написал критическую статью Н. Г. Чернышевский, в которой выразил важнейший недостаток: Чернышевский отмечал, что в народных рассказах писатель (Даль) не обнаружил глубокого и верного понимания народной жизни, что Даль владеет огромным запасом сведений об этой народной жизни, но «он знает народную жизнь, как опытный петербургский извозчик знает Петербург»; ему известны отдельные переулки и улицы, но настоящего представления об облике города в целом, о его характере, особенностях он не имеет.

Остановимся на опыте писателя М. Горького. Он описывает свои творческие искания в свой начальный период литературной деятельности. Рассказывая о встрече писателя с взыскательным читателем, он говорит: «Я открыл в себе немало добрых чувств и желаний, немало того, что обыкновенно называют хорошим, но чувства, объединяющего все это, стройной и ясной мысли, охватывающей все явления жизни, я не нашел в себе…».

В суждениях читателя М. Горький выразил свое понимание литературы, её общественного назначения. Отрицательное отношение читателя вызывала описательная, бескрылая беллетристика: «Загромождая память и внимание людей мусором фотографических снимков с их жизни, бедной событиями, подумай, не вредишь ли ты людям? Ибо – сознайся! – ты не умеешь изображать так, чтоб твоя картина жизни вызывала в человеке мстительный стыд и жгучее желание создать другие формы бытия…. Можешь ли ты ускорить биение пульса жизни, можешь ли ты вдохнуть в неё энергию, как это делали другие?»

Объединяющую мысль, как ведущее начало в творчестве М. Горький видел в страстной борьбе против мерзостей жизни, в том, чтобы неустанно звать к созиданию иных форм человеческого существования. Таким образом, широкий и активный подход к действительности сливает воедино большую мысль и большие чувства, передовые идеи и живые художественные образы!

Конец.

Писатель и талант продолжение.

Совершенно ясно, что в процессе творчества большую роль играет художественная интуиция писателя. Но есть некоторое мнение, что «Муза творчества» «диктует» писателям на бессознательном уровне все творческие идеи.

Оспаривая доводы защитников бессознательности творческого труда, М. Горький утверждал:

«У нас бессознательность смешивается с интуитивностью, то есть с тем человеческим качеством, которое именуется интуицией и возникает из запаса впечатлений, которые не оформлены еще мыслью, не оформлены сознанием, не воплощены в мысль и образ.

Я думаю, что с очень многими, почти с каждым из вас, бывало так, что они сидят над страницей час, два и все что-то не удается, – но вдруг человек попадает туда, куда следует попасть, то есть завершает цепь познанных им фактов каким-то одним фактом, которого он не знает, но предполагает, что он, должно быть, таков, и даже не предполагает, а просто чутьем думает, что именно таков. И получается правильно.

Это внесение в опыт тех звеньев, которых не хватает писателю для того, чтобы дать совершенно законченный образ, – это и называется интуицией. Но называть это бессознательным – нельзя. Это еще не включено в сознание, но в опыте уже есть». Так писал Горький.

Есть такая писательница Натали Саррот и она говорила в пользу бессознательного творчества с трибуны международного симпозиума даже:

«Для писателя существует два рода действительности: 1) Есть действительность видимая – та, в которой он действует, в которой живут все люди вокруг него, та действительность, которая видна с первого взгляда и которую может увидеть каждый. Именно эта действительность как раз и НЕ является субстанцией романа. Эта действительность разведана, изучена, она уже известна, она была множество раз выражена в формах, которые, в свою очередь, тоже тысячи раз использованы и показаны…».

Немного предвзята и неправа Натали Саррот, когда утверждает, что «общая», «массовая» действительность уже разведана и изучена, конечно. Но все же. Натали Саррот полагает, что у каждого истинного художника есть 2) своя действительность, не похожая на «общую».

