Глава 2

Черное поле засыпало снегом, колючий ветер пробирался и холодил даже через толщу ватной куртки. Но они стояли у своих «тридцатьчетверок», вытянувшись в струнку, внимательно слушая каждое слово человека с генеральскими погонами. Зычный голос командующего 1-й танковой армии, генерала Сапунова, разносился эхом по площадке, где торжественно выстроились почти сто боевых машин со своими экипажами. Танковая бригада, три батальона отважных танкистов на маневренных бронированных машинах. Советские танки «Т-34», ставшие кошмаром для армии Гитлера. Еще в начале войны фашисты даже не знали названия нового среднего танка СССР, презрительно поглядывали на легкие железные коробочки, что с удивительной ловкостью лавировали по полю, пересеченной местности и даже в лесном массиве. Но когда во время ожесточенного сопротивления Красной армии выяснилось, что почти никакой противотанковый арсенал не пробивает броню нового изобретения «Иванов», вот тогда им пришлось заучить название машины «Т-34», которая с каждым боем обрастала все большим количеством легенд.

Главнокомандующий Рабоче-крестьянской Красной армии Иосиф Сталин во время представления в Кремле нового гусеничного оружия недаром назвал его «ласточкой наших бронетанковых сил». Простой в ремонте в полевых условиях, с мощной пушкой, работающий на доступном дизельном топливе танк под управлением отважных экипажей творил во время сражений чудеса. Поэтому несколько заводов в Нижнем Новгороде, Челябинске, Омске и Нижнем Тагиле работали несколько лет на полную мощность, отправляя эшелоны с сотнями новых «Т-34» на фронт.

Алексей Соколов, который с первого дня войны стал командиром легендарного «Т-34», сейчас при звуках генеральского голоса чувствовал радостный озноб. Он был горд, как и каждый в этом строю, стать частью 1-й танковой армии Белорусского фронта. Более того, он гордился тем, что его и экипаж откомандировали в героическую 1-ю гвардейскую танковую бригаду. А еще отметили за их последнюю вылазку в тыл фашистов невероятной честью: сегодня во время строевого смотра пулеметчик-радист экипажа, с которым Соколов сражается против врага бок о бок в одном танке практически с первого дня войны, младший сержант Омаев держит в руках боевое знамя.

– Танкисты! С сегодняшнего дня вам предстоит сражаться за Родину под командованием гвардии полковника Тенселя. Герой Советского Союза, отважный полководец, герой. Вы становитесь частью мощной силы – армии легендарных советских танков! Ваш командир поведет вас к победе над проклятыми захватчиками нашей страны!

Вперед шагнул крупный мужчина в светлой папахе и шинели, темноволосый, с пышными усами на округлом лице. Полковник Тенсель Борис Абрамович снял головной убор, обнажив кудри с густой проседью, тяжело опустился на одно колено перед знаменем, задубевшим от крови погибших рядовых и офицеров, и прижал его край к губам. Командир поднялся на ноги, обвел строй пытливым взглядом, его теплые карие глаза словно заглянули в душу каждому танкисту на импровизированном плацу.

– Бойцы, танкисты! Немцы убили всю мою семью! Я знаю, что у каждого из вас есть такой же тяжелый груз на душе. Я клянусь, что мы разобьем армию Гитлера, прогоним с нашей земли и отомстим за смерть каждого советского человека. Клянусь, что приведу 1-ю танковую ударную бригаду в Берлин!

Его речь, словно пламя, зажгла внутри людей надежду и укрепила веру, что они одержат победу в кровопролитной войне! Ответом комбригу был радостный крик тысячи голосов, что поддержали его русским мощным: «Ура! За Родину!»

* * *

В натопленной землянке опорного пункта Руслан Омаев, захлебываясь от гордости, пересказывал в который раз, как полковник давал клятву на знамени, что было в руках у молодого ефрейтора. Вокруг гудели взбудораженные танкисты, хоть и видели они все своими глазами, но до сих пор были потрясены до глубины души поступком комбрига.

– И чего ты, испужався, шо тебе сейчас командыр по шапке даст при хенерале? – расспрашивал чеченца коренастый парнишка с забавным украинским говором.

– Не по шапке, подумал, может, форма у меня не в порядке или знамя косо держу. Что сейчас командир замечание сделает при всей бригаде, – сморщился Руслан от закипающей обиды.

Парень, выросший в горах Кавказа, был горяч и бурно реагировал даже на безобидные шутки.

– А он раз и на ноху припав, у мине аж рот открывси, – не унимался парнишка.

