Впрочем, насчет дня Оршанский сильно погорячился. Работать вслепую Александр не любил. Начальник отдела не дал ему никаких зацепок, значит, их надо отыскать самому. Поэтому, добравшись около девяти вечера домой, Саша быстренько прибрал свою холостяцкую квартиру, договорился с соседским мальчонкой Костиком насчет своей кошки – все ж таки уезжает почти на полторы недели, плотно поужинал, вооружился банкой гранулированного кофе и уселся за компьютер. Время поджимало, поэтому иного способа узнать об артистах труппы, кроме как воспользоваться услугами Интернета, у журналиста не было. Можно было, конечно, обратиться за помощью в родную организацию, но на получение допуска к информации и личным делам нужно было время. Да и не факт, что все персоналии труппы проходят в ФСБ. Вряд ли что-то или кто-то из артистов мог заинтересовать столь могущественную организацию. Разве что в необозримо отдаленном прошлом.
Вообще-то сыщиком Александр всегда был никудышным – бегать по городу, вынюхивать факты, часами сидеть в засаде и выискивать компромат, как это иногда делают его коллеги по цеху, – это было не в характере Оршанского. А вот если необходимо поковыряться во Всемирной паутине – тут уж ему не было равных. Он, как заправский золотоискатель, мог часами терпеливо перемывать тонны ненужной, на первый взгляд – совершенно пустой информации, выискивая микроскопические золотые песчинки. Но когда эти крупицы складывались воедино, результат, как правило, получался ошеломляющий. Сутки во Всемирной паутине экономили Оршанскому неделю бессмысленного мотания по городу. Он четко определял местонахождение золотоносной жилы и далее копал уже целенаправленно и точно, зачастую даже не выходя из квартиры.
На сей раз времени для поисков у Александра было мало, и он очень надеялся, что про цирковых в Интернете окажется не так уж много материалов. Сам по себе цирк – организация довольно консервативная и, если можно так выразиться, «клубная». Чужакам туда дорога закрыта, да и сами цирковые крайне редко выносят сор из избы. К тому же имя Вольдемар Жозеффи должно быть и вовсе большой редкостью. Так что Александр рассчитывал за пару-тройку часов просмотреть все материалы и выудить самые необходимые и интересные факты о нем, его ассистентке и друге-дрессировщике Константине Викентьевиче Заметалине. Однако все оказалось не так просто.
Помимо всякой ненужной чепухи, цирковая фамилия Жозеффи всплыла еще с конца ХIХ века. И принадлежала, между прочим, популярным тогда цирковым артистам. Имел ли к ней какое-нибудь отношение Вольдемар Жозеффи (он же – Владимир Жеребцов) – было неизвестно. Но если поверить словам Изольды, что иллюзионист не имеет за плечами родословной и всего добивается сам, то, значит, этот Жеребцов просто взял и присвоил себе известную старую цирковую фамилию. Само по себе это, может быть, и не есть хорошо, но ничего предосудительного в этом тоже нет. Цирковые сплошь и рядом меняют имена, становясь вместо Жени – Джорджами, вместо Кать – Катринами и вместо Королевых – Лапиадо.
Александру такое вольное обращение с именем и фамилией никогда не нравилось. Особенно после того, как его юный сосед-нэпман Петька взял бы себе фамилию Путин и стал Петром Владимировичем Путиным. А на вопрос: «Вы, случайно, не…» – только загадочно улыбался, мол, мне не совсем удобно об этом говорить и так далее. Пропиарилось юное чмо конкретно. И хотя как был он Петькой Дубинкиным, так им и остался, Оршанскому такие выкрутасы претили. Но, как говорится, это уже дело личного вкуса. К ответственности за такие штучки людей не привлекают.
Подробно ознакомившись с подноготной старой цирковой фамилии, Александр долго шарил по Всемирной паутине в поисках следов пребывания на земле их незаконнорожденного отпрыска Вольдемара. Но это оказалось не так просто. Отпрыска словно никогда не существовало. И лишь под утро, выпив добрую канистру крепкого кофе и надымив так, что кошка жалобно выла, моля выпустить ее хотя бы на балкон, Оршанский наткнулся на бледную статейку в какой-то малознакомой ему периферийной газете. Изложенные в ней пикантные факты непосредственно касались недавних гастролей иллюзиониста по Дальнему Востоку, но к предстоящему визиту на Кипр имели весьма опосредованное отношение.
