1

– Почему? – наконец-то прозвучало в неприятной тишине, настороженно повисшей в кабинете. Кабинет для совещаний был довольно обширен и располагался в загородной резиденции Президента, куда десяток минут назад прибыли и после немногословных взаимных приветствий расселись по сторонам длинного стола несколько членов кабинета министров страны. Сейчас министры с некоторой опаской ждали объяснения причин столь спешного вызова к главе государства.

– Почему о неприятностях, происходящих в моем доме, я узнаю не от вас, Суарес, и не от вас, Родригес, а из новостной передачи этих наглых вралей из Штатов? – Президент, надевший именно для этого совещания с юных лет привычный армейский камуфляж, на плечах которого скромно поблескивали звездочками погоны полковника, сначала, судя по всему, собрался было, не скрывая горечи и раздражения, грохнуть по столу увесистым кулаком, но сдержался и просто положил на столешницу тяжелую смуглую ладонь.

Причем получилось это настолько внушительно, что кое у кого из собравшихся мелькнула мысль, что и за кулаком дело не станет – всем была известна не то байка, не то чистая правда о том, что некогда бравый десантник, несколько позже ставший Президентом, умудрился подраться не в каком-нибудь там задрипанном кабачке, а в самом храме Господнем, и не с кем-нибудь, а со священником!

– Я просил бы вас, господин Президент, уточнить, о какой из… мм-м… неприятностей вы говорите? – министр общественной безопасности Суарес вежливо наклонил голову и холодным взглядом опытного царедворца внимательно следил за едва уловимыми отблесками эмоций, пробегавших по мрачному лицу Хуго Рамиреса.

– Я, господин министр общественной безопасности, говорю о расстреле неизвестно кем изыскательской группы русских геологов, специалистов по нефтеразведке, работавших у нас по контракту! – Президент гневно поджал крупные губы, отчего уголки опустились вниз, вместе с крючковатым орлиным носом придавая лицу Рамиреса вид рассерженной птицы. – Пятеро русских специалистов и четверо наемных рабочих из наших местных крестьян! Вот, полюбуйтесь!

Президент схватил лежавший на столе телевизионный пульт и нажал несколько кнопок. На большом телеэкране, рядом с которым громоздились несколько приборов и приставок, сначала вспыхнуло изображение узкой полосы песка вдоль поблескивающей солнечными бликами речной глади. Затем камера прошлась по почти нетронутому лагерю геологов и остановилась на девяти уложенных в ряд тел с отчетливо видимыми следами крови – все были, несомненно, мертвы.

Кадры любительской съемки перемежались бесстрастным комментарием темнокожей красотки, ведущей новости на одном из известных североамериканских каналов, о «беззаконии и ужасах преступности, с которой не могут или не хотят справиться власти Венесуэлы, президент которой так любит разглагольствовать о законе, порядке, строительстве социализма и истинной демократии. Вряд ли страна, в которой сегодня зверски убивают иностранных специалистов, завтра будет привлекательна для серьезных инвесторов и людей бизнеса, ценящих, прежде всего, порядок и стабильность…»

– Это, как вы понимаете, запись. Но они уже часа два безостановочно крутят этот ролик и несут подобную чушь! И этот, и еще парочка каналов! А я, президент страны, даже не могу снять трубку и обругать этих мерзавцев, потому что не знаю – правда это или бессовестная ложь! Родригес?

– К сожалению, к нам эта запись не поступала, и я, как и вы, сам услышал об этом ужасном происшествии из теленовостей наших северных соседей, – удрученно развел руками господин Родригес, министр информации, печати и телевещания. – Возможно, это просто грязная провокация. Наверное, нужно связаться с Министерством энергетики и нефти и выяснить, действительно ли был такой… э-э… инцидент.

– Уже связались, – кивнул присутствовавший на экстренном совещании замминистра обороны, до этой минуты хранивший мрачное молчание. – Все подтвердилось. Все члены экспедиции мертвы. Они не вышли на связь, и руководство компании послало туда свой вертолет… Полагаю, господин Президент, необходимо дополнительно выслать на место происшествия пару вертолетов. Десяток бойцов, следователи, криминалисты и эксперты из военной прокуратуры… Группы практически сформированы, нужен лишь ваш приказ!