Он до сих пор был в своих воспоминаниях там, на поле, среди выстроившихся танков, замерших в торжественную минуту экипажей. Где над белым, засыпанным свежим снегом полем развевалось алое знамя с отметинами от пуль и следами пролитой крови бойцов Красной армии – символ их воинской доблести и отваги. Наводчик экипажа лейтенанта Соколова, высокий и могучий сибиряк Василий Иванович Логунов поддержал разговор:

– Усы у полковника знатные и взгляд орлиный, ну вылитый Буденный. Я его в Москве видел, он после финской в награждении участвовал. Сегодня нашего комбрига увидел и сразу Семена Михайловича вспомнил, такой же орел! – Он повернулся к водителю их танка, пожилому мужчине, сержанту Бабенко, который после недавнего ранения был в тугом корсете из бинтов. – Сема, а тебе как наш комбриг глянулся, скажи же, бравый вояка?

Но сержант даже не услышал его вопроса, до того ушел в свои мысли. Семен Михайлович вздрогнул, когда боевой товарищ легонько хлопнул его по плечу:

– Ты чего загрустил, Семен? Ребра ломит? Так давай прими лекарство, у меня стекляшка, полная спирта, берег как раз, если занеможится кто. Сразу как рукой снимет боль. И спать завалишься, пока в наступление не отправили, – предложил Логунов.

– Да нет, это я так. Душевные терзания, – сказал смущенно Бабенко и махнул ладонью.

Среди бравых танкистов, крепких бойцов, пожилой водитель «Т-34» выделялся мягкими, интеллигентными манерами, спокойным нравом. Экипаж любил его не только за виртуозное управление «тридцатьчетверкой», все-таки Бабенко всю жизнь проработал испытателем на Харьковском станкостроительном заводе и чувствовал машину нутром, но и за отеческую заботу об остальных членах их боевого экипажа. Воевали танкисты бок о бок в тесном «Т-34» почти с самого начала войны, прикипели друг к другу душой. Особенно Семен Михайлович, который так и не обзавелся семьей за долгую жизнь, внимательно следил за тем, чтобы доставался и котелок с горячей кашей, и местечко под сухим брезентом младшим членам экипажа: наводчику Николаю Бочкину и радисту Руслану Омаеву. По званию старший лейтенант Алексей Соколов был, конечно, старше мехвода, но из-за разницы в возрасте Семен Михайлович опекал и своего командира, так как знал, что тот, часто увлекшись размышлениями над картами местности, мог забыть о еде и отдыхе. Вот и сейчас Алексей оторвал затуманенный взгляд от топографической карты:

– Семен Михайлович, может быть, все-таки в госпиталь? Врач ведь сказал – вам надо пару недель, чтобы восстановиться. Вид у вас действительно не боевой.

– Да полегчает. – Бабенко тяжело вздохнул.

– Или вы из-за Зверобоя переживаете? Я тоже вот смотрю, в какую сторону начнется наступление, всего сто двадцать километров до места, где мы его сохранили. Не переживайте, до конца месяца отобьем назад наш танк, ремонтники его подлатают, и снова в строй встанем. А пока будем ездить на новой машине, завтра эшелон прибывает прямиком с завода.

Любимую машину под номером 007, танк «Т-34», на котором они прошли много километров и выдержали десятки атак германских войск, пришлось оставить во время последней операции в тайном укрытии на территории, оккупированной немцами. Все члены экипажа переживали из-за потери машины. Танк, которому дали имя Зверобой – в честь любимого литературного героя Коли Бочкина, поклонника книг Фенимора Купера, – стал для них полноправным боевым товарищем. Зверобой был их домом и надежным укрытием от вражеских снарядов. И решение оставить танк в холодном окопе, замаскировав брезентом и ветками, далось командиру нелегко. Но для спасения тысяч людских жизней пришлось им на время распрощаться с верной «тридцатьчетверкой». И теперь танкисты рвались на передовую, как можно быстрее в бой, чтобы отвоевать обратно своего бронированного товарища.

– Из-за танка тоже. – Семен Михайлович не знал, как начать разговор. Но и носить в себе мучительную тайну не было сил, да и без разрешения командира не решить ему свою проблему. – Я еще из-за женщины одной расстроен.

