– Сегодня тебе идти первым, – обратился к нему Дмитрий. Его перевязанная рука беспомощно болталась, а под слоем загара проступила болезненная бледность. – Мы с Гришкой постараемся не отстать. Нам по этой дороге, что ведет в гору и на северо-запад.

Захар расправил плечи и, забрав у Дмитрия его котомку, вышел вперед. То и дело оглядываясь на своих спутников, ямщик спешил вперед. В одном он не сомневался – в ските старца Макария ни волки, ни колдуны им страшны не будут.

* * *

Как объяснили Дмитрий и Григорий, отец Макарий жил на дальней заимке, относящейся к владениям Верхотурского монастыря. Поначалу он занимался там пастушеством, но и после принятия сана место это не покинул. Уединенная жизнь его вполне устраивала.

Окрестные жители довольно быстро признали в нем «старца», хоть сама церковь его никак и не отмечала. К Макарию стали ходить за советом и помощью, оставляя в благодарность еду или что-то из одежды. Слова и советы старца понять было непросто, но почитателей это не останавливало, и слава его ширилась.

Путь к старцу Макарию оказался не таким трудным, как ожидал Захар. Через несколько часов после полудня лес начал редеть и расступаться.

На широкой поляне на берегу озерца обнаружился небольшой деревянный домик. Вокруг стояла удивительная тишина – слышно было только непрерывное гудение насекомых. Захар и его спутники замедлили шаг, осматриваясь.

Из-за дома, неуклюже перевалившись через низкую изгородь, показался хозяин этого райского уголка и поспешил к гостям.

– Ох, ох, сколько вас! Ну, ничего, как-нибудь поместимся… Идите сюда, не робейте! – и он призывно замахал руками.

Путники нерешительно двинулись через поляну ему навстречу.

– Это и есть старец? – обращаясь к паломникам, выразила всеобщее удивление Катерина.

– Он самый и есть, – невозмутимо кивнул Дмитрий.

Женщины удивленно переглянулись, и Захар, как бы он ни был далек от религии, на этот раз их понимал. Старцев он представлял плохо, но уж точно не так! Они должны быть строгими, величественными, мудрыми, далекими и ну… старыми!

А этому невысокому мужичонке было от силы лет пятьдесят, и вид он имел более всего… смешной. Он как-то странно жестикулировал, косолапо ставил ноги и по-детски безмятежно улыбался.

– Отец Макарий, мы к тебе передохнуть да с силами собраться, – улыбаясь в ответ, обратился к нему Григорий и опустился на колени.

Старец заставил его подняться, что-то невнятно бормоча. Григорий по очереди представил всех незнакомых отшельнику гостей, и тот с интересом их рассматривал. Однако при виде руки Дмитрия улыбка слетела с его лица. Теперь Макарий заспешил в свой маленький домик.

Когда гостеприимный хозяин открыл дверь, Захар чуть было не отпрянул. Просторная комната с закрытыми окнами была заполнена обычными домашними курами. Их было много, и, похоже, они здесь и жили вместе с хозяином дома. Птицы взлетали, шумели крыльями и бегали по глинобитному полу.

Заметив смущение своих гостей, отец Макарий поспешил указать на еще одну дверь, за которой находилась «спальня» отшельника. Ее он охотно предоставил в полное распоряжение женщин.

Правда, кровати там не было – только солома, на которой и спал Макарий. Мужчинам он предложил сеновал, а сам готов был провести ночь со своими птицами.

Трапеза, которую смог приготовить старец, оказалась под стать всему его жилищу: немного каши, сваренной без молока, сухари и вода. Обедать гостям пришлось, сидя на крыльце, так как стульев у Макария тоже не оказалось в достаточном количестве.

Захара скудные харчи не слишком удивили и аппетит ему не испортили. Барыни хоть и ковыряли кашу с подозрением, но, распробовав, съели всю. Григорий от ямщика не отставал, а вот Дмитрий поспешил побыстрее уйти на сеновал, откуда до вечера уже не выходил. Похоже, рана его беспокоила, хоть он ничего и не говорил.

До вечера еще было время, Захар решил воспользоваться им и постирать испачканную в крови Печеркина рубаху. Пятна были небольшие, но чем дольше их не трогать, тем труднее будет отстирать. Позаимствовав на вечер у радушного отца Макария его узенькую рубаху, Захар отправился к озеру.

Он еще издали заметил, что удобное место на сходнях уже занято. Там устроилась Катерина и старательно и неумело полоскала что-то в воде. Решив, что они вполне поместятся там вдвоем, Захар не стал останавливаться. Когда он ступил на сходни и доски жалобно скрипнули, девушка оглянулась и почему-то покраснела.