В силу своей профессии Александру Оршанскому частенько приходилось прибегать к помощи Интернета, и еще в самом начале своей служебной карьеры несколько раз серьезно прогорев на недобросовестных, непроверенных, а то и просто выдуманных фактах, которые безответственные журналисты с легкостью размещали во Всемирной паутине, Александр не очень верил в правдивость той или иной информации. Сегодня в погоне за рейтингом даже весьма уважающие себя издания (а статью о Вольдемаре Жозеффи поместило на своем сайте издательство, претендующее именно на такое звание) частенько опускаются ниже уровня городской канализации.
В конце концов, эту заметку на сайт газеты могли повесить и завистники-конкуренты, которые метили на Кипр вместо Жозеффи. Пасквиль этот вовсе не касался профессиональных качеств иллюзиониста. Наоборот. Злопыхатели попросту вытащили на свет грязное белье господина Вольдемара, а перед поездкой за рубеж личные моральные качества всегда имели гораздо больший приоритет, чем профессионализм. Фокусники еще ведь и отличные психологи и манипулировать умеют не только на манеже…
Так что тут, как говорится, надо держать ухо востро. Тем более что никаких иных, даже косвенных, подтверждений этих сведений Оршанский нигде больше не нашел. Впрочем, как и других материалов о жизни и творчестве господина Жозеффи. Скорее всего, что и сам Шапошников не располагал сколько-нибудь вразумительной информацией ни о биографии факира, ни о труппе, ни о гастролях, а просто в очередной раз положился на свой феноменальный нюх и на то, что его проверенный и опытный подчиненный грамотно сориентируется на месте и добудет всю необходимую информацию. Только, похоже, на сей раз обоняние Вячеслава Генриховича дало сбой. Интернет не подкинул Оршанскому даже намека на какую-нибудь зацепку. Так, газетная возня.
Александр с наслаждением потянулся, хрустнув затекшими сочленениями, выключил компьютер, наскоро позавтракал, законсервировал квартиру, перекрыв воду, газ и отключив электричество, быстро собрал небольшой дорожный чемоданчик, еще раз справился о своей кошке и сунул ее в небольшую клетку, к соседу.
– Костик, присмотри за дамочкой. – Оршанский без лишних объяснений вручил мальчишке свою единственную пока спутницу жизни. – Я дней на десять смотаюсь из города. Это на корм. – Оршанский сунул сорванцу щедрую взятку и, не дожидаясь реакции, направился вниз по лестничной клетке. Пора было двигать в аэропорт.
– Так, мужички, – со вздохом обратился начальник таможенной смены к свободным от вахты подчиненным, – отдыха не получится. Цирк приехал. Надо помочь, а то запарятся ребята.
– Какой цирк? – сразу не поняли сотрудники, которые всего пять минут назад удобно устроились перед экраном телевизора.
– Наш российский цирк, – весомо растолковал начальник смены. – Летят на гастроли чартерным рейсом Шереметьево-2 – Ларнака. И у меня такое ощущение, что все свое сценическое барахло они тащат с собой. – Он смотрел через стекло сверху на разномастную, пеструю и возбужденную публику под названием «артисты цирка», которые сейчас напоминали невероятных размеров цыганский табор. – Интересно, медведя они как багаж оформили или с собой потащат?
– В самолет? – вяло и безрадостно поинтересовались сотрудники, нехотя застегивая мундиры. Погранично-таможенный досмотр такого рода коллективов всегда непереносимая мука.
– И постарайтесь, мужички, пропустить их побыстрее, – напутствовал начальник. – Если мишка решит очистить свой пищевод прямо здесь, то мы не отмоемся. Пусть уж он лучше самолет пометит.
Мысль о предстоящем авиашоу слегка развеселила таможенников, и они направились в сторону галдящей толпы и огромной кучи барахла, которое нужно было осмотреть.
Гвалт в Шереметьеве-2 стоял такой, что у Александра, который ночью так и не сомкнул глаз, уже минут через десять сильно заныло в затылке. Как выяснилось позже, всю основную часть циркового оборудования и технических средств планировалось заранее отправить через одесский порт, а труппа со своим самым хрупким и дорогостоящим реквизитом должна была прибыть самолетом как раз к тому времени, когда их разобранный цирк, проделав путь по Черному и Средиземному морям, прибудет в Ларнаку – место предстоящих гастролей.
