Глава 2. «Шутки» остолопа

Жорка припёрся не то, чтобы рано, но всё равно как-то неожиданно. Да и всё-таки немного, минут на двадцать, раньше обычного времени, в какое он обычно приходил из школы и со своих бесчисленных тренировок. Последних у него, и правда, было огромное множество. Где и чем он только не занимался, благо и основная школа, где было множество спортивных секций, и спортивная школа, были рядом. Вот он и ходил – и на бокс, и на баскетбол, и на лёгкую атлетику, и на футбол… Впрочем, Оксане это было только на руку. Целых пол-дня, что оставались ей после школы, она могла оставаться в квартире предоставленной самой себе. Самой себе да ещё своей маме, которая никуда не ходила и всё время была дома.

И вот сегодня это «милейшее создание» Жорик что-то заявилось домой рановато. Сходу, едва только разувшись, он ввалился в комнату Оксаны, которую той теперь приходилось делить со своим двоюродным братом, и, не раздеваясь, плюхнулся на свою кровать. Хорошо ещё, что не на Оксанину снова.

Вставая из-за стола, – уроков было немного, и она уже всё сделать успела, – Оксана вздохнула.

– Это у тебя вместо «привет»? – попробовала она его упрекнуть.

Тот посмотрел на неё немного удивлённо.

– Не понял, а на хрена тебе моё «привет»? – нагло зевнув, спросил он. – Чё, наладить отношения пытаешься? Типа, подлизаться?

– Очень надо, – с усмешкой ответила ему Оксана. – Просто не оставляю надежды, что из тебя хоть что-то человеческое выглянет!

– А вот он я, весь человек! – Жорка противно усмехнулся. – Смотри!

При последних слова наглец раскинул в стороны руки, словно цирковой артист по окончании номера.

В свои одиннадцать лет Жорик был необычайно нагл и самоуверен. Наверное, виной тому было воспитание. Его мать старалась не отказывать ему ни в чём, и уже тем более ни за что его не то, что не ругать, даже не упрекать. И уж, конечно, она не терпела абсолютно никаких хоть сколько-нибудь недружественных жестов по отношению к её ненаглядному сыночку со стороны Оксаны. И это при том, что Оксана и сама-то ещё была ребёнком!

– Человек! – презрительно проговорила ему в ответ Оксана, выходя из комнаты.

Заглянув ненадолго к маме и увидев, что та по-прежнему что-то делала в своём ноутбуке, Оксана стала собираться на улицу. На свою ежедневную, вернее, ежевечернюю, прогулку. Одеться получилось быстро, и вот она уже направилась ко входной двери.

– Я к подруге! – прокричала она уже через плечо в сторону комнаты с Жориком, чтобы тот, если что, передал своей мамаше, где Оксана.

Хотя… Такое ведь происходило каждый день, и тётку никогда не интересовало, где каждый вечер бывала её племянница.

– Вали! – громко отозвался братец, не удостоив больше Оксану ни единым словом.

И она «повалила».

Шустрой синичкой она выпорхнула из подъезда. На улице уже смеркалось, и, быстро прикинув, куда пойти вначале, Оксана направилась к ближайшему супермаркету, – торговому комплексу «Тысячи в одном»¹, – как это бывало по таким вечерам чаще всего. В кармане было немного денег, можно было купить себе какой-нибудь перекус. Хорошо, что живший с ними в одном подъезде дядя Серёжа, – папин хороший друг, которого при жизни папа очень ценил, – время от времени, видя все Оксанины страдания, деньжат ей подбрасывал. Без этого было бы куда труднее. Дома вечерами сидеть не хотелось, – с работы являлись тётя со своим муженьком, которые даже работать где-то пристроились вместе, и до ночи находиться с ними в одной квартире было невмоготу.

Что касается мамы… К ней все Кротовы рады были хоть и вовсе не заходить. Из опыта всех предыдущих вечеров Оксана знала, что маму никто из них и не побеспокоит, и ни разу сам о ней не побеспокоится. Как будто её вообще и нет. И это было хорошо. Ибо на примере Жорика, да и его мамаши, Оксана хорошо знала, чего их внимание стоило.