– Хорошо, полковник, можете считать, что приказ я уже отдал, – Рамирес обвел собравшихся тяжелым взглядом темных глаз, прикрытых припухшими веками, и вновь обратился к главе службы безопасности государства: – Суарес, как могло случиться так, что ни полиция, ни служба безопасности, ни Министерство нефти еще ничего не знали о случившейся трагедии, а ролик с репортажем уже появился в штатовских выпусках новостей?

– Господин Президент, – голос министра был тверд и уверен, – полагаю, это возможно только в одном случае! В том случае, если съемку вели именно те, кто и расстрелял этих несчастных. Думаю, экспертиза подтвердит, что съемка сделана непрофессиональным оператором и аппаратура использовалась простенькая, любительская.

– На аппаратуру мне плевать, господа! Это совершенно неважно. А важно то, что эти «операторы» более чем профессиональны в другом… А также важно то, как я буду выглядеть в глазах моих русских друзей, когда сообщу им это страшное известие. Через десять минут я буду звонить русскому Президенту и что я скажу ему? Что?! Люди поверили мне, помогают нашей стране, уже заключены многомиллионные контракты и впереди еще… А я буду мямлить извинения: «Простите, сеньор, у меня тут в стране бардак и ваших ребят кто-то убил, но я, поверьте, ни малейшего понятия не имею – кто, и мне самому об этом только что рассказали в своем выпуске новостей девки из американской телестудии!»

Президент прервался, чтобы отхлебнуть минеральной воды из высокого стакана, и, громко стукнув донышком об стол, уже немного другим, сухо-деловым тоном распорядился:

– Полковник, вы должны вылететь на место, проконтролировать все следственные мероприятия и доложить мне. Докладывать каждые два часа – я распоряжусь, чтобы вас соединяли со мной незамедлительно! Пока следователи военной прокуратуры копаются с трупами, вы организуйте розыск и преследование. Хотя… уже столько времени прошло, дьявол их побери. В любом случае – мы должны найти этих убийц и наказать. Привезите их мне, полковник! Желательно живыми и, по возможности, здоровыми. Ваши соображения: кто это мог бы сделать?

– Без серьезных фактов судить трудно, господин Президент, но, возможно, люди из изыскательской партии увидели то, что видеть никак не должны были, и их устранили…

– Намекаете на парней из колумбийских картелей? – Рамирес гневно дернул пухлой, чисто выбритой щекой. – Эти поганцы совсем обнаглели… Впрочем, не будем гадать, как старые бабы, на кофейной гуще. Вы свободны, полковник, отправляйтесь! Да, кстати, вы сказали о десятке бойцов… Не маловато? Возможно, стоило бы задействовать парней из спецназа воздушно-десантных войск?

– Полагаю, господин главнокомандующий, что отряда военной полиции будет вполне достаточно для поимки кучки мерзавцев, бегающих по сельве или ушедших в льянос – там сейчас, как вы знаете, травостой высотой под два метра…

– Хорошо. Пусть хоть два, да хоть пять метров. Наша задача – найти их и упрятать на два метра под землю. – Президент повернулся к министру информации и внушительно покачал пальцем: – Никакой информации, ни слова. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем, кто это сделал… Все, господа, вы свободны! И не забывайте, полковник, – каждые два часа…

Когда в опустевшем зале вновь повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом кондиционеров и листвы пальм за окнами, Рамирес устало выдохнул и, поставив локти на сверкающую полировкой поверхность стола, тяжело уткнулся лбом в сжатые кулаки.

Бывший десантник, бунтовщик, революционер, а ныне законно избранный народом Президент страны, которая вполне могла вместить в себя Францию, Англию, Швейцарию, Голландию и Бельгию, вместе взятые, да еще и Люксембург взять в качестве мелкого довеска.