Однако то ли политики Украины и России не поделили что-то в очередной раз, то ли у самого черноморского пароходства что-то не сложилось, но так или иначе, а в морском судне циркачам было отказано. Груз спешно возвратили в Москву, и вот теперь, помимо плотной платье-рубашечной толпы самих артистов, в специально отгороженном терминале возвышалась огромная гора сундуков, коробок, чемоданов и пакетов, шестов и рулонов материи, оркестрантских труб, осветительной и звуковой аппаратуры, плотных, толстенных жгутов электропроводки и еще бесконечного множества самой разной мелкокалиберной всячины.
Одним словом, перед задерганными таможенниками и грузчиками аэропорта Шереметьево-2 возвышался почти весь цирк шапито в полном автономном комплекте. А вокруг всего этого нагромождения реквизита бурлила, кричала, рычала, лаяла и мяукала пестрая публика и разношерстное зверье, осатаневшее от предпосадочной суеты.
– Хотел бы я посмотреть, как они с таким багажом взлетят, – пробормотал начальник смены и улыбнулся, представив лица летчиков, когда к их самолету доставят этот табор во главе с медведем. Впрочем, авиаторам еще только предстояло удивиться, а таможенники зашивались уже сейчас. Глядя на бестолковые, почти панические попытки своих подчиненных организовать хоть какое-нибудь подобие таможенно-пограничного досмотра, начальник поспешил на помощь.
– Табола, Бессараб и Давыденко, – зычно приказал он, едва появившись в терминале, – вы втроем организуете досмотр реквизита. Фефелов и Ивендиков – на осмотр личных вещей, Четвертков – на проверку документов и деклараций. Выполнять!
– А мне что осматривать? – жалобно глянул на начальника таможенник-кинолог, оставшийся без задания.
– А нам с тобой и с Мухтаром придется досматривать все, – сочувственно вздохнул начальник смены.
– Все вот это? – недоверчиво переспросил подчиненный, растерянно оглядывая нагромождения баулов и тюков.
– Все вот это, – подтвердил старший, – и без задержки. Из-за нашей нерасторопности рейс никто отменять не будет.
Снабженные четкими инструкциями таможенники разбились на группы, каждая занялась своим фронтом, досмотр наконец приобрел упорядоченный вид, и работа стала продвигаться значительно быстрее.
Александр, который не имел при себе почти никакого багажа, одним из первых выскочил в накопитель и сразу же отправился лечиться к барной стойке. Спустя несколько минут в холле появилась Изольда, и Оршанский благожелательным кивком головы пригласил девушку составить ему компанию.
– Что будете пить? – поинтересовался журналист, пододвинув ассистентке иллюзиониста меню. – Мне, пожалуйста, кофе, двойной и без сахара, – заказал он и пояснил, обратившись к Изольде: – При виде хаоса у меня начинает болеть голова. Кофе помогает. А вы в первый раз едете за границу? – вежливо поинтересовался Александр.
– Да, – кивнула головой девушка, внимательно изучая список коктейлей. – В детстве отдыхала с мамой в Болгарии, но это я не считаю. Мне тогда было восемь лет.
– Тогда вам нужно выпить бокал шампанского, – подсказал Оршанский, наблюдая за затруднениями ассистентки. – Такова традиция для тех, кто впервые покидает Родину. Я закажу, если вы позволите?
Изольда благодарно кивнула и нервно глянула на часы. «Пунктуальна, порядочна, ответственна», – тут же констатировал про себя Оршанский, наметанный глаз которого тотчас же отметил эту особенность характера молодой артистки, меньше всех ответственной за что бы то ни было.
Беспокоилась она, однако, напрасно. Таможенники довольно оперативно организовали четкую и быструю работу. Турникет методично вращался, и накопитель, словно карманы вора, методично наполнялся артистами труппы. Однако самый сложный этап досмотра был впереди.
Работать с домашними животными сотрудники пограничной службы уже привыкли. В последнее время количество пассажиров, не желающих расставаться в полете со своими питомцами, намного увеличилось. Веяния моды. Крупнее козы, однако, на борт авиалайнеров до сих пор никто не ступал, и досмотр, как для таможенников, так и для их четвероногого помощника, особых затруднений не представлял. У собак – намордники, у кошечек и морских свинок – бантики, а с птичками и мышами вообще проблем не было.