«Но может случится так, – заявляет она, – что отправные пункты его (художника) творчества не связаны ни с социальными конфликтами, ни с общественной борьбой, ни вообще с окружающей его видимой действительностью. Он может оказаться перед лицом чего-то такого, что не имеет ничего общего со всеми этими вещами, оказаться перед лицом такой действительности, в которой он чувствует себя одиноким, куда не может проникнуть вместе с ним ни одна живая душа, перед лицом такой действительности, которая изолирует и отделяет его от других людей… Свойственная ему манера постижения мира „сливается“, по выражению Сезанна, с самыми глубокими корнями его существа, она погружена в область подсознательного…».

Индивидуальная действительность художника – в суждениях Натали Саррот, – предстает совершенно обособленной от всего социального, от всего того, чем живут остальные люди. Речь идет не об индивидуальном восприятии, видении реального, а о той действительности, которая создается самим художником, и создается бессознательной сферой психики художника. Это, якобы, не объективный мир, а мир причудливых субъективных ощущений и представлений. Так реальная действительность превращается в нечто иллюзорное. Само понятие «действительность» оказывается лишь синонимом субъективной воли художника.

Но и тут, всё не так.

Взять современные популярные сочинения о Гари Потере, и другие фэнтези, типа, «Аватар» – и то в них присутствуют все те же конфликты и перипетии, которые есть у нас в нашем мире. И в них обыграны чувства людей нашего мира: любовь и ненависть, алчность и геройство, предательство и борьба. И здесь художники находят опору своим идеям и источник своих глубоких обобщений и выводов.

Хорошо известно, что творческий труд многих художников, по их собственным признаниям, протекает иначе, чем просто фантазией.

В основе творческого замысла писателя чаще всего лежат его наблюдения над современной ему действительностью, впечатления, которые вызывают у него явления жизни окружающей, общественно-исторические события.

И очень часто происходит так: Внимание писателя привлекают определенные, поразившие его творческое воображение события, факты, люди, – но художественный замысел созревает лишь со временем, постепенно вызревая внутри его сознания. Он нередко рождается в процессе мучительных исканий и раздумий. И уже оформившийся, кристаллизовавшийся замысел, иногда, претерпевает существенные, нередко коренные изменения.

Создавая художественные образы, писатель отталкивается не от общих логических предпосылок, а от восприятия жизни, не от абстракций, а от конкретных явлений действительности.

Это касается и тех писателей, которые с самого начала ясно сознают, о чем будут писать, осознают идею своего будущего произведения.

Вспомним слова Пушкина из «Онегина»:

 
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал.
 

Многие писатели прошлого и наши современники в своих высказываниях засвидетельствовали, как складывались замыслы их произведений.

Вот, Тургенев написал статью:

«По поводу «Отцов и детей». Роман «Отцы и дети» тоже выдумка, – ведь, не было такого Базарова, хотя, может быть, были люди с таким характером и так далее. В своей статье Тургенев писал:

«… Я должен сознаться, что никогда не покушался „создавать образ“, если не имел исходною точкою не идею, а живое лицо, к которому постепенно примешивались и прикладывались подходящие элементы…. Точно то же произошло и с „Отцами и детьми“; в основание главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача (он умер незадолго до 1860 года). В этом замечательном человеке воплотилось – на мои глаза – то едва народившееся, едва бродившее начало, которое получило название нигилизма. Впечатление, произведенное на меня этой личностью, было очень сильно и в то время не совсем ясно; я, на первых порах, сам не мог хорошенько отдать себе отчета – и напряженно прислушивался и приглядывался ко всему, что меня окружало, как бы желая проверить правдивость собственных ощущений».

Вот и сегодня мы видим множество новых форм отношений между людьми, мы видим новые типы людей, появившиеся только что, которые имеют уже свои собственные взгляды, свои привычки и пристрастия. Нашим писателям стоит оглянуться и присмотреться к людям окружающим и увидеть «зорким творческим взглядом» новое в развитии общества и в людях. Найти, обобщить, типизировать и затем поставить в свои эпические и\или простенькие произведения! Время меняет не только обстановку: небоскребы, скоростные поезда, интернет и гаджеты, – время меняет людей и их отношения.

Удачи всем талантам.

Конец.