Если бы он, уже испытавший на себе и не понаслышке знающий, что такое большая политика, что за невероятной тяжести груз ложится на плечи первого лица государства, мог сейчас вернуться лет на двадцать пять назад… Назад, в те такие трудные и все же такие счастливые времена, когда он, Хуго Рамирес, был еще молодым, полным сил и задора офицером воздушно-десантных войск, мечтавшим о революции и переменах в своей любимой стране. Тогда ему казалось, что в этом мире и в этой жизни для него нет и не может быть ничего невозможного. Если бы можно было туда вернуться…

Кто знает, возможно, он мог бы выбрать и просто военную карьеру и, вполне возможно, был бы сегодня всего лишь министром обороны и спал бы гораздо спокойнее. Хотя нет. Нет и еще раз нет! Тот молодой, честный и сильный парень ни за что не выбрал бы другой путь.

Разве он мог тогда предполагать, что путь к звездам преграждают настолько густые и колючие заросли терний, рвущих в клочья не только плоть, но и сердце, и даже несчастную вечную душу! И никто не мог шепнуть ему, что рядом с этими звездами так невероятно холодно и одиноко. Одиноко даже в том случае, когда тебя вполне искренне любит народ, а рядом любящая замечательная жена и самые лучшие в мире, прекрасные дети…

2

Тугая воздушная волна, расходившаяся от мощных винтов двух вертолетов «Ми-35», сначала взбила мелкую волнистую рябь на поверхности реки, потом подняла желтоватые облака мелкого прибрежного песка и принялась яростно трепать высокие заросли тростника и густой травы, стеной подступавших почти к самому берегу. Вертолеты заходили на посадку медленно, словно осторожно прощупывая окрестности и выбирая наиболее подходящий пятачок открытого пространства близ бывшего лагеря геологов. Наконец, оба сели, тяжело увязая в песке колесами шасси, еще несколько раз стеганули жаркий и влажный воздух длинными лопастями и затихли, как-то враз обвисая и устало потрескивая остывающими двигателями.

Двери грузовых отсеков с грохотом откинулись, и на песок один за другим начали выпрыгивать молоденькие солдаты в касках с аккуратно выведенными буквами «МР», что означало их несомненную принадлежность к очень почтенной силовой структуре, призванной выполнять в армии полицейские функции. Правда, чисто армейские ребята военную полицию традиционно, мягко говоря, недолюбливали, и эта неприязнь, кстати, легко прижилась практически во всех армиях мира…

Полковник из Министерства обороны, выпрыгнувший из темного отсека первым и еще несколько часов назад беседовавший с самим господином Президентом, с непроницаемым лицом наблюдал за выгрузкой солдат, которыми командовал усатый лейтенант лет тридцати, и за вторым вертолетом, из которого медленно, без малейшей суеты выгружались сотрудники военной прокуратуры.

«Прокурорские ищейки», как мысленно именовал работников военной юстиции полковник, кроме старшего с майорскими звездами на погонах имели в своем составе следователя, криминалиста, фотографа и двоих кинологов, удерживавших на длинных поводках крупных и, судя по всему, довольно злобного нрава собак. Насколько знал полковник, эти напоминавшие черных догов неприветливые зверюги были какой-то помесью разных пород и были очень популярны среди пастухов, гонявших по необъятным просторам льяноса свои стада. Пастухи, народ вообще-то серьезный и к вранью не очень способный, клятвенно утверждали, что пара таких собачек под настроение легко и непринужденно рвут на куски самого американского льва – так уважительно называют в этих краях опасную пуму.

– Господин полковник, бойцы готовы! – лейтенант бодро козырнул и, смахивая кончиками пальцев капельки пота с бровей, уважительно поинтересовался: – Прикажете организовать преследование? Или будут какие-то особые указания?

– Нет, особых указаний не будет, лейтенант, – полковник покосился на работников прокуратуры, уже возившихся с телами погибших изыскателей, на фотографа, увешанного аппаратурой, уже отщелкавшего пару пленок фотоаппаратом и сейчас деловито снимавшего на кинокамеру все следственные действия, потянул ноздрями тяжелый сладковатый запах, брезгливо поморщился и непроизвольно выругался вполголоса: – Дьябло! Двое суток на такой жаре… Вряд ли это можно будет показывать по телевизору! Сейчас кинологи попробуют разыскать какие-либо следы, и если собаки что-то вынюхают, то вы со своими людьми пойдете с ними. Хотя девять против одного, что эти мерзавцы сразу после бойни ушли или вверх, или вниз по реке – какой дурак стал бы сидеть здесь, нюхать эту вонь и ждать нас, обливаясь потом от этой проклятой жарищи? Господа, что там у вас?