На улице под вечер придавил морозец, и Оксана ничуть не пожалела, что перед прогулкой хорошенько утеплилась. Её, оставшиеся ещё с прошлого года, дублёнка и зимние сапоги, тёплые шапка, шарф и перчатки сейчас были отнюдь не лишними. Зима ещё была полноправной хозяйкой в городе, и щипавший за щёки мороз, вместе с покрывавшим асфальт снегом, были яркими тому доказательствами. По этому, утоптанному прохожими и посыпанному дворниками песком, снегу и побежала Оксана, почему-то сегодня решив выбрать именно такой темп движения.

Вскоре перед ней в разные стороны разъехались стеклянные двери супермаркета. Встретив Оксану сразу дохнувшим на неё теплом огромного зала, «Тысячи в одном» радушно принял её в свои стены, как вообще принимал любого, кто только сюда приходил. Масса народу, копошащегося, словно муравьи в муравейнике, между его полками и витринами, огромное количество самых разных товаров, – всё это помогало отвлечься. И совсем скоро Оксана если и не забыла всё то, что творилось у неё дома, то, по крайней мере, мысли об этом в её голове отступили на задний план.

Выбрав себе пару аппетитных булочек с изюмом и пачку сока, расплатившись на кассе, Оксана вышла из торгового комплекса и направилась в сторону метро. Час пик, а значит, поезда шли переполненные именно в их сторону, из центральной части города. Обратно же они мчались почти пустые, и в одном из их вагонов, как всегда, можно было неплохо расположиться и съесть свой нехитрый перекус. А потом посидеть и, коротая время, незаметно порассматривать попутчиков, если такие будут, выбирая, конечно, наиболее на вид безобидных. Или подремать. Всё это было уже давно таким привычным, ведь так она делала ежедневно уже который месяц! Приспособившись рассчитывать свои деньги так, чтобы хватало на такие ежедневные «закупки» и «поездки», она каждый вечер убегала из стен их с мамой квартиры, чтобы спокойно провести время, и подавалась именно в метро. К подругам в такое время, когда у всех возвращались с работы родители, было не пойти, – их «предки» всё доставали с расспросами, – по магазинам шататься уже давным-давно надоело, пристроиться же в какой-нибудь кружок или секцию всё что-то «не доходили руки». Своего парня – Славку, – этим озадачивать почем-то не хотелось. С ним она почти каждый вечер встречалась попозже. И поэтому ранними вечерами ей больше ничего и не оставалось.

И вот эскалатор уже опускал её в глубины подземной станции. Масса народа поднималась навстречу, большинство спеша с работы домой. Где-то в такой толпе сейчас, наверняка, были и её тетка с дядькой. По времени не должны быть ещё дома. Впрочем, это даже не настораживало Оксану. Если бы они и увидели её сейчас, то навряд ли бы даже окликнули. А что? В вечернем городе столько опасностей! Случись с ней что, их с мамой квартиру к рукам прибрать станет куда проще.

Идущий в нужном ей направлении поезд как раз только что остановился у платформы. Быстренько добежав до его середины, – там людей было и того меньше, – и войдя в оказавшийся почти пустым вагон, Оксана сразу же расположилась на одном из его сидений. А когда поезд тронулся, спокойно принялась за еду.

Знакомый до мельчайших оттенков голос одну за другой объявлял уже давно выученные Оксаной наизусть проходимые поездом станции. За окном громыхали колёса, звук которых, отражаясь от стен тоннеля, временами становился оглушительным. Иногда, на подъезде к какой-нибудь станции, на стенах тоннеля начинали быстро-быстро мелькать фонари… Всё это было знакомо Оксане уже давным-давно, а за последние пол-года, даже больше, в которые её такая «весёлая» вечерняя жизнь расцвела, что называется, «махровым цветом», стало ещё и каким-то родным.

На проплывавших мимо одна за другой станциях почти никто не входил. Как, впрочем, это было всегда во время таких её поездок, что тоже добавляло последним прелести.

Так Оксана и не заметила, как получилось у неё управиться с булочками и соком. Освободившиеся руки теперь можно было засунуть в карманы. А самой… Самой можно было и немного подремать. А что? В метро это вполне приемлемо. Тот, кто пользуется подземкой, знает, что в поездах там вообще довольно часто можно увидеть дремлющих людей.

* * *

Когда Оксана вернулась домой, времени было уже что-то около десяти. Её катание под землёй сегодня завершилась позднее обычного, вечер был уже в самом разгаре. Славик звонил уже несчётное количество раз.