Бедного сержанта словно кипятком окатило от смущения, ему казалось, что все разговоры в землянке затихли от его признания. Он заговорил быстро, стараясь не показать, насколько смущен:

– Перед тем как мы получили задание и отправились за линию фронта, я познакомился со служащей из банно-прачечного отряда Нелей, певицей, и передал ей через нашего Николая письмо. Не просто письмо… с предложением руки и сердца. И она ответила, что согласна, через Колю передала. А сейчас мы получили распределение в новую бригаду, и получается, будто я обманул бедную женщину, пропал – и с концами. А наше расположение всего километрах в двадцати до деревни, где штаб расквартирован. Вот мучаюсь, увидеться бы с ней и выполнить обещание.

– Но, Семен Михайлович, так ведь загсы не работают, – удивился Соколов. – Война все-таки, не до того.

– Да, конечно, вы правы, Алексей Иванович, я даже не подумал об этом, – поник Бабенко и снова с тоской уставился на языки огня, лизавшие поленья в походной печурке.

Брезентовый полог, служивший защитой от ветров и холода, откинулся. Показалось курносое лицо.

– Здравия желаю, товарищи танкисты! Кто тут из экипажа старшего лейтенанта Соколова? К командиру бригады вызывают, – сказал ординарец и тут же шагнул внутрь, протянул озябшие руки к огню. – Ух, озяб, мороз крепчает. – Давайте собирайтесь, я провожу к его окопу да побегу дальше ротных собирать на совещание.

Танкисты захлопотали, поправляя ремни, воротнички, проверяя, не разлохматились ли волосы. Перед новым командиром хотелось им выглядеть опрятными, как и велит бойцам воинский устав. Тем более прибыли они в распоряжение батальона сегодня утром, на попутке, без боевой машины. Не хочется произвести впечатление никудышных танкистов, которые мало того что без танка остались, так еще и за собой не следят.

Гуськом, следом за ординарцем, экипаж ступил в ход между траншеями, потом поднялся наверх. Чтобы при бомбардировке снаряд не уничтожил всех бойцов одним ударом, временные жилища окопали по всем правилам, на расстоянии двадцать метров друг от друга, соединив неглубокими траншеями для сообщения и протяжки кабеля до места расположения командира. Рядом с его землянкой оборудовали радиоузел.

В синеватом сумраке ночи звезды тускло освещали белое поле, танки и полевые позиции не были видны под маскировочными сетками. С тяжелым гудением над полем завис «Хеншель-126», немецкий самолет-разведчик.

– Вот фриц поганый, – выругался ординарец и, пригнувшись, побежал к следующему укрытию в земле. Внизу дождался танкистов и сплюнул в сторону разведчика люфтваффе. – Так и липнет, значит, бомбами скоро обсыпят или из пушек начнут палить немцы. Чуют свою смерть, мечутся. Эх, только бы городок наш не заметил.

Ветерок донес аромат махорки, наверху мелькнул огонек козьей ножки, и ординарец рявкнул в темноту:

– Ну-ка, кто там с махрой балуется, светомаскировку нарушает?! Не видишь, надоедливый «костыль» над головой мотается. Марш в траншею, или сейчас на гауптвахту прямиком зашагаешь, накуришься там вдоволь.

От сурового тона помощника комбрига нарушитель закашлялся и мгновенно погасил самокрутку. Грозный ординарец затопал мягкими валенками по вырубленным ступенькам вниз, где из бревен в накат было сооружено временное пристанище для опорного пункта командования танковой бригады.

– Товарищ полковник, по вашему приказанию экипаж танка ноль-ноль-семь прибыл, командир отделения старший лейтенант Соколов!

– Давай-ка, Соколов, заходите, поближе подходите к свету. Хочу рассмотреть героев. – Полковник поднес свечку почти к лицам танкистов, осветил прибывших. Расплылся в улыбке при виде знакомого лица. – И знаменосец мой тут. Давайте представляйтесь как положено, звание, кто есть кто!

– Старшина Логунов! – гаркнул во весь голос силач Логунов, из-за высокого роста ему приходилось стоять с опущенной головой в низком жилище.

– Ефрейтор Бочкин, – вслед за ним отрапортовал и Николай, который был Логунову не только боевым товарищем по танку, земляком из сибирской деревни под Омском, но и названным сыном. Поэтому он всегда тотчас же норовил повторить все за приемным отцом.

– Младший сержант Омаев, – лихо вскинул руку к пилотке Руслан, польщенный личным вниманием командира танковой бригады.

– Сержант Бабенко. – Голос водителя звучал совсем тихо, после пробежки и прыжков каждое усилие вызывало у него мучительную боль в отбитых немцами боках.

– Ну что ж, экипаж «Т-34» под командованием старшего лейтенанта Соколова, – голос комбрига вдруг зазвучал торжественно, – за проявленную доблесть во время военной операции, за выполнение воинского долга вы награждаетесь медалью «За отвагу»!

Тенсель вытащил из чемоданчика, лежащего на суконном одеяле, пять светлых кругов на серых лентах, лично приколол каждому на грудь и пожал руку.

– Молодцы, ребята! Благодаря таким отважным бойцам, как вы, мы гоним с нашей земли проклятого Гитлера! Рад, что будете служить в моей бригаде.

Растерявшись от неожиданной награды, они топтались, переглядываясь друг с другом, но Тенсель уже посуровел, сдвинул густые брови.

– Соколов остается на совещание командиров роты. Для вас, товарищ Логунов, новый приказ. С экипажем сейчас к полигону, там у самого края стоит «КВ» с номером сорок три. У него после обстрела пушку заклинило, как тягач его будем использовать, если кто в грязи застрянет. Но это позже. Сейчас возьмете на борт пять парней покрепче и двигайтесь на север километров пять-семь как можно быстрее. Разведка воздушная прошла, жди теперь «Юнкерсы». Ваша задача – доставить отряд на открытую местность, квадрат А-28 подойдет. – Полковник поднес свечу к карте. – Уходите как можно дальше от полигона, на данной местности обустройте несколько костров, также оборудуйте огневую точку для пулемета с трассерами. Надо приманить немецкие воздушные силы на ложные наземные цели, отвлечь от замаскированного полигона. Задача ясна? Постреляйте, пошумите, но сами из укрытия не высовывайтесь. Ни один из личного состава не должен погибнуть, понял, старшина?

– Так точно, товарищ полковник, есть организовать выезд отряда прикрытия!

– Выполняйте! Ординарца моего возьмите, Тимофеева, он вам покажет, где ребята помоложе, успел уже с личным составом познакомиться.

Абрам Матвеевич кивнул командиру танкового отделения, и танкисты отправились к выходу. Наверху уже раздавался топот ног, ординарец собрал ротных командиров на совещание в землянке командира бригады.

Выйдя из землянки, Логунов, всегда собранный и спокойный, приказал:

– Семен, ты обратно в укрытие. И не возражай, рычаги у «КВ» тягать тебе сейчас не под силу. Танк сейчас, считай, как трактор будет служить, так что ты остаешься в лагере. Омаев с Тимофеевым – на сбор отряда. Руслан, захвати трассеры, топоры, бензин для розжига. И если найдешь, то захвати ракетницу. Света от нее много, пригодится. Николай со мной, заводить «КВ». Скорее всего, он промерз от холода, надо кипятка набрать в нашей землянке, прогнать по системе. Вперед, ребята, через полчаса выдвигаемся.

Темные фигуры разошлись в разные стороны окопных ходов выполнять каждый свою часть работы.

В землянке стало тесно от множества людей, которые заполнили все пространство. Но Тенсель с радостью смотрел на офицерский состав танковой бригады – уже скоро он поведет их в бой и покажет немцам всю мощь русских танков. Опытные и совсем еще юные командиры подразделений, всего два батальона из 65 машин «Т-34», в каждом по три роты. Восемь боевых офицеров, с которыми он уже воевал, а кого-то увидел впервые.

– Товарищи офицеры, сейчас ознакомлю с приказом командования. После совещания командиры батальонов и рот ознакомятся со сформированным списочным составом подразделений. Перед нами поставлена задача: действуя в передовом отряде армии, прорвать оборону противника в северо-западном направлении. Линия Белорусского фронта сейчас в 20 километрах от железнодорожного полотна. Нам предстоит сбить заслоны противника и занять три важных плацдарма, чтобы обеспечить дальнейшее продвижение Красной армии.

Соколов, внешне невозмутимый, про себя ликовал. Наступление пройдет в направлении реки Сож, возле которой они оставили в огромном аппареле верного Зверобоя. Они смогут освободить своего друга и вернуть его к жизни. Поскорее бы в наступление!

* * *

Тем временем его экипаж уже мчался на заведенном «КВ» по окраине лесного массива. В танке Василий Иванович ловко двигал рычагами, пока Бочкин, высунувшись из люка, смотрел, чтобы машина не сбилась с маршрута. Смотреть приходилось во все глаза, включать фары было запрещено для соблюдения режима светомаскировки. Тяжелый танк то и дело продавливал хрупкий наст, ныряя в темноте носом в ямки, которые были не видны среди сугробов.