– Все ясно как день, полковник, – пожилой судебно-медицинский эксперт с пышной, крепко побитой сединой шевелюрой стянул с рук резиновые перчатки, бросил их в специальный пластиковый пакет и, неторопливо закуривая, подвел итог: – Около пятидесяти часов назад. У одного перерезано горло, а остальные застрелены. Думаю, все сразу. Потом убийцы уложили их рядком, засняли на кинокамеру и ушли. И, думаю, мы их никогда не найдем – сельва и льянос велики… Может быть, кинологи что отыщут? Хотя вряд ли…

Псы, наотрез отказавшиеся подойти к убитым, шурша высокой травой и беспокойно дергая поводки, обшаривали побережье и окрестности, подбадриваемые командами проводников. Временами собаки взлаивали и кидались то в одну, то в другую сторону, и вполне могло показаться, что какие-то следы, наконец-то, найдены, хотя полковник подозревал, что псы попросту стараются улизнуть подальше от источника неприятного запаха, терзавшего их чуткие, нежные ноздри.

– Господин полковник, есть след! – один из кинологов возбужденно помахал свободной рукой, другой сдерживая нетерпеливо повизгивавшего и явно что-то почуявшего пса, посматривавшего в заросли тростника, тянувшиеся вдоль берега реки.

– Есть – так преследуйте. Лейтенант, командуйте! И не очень-то торопитесь, под ноги и вокруг хорошенько посматривайте – я бы на их месте обязательно установил парочку хороших растяжек…

С первых же минут прочесывания зарослей лейтенанту отчетливо стало ясно, что между городскими улицами с их относительно чистым и гладким асфальтом и густыми зарослями высокой травы, кустарников и деревьев разница очень большая. Одно дело носиться с ветерком в джипе или в составе патруля вразвалочку прогуливаться по городу, стараясь держаться в жиденькой, но все же тени домов, и совсем другое – продираться через переплетения стеблей, корней и огромных листьев растений, вдобавок ко всему перевитых неисчислимыми плетями всяких вьюнов и лиан. Да еще непереносимая жара и влажность! Да и про полчища мерзко зудящих и вьющихся вокруг москитов, про опасных клещей, градом сыплющихся с веток и листьев, про паутину, то и дело липко обволакивающую разгоряченное, мокрое лицо, не стоит забывать. Пожалуй, остается еще добавить, что и под ногами в траве бесконечно кто-то попискивает и шуршит. И в этом аду нужно еще внимательно посматривать во все стороны, поскольку, действительно, вполне можно и на растяжку наткнуться, и в засаду попасть…

Крик раздался немного в стороне и позади – истошный и длинный, на одной жутковатой ноте. Потом разом оборвался, словно кричавший решил заново набрать в грудь побольше воздуха, и тут же грохнул взрыв, приглушенный зарослями.

«А вот и растяжка! Кто-то все-таки напоролся, – мелькнуло в голове лейтенанта, тут же замершего в недоумении. – Так, а почему сначала крик, а взрыв уже потом?»

Лейтенант бросился в сторону затихавшего взрыва, уже не особенно заботясь о том, чтобы тщательно смотреть под ноги. Метров через двадцать едва не столкнулся с растерянно посматривавшим по сторонам солдатом, стоявшим рядом со вторым, скорчившимся на земле и закрывавшим смуглое худое лицо грязными ладонями. Вопреки ожиданиям, крови ни на ладонях, ни на теле лежавшего на земле бойца видно не было.

– Ранен? Что рвануло? Растяжка?

– Нет, господин лейтенант. Он заорал, я подбежал, а он кричит. И только и успел сказать: «Кобра!» И помер, по-моему…

– Так рвануло тогда что, солдат? Кобра от радости лопнула?!

– А это я туда, куда змея уползла, гранату бросил, – виновато пожал плечами боец и неуверенно сказал: – Наверное, я ее подорвал…

– Кретин, – негромко подвел итог лейтенант и скомандовал подбежавшим на звук взрыва солдатам: – Хватайте его под руки и бегом к вертолетам, к доктору. Бегом, я сказал!