В тот вечер они с ним планировали пойти в ночной клуб, где тусило много их друзей и приятелей. Поэтому было неудивительно, что он Оксану уже «потерял». Ей же, после прогулки по метро, в тот вечер гулять со своим парнем расхотелось напрочь. Ещё днём, в школе, она почему-то очень сильно устала, и ближе к ночи эта усталость навалилась на неё просто невыносимой тяжестью. А тут ещё, – одно к одному, – и настроение упало ниже не бывает. Какие уж тут прогулки!

Уже подходя к своему дому, Оксана, наконец, ответила на всё не прекращавшиеся звонки Славика, сказав ему, что сегодня никуда не пойдёт. Хорошо что у него был такой характер, что долго объяснять ничего не пришлось. «Не смогу», и всё. Сразу всё понял и расспросами да уговорами почти не доставал. И вскоре Оксана уже поднималась в лифте домой, собираясь весь сегодняшний вечер целиком посвятить себе и своей маме.

Оказавшаяся в квартире у входной двери тётя Лина только-то и спросила, как бывало частенько, когда Оксана, вернувшись домой с прогулки, натыкалась на неё в прихожей:

– Явилась?

«А ты бы хотела, чтобы нет!» – зло огрызнулась ей в ответ в своих мыслях Оксана, повесив на крючок ключ и снимая дублёнку.

С переездом тётушки со своим семейством в их с мамой квартиру в Оксаниной жизни так много изменилось. Даже такая, казалось бы, мелочь, как то, куда ей вешать свою дублёнку, стала жёстко и «справедливо» регламентироваться тётушкой. «Нечего грязную шубу в комнату таскать!» – вот что было вердиктом в их недолгом обсуждении этого вопроса, затеянном, кстати сказать, Оксаниным «любимым» двоюродным братом Жориком. И теперь ещё почти новую – она хоть и носила её второй год, однако, отлично сохранила, – и красивую дублёнку Оксане приходилось вешать в прихожей, в один шкаф с потёртыми и замусоленными пуховиками тёти Лины и дяди Павлика, в которых они ездили на работу. А Жорик-то свою куртку держал в шкафу в комнате, и никто ему ничего не говорил. Оксана попробовала только разок что-то по этому поводу сказать, так тётя ей такую отповедь «пропела», да таким «нежным голоском», что у Оксаны пропало всякое желание это обсуждать.

Помыв руки в ванной, Оксана направилась на кухню. Несмотря на съеденные в метро булочки ей ужасно хотелось кушать, и в душе у неё теплилась слабенькая надежда отыскать там что-нибудь съедобное. Войдя, она увидела в раковине, как, впрочем, там это было всегда к её приходу домой после вечерней прогулки, целую гору грязной посуды, при том, что на не вытертом столе не было оставлено ни крошки съестного. Пошарив по стоявшим на плите кастрюле и сковороде, в которых, конечно же, тоже не оказалось ничего съедобного, Оксана с грустью опустилась на стул.

А мама что-нибудь кушала? Увидев среди грязной посуды мамину тарелку, Оксана хоть на этот счёт успокоилась. Она прекрасно знала, что из тарелки мамы никто из Кротовых есть ни за что бы не стал, а значит, мама поужинала.

«Небось, рассчитывает, что я посуду за ними помою! – с неприязнью подумала она о своей тёте, сердито вскакивая со стула. – А фиг тебе! Не дождёшься!» Сердито дойдя до входной двери, она сняла с крючка свой ключ и вышла из квартиры.

Дядя Серёжа, живший в их подъезде всего на два этажа ниже, оказался дома. Как всегда не став ничего спрашивать, увидев у себя за порогом Оксану, он молча, одним жестом, пригласил её войти. Оксана очень ценила в нём его немногословность и сообразительность. Благодаря им, ну ещё, конечно, немного и тому, что такое повторялось почти каждый вечер уже, считай, целый год, она, едва только войдя к нему в квартиру и сказав единственное «Привет!», могла сразу же протопать на кухню. Он же, всё так же молча проследовав туда вслед за ней, тут же поставил на плиту чайник и сковороду, а из холодильника достал хлеб, яйца и колбасу. Холостяцкий продуктовый набор у него всегда был наготове. И минут через десять перед Оксаной на столе дымилась аппетитная яичница с колбасой.

– Дядь Серёж, а ты откуда узнал, что я и сегодня голодная? – наконец, жуя, заговорила с ним Оксана.