Совсем другое дело почти двухсоткилограммовая туша медведя. Животное хоть и цирковое, хоть и в клетке, но назвать его домашним никак было нельзя. Как известно, хозяин русского леса – натура очень тонкая и впечатлительная. То вдруг захочет на балалайке поиграть, а то внезапно нападет на животинушку и оттяпает зверюга в сердцах руку или ногу у первого встречного. На то он и хозяин. И россиянин.
А тут непонятная, нервно-дерганая обстановка досмотра. Шум, гам и никаких аплодисментов. Таможенникам бы догадаться и пропустить мишку в первую очередь, но они вполне справедливо предположили, что возни со зверем будет много, времени это займет целую уйму и без какого-либо злого умысла взяли да и отодвинули клетку с косолапым в самый конец очереди.
– А ведь взбунтуется мишка, – качнул головой Оршанский, заранее сочувствуя предстоящей миссии таможенников.
– От Антона Павловича они сегодня точно натерпятся, – согласно кивнула головой собеседница, – она, если рассердится, спуску никому не даст.
– Она, Антон Павлович, никому не даст спуску? – Александр непонимающе отвлекся от предстоящей баталии. – Это вот вы сейчас о ком говорили?
– О медведице, – ответила Изольда, наблюдая, как таможенники напряженно готовятся к предстоящему штурму.
– А почему «Антон Павлович»? – поинтересовался Оршанский, который скрепя сердце понимал физиологические отклонения у людей, но совершенно не воспринимал таковые у животных. – Ваш Заметалин – он что, из «французиков»?
– Вы в своем уме? – поставила неутешительный диагноз журналисту девушка. – Дрессировщик – и голубой?
– Ну, я не сказал «голубой», – немного смутился Александр, – хотя… Мысль довольно интересная…
– Фи! – Изольда передернула плечами и расставила точки над «i». – Просто Заметалин родом из Златоуста и обожает Чехова. А поскольку медведей-мужчин у него нет, то он и назвал…
– Понят…
«Р-р-р-р-р-ха-ау!!!» – половая плитка бурно разнесла по аэропорту предупреждающий рык раздраженной медведицы, и в зале ожидания наступила такая тишина, словно сейчас должны были сообщить о задержке всех рейсов в связи с непредвиденными природными катаклизмами на островах Зеленого Мыса.
«Р-р-р-р-ха-а-а-ау!» – второе воинственное предупреждение долго блуждало по безмолвным залам аэровокзала и утихло где-то в районе женского ватерклозета.
– Ой, ребята, – сочувственно качнул головой Оршанский, – лучше дали бы вы этой мохнатой женщине погремушку и шли бы восвояси. А то, не ровен час…
У таможенников, однако, на этот счет имелось свое собственное мнение и, полные решимости исполнить свой служебный долг как требуют того инструкции, решительно направились к примадонне.
Притихшая на время Антон Павлович благодарных зрителей в таможенниках не увидела и при их приближении с такой силой бросила на прутья клетки свои четверть центнера, что невольно заставила уважать свое женское начало даже сидящего в безопасном удалении Александра. После этого медведица не металась по клетке, не вставала на задние лапы, не скалила зубы – она замерла посреди небольшой клетушки, ясно давая понять, что первый, до кого она дотянется сквозь прутья решетки…
Первой это почувствовала служебная собака пограничников. Овчарка, почувствовав исходящий от дикого животного запах смерти, сначала остановилась, ощерила пасть и, нешуточно вздыбив на загривке шерсть, попятилась назад, скользя когтями по неподатливой половой плитке. И когда непонятливый собаковод решительно потянул за ошейник, пес уселся на дрожащий хвост, вскинул морду к зеленым цифрам табло и завыл. Густой баритон одинокого индейца подхватила разноголосица цирковых собратьев, и пассажирам, ожидающим своего рейса под куполом аэропорта Шереметьево-2, стало так неуютно, словно непрошеный катаклизм уже зародился здесь и начал свой разрушительный путь к островам Зеленого Мыса.
– Товарищи пограничники, – в нудной тишине голос Вольдемара Жозеффи, казалось, расслышали все, – поверьте мне, как профессионалу: сейчас лучше не трогать ни медведицу, ни ее дрессировщика. – Иллюзионист кивнул в сторону Заметалина. – Вы можете испортить животное. И свое – тоже. – На сей раз подбородок махнул в сторону воющей овчарки.
О проекте
О подписке