– Ты разве бываешь сытая? – грустно покачал головой дядя Серёжа.

– Прокатавшись весь вечер в метро, сыт не будешь, – печально добавил он, тоже присаживаясь за стол.

– Эт точно, – кивнула ему с набитым ртом Оксана, продолжая поглощать яичницу.

А дядя Серёжа как-то по-особому серьёзно на неё посмотрел.

– Ты мне лучше вот что скажи, – заговорил он с беспокойством, – что, там тебе совсем плохо, с тёткой-то? Ну хочешь, я с ней поговорю? Или с её мужем? Я убеждать-то умею!

При последних словах дядя Серёжа выразительно поиграл мышцами на своих руках. Только Оксана при этих его словах замахала на него руками.

– Не вздумай, – она едва не подавилась яичницей. – Ещё не хватало, чтобы тебя в тюрьму из-за меня посадили! Как ты думаешь, что первым делом сделают моя тётушка с дядюшкой, если ты им станешь угрожать? Правильно, в полицию пойдут!

Дядя Серёжа вздохнул:

– Так я её, или его, с глазу на глаз попробую убедить. Без свидетелей. А так, одними словами, они ничего не докажут. Мы же скажем, что они тебя не кормят, и я им из-за этого сделал замечание. Поэтому они на меня и клевещут.

– Дядь Серёж, – Оксана покачала головой. – Ты думаешь мне от этого лучше станет? Не станет. А если так, то к чему всё это?

– Да не могу я просто так смотреть, как обижают дочь моего друга!

– Вот и не смотри просто так, – весело отозвалась ему Оксана, – а корми меня яичницей с колбасой.

Засунув в рот последний кусочек с тарелки, она вскочила из-за стола.

– Ну всё, я побежала, – сделав на ходу папиному другу ручкой «Пока!», Оксана упорхнула к выходу из квартиры.

Через мгновенье входная дверь последней захлопнулась у неё за спиной.

* * *

Дома из Кротовых ещё никто не спал. Тётя Лина с дядей Павликом сидели в гостиной на диване и что-то смотрели по телевизору. В их общей с Оксаной комнате не оказалось Жорика, хоть свет там и горел. «Опять, наверное, на кухне что-нибудь проглотить ищет!» – подумалось Оксане. Впрочем, где был «драгоценный» двоюродный братец, её абсолютно не интересовало, а подумала она так просто мимоходом. Другое дело, что в темноту прихожей попадал свет из комнаты мамы, – возможно не спала и она, а Оксана была бы очень рада перед сном с ней немного пошептаться.

Спеша к маме, она закончила с переодеванием в домашнее очень быстро, но… Тут же выйдя в прихожую, увидела, что не успела – свет у себя к тому времени мама уже погасила. С жалостью покачав головой и вздохнув, Оксана медленно вернулась в свою комнату. Облачилась в пижаму, выключила свет и легла в постель. Впрочем, свет можно было и не выключать. Его, едва только придёт, обязательно включит Жорик, которому было плевать на то, что Оксана уже легла спать.

А вот и он. Конечно же, как это бывало уже сотни раз до этого, включил свет. Оксана лежала, не открывая глаз.

– Спишь, что ли? – спросил он нарочито громко. – Не притворяйся. Я видел, что ты только что свет потушила. Лучше посмотри, что у меня есть!

Открывать глаза не хотелось. Хоть и было немного, – самую малость, – любопытно взглянуть, что там у Жорика было. Всё-таки не каждый день он предлагал ей на что-то посмотреть.

– Глянь лучше, в какие игрушки играет твоя мамочка!

При этих словах Оксана подскочила с кровати, как ужаленная. Посмотрев на Жорика, она увидела у него в руках раскрытый ноутбук её мамы с торчавшим у него в боку USB-модемом. А Жорик, между тем, глядя на его монитор, продолжал:

– Ух ты! Да тут и могила твоего отца есть! И нашей бабу-ули!

Не дослушав двоюродного брата, Оксана в отчаянии бросилась к нему:

– Не тронь!

Однако, Жорик, казалось, только этого и ждал. Он тут же, не мешкая ни секунды, со всех ног рванулся убегать в гостиную.

– Мама! Она у меня забирает! – завопил он при этом таким голосом, будто Оксана погналась за ним по меньшей мере с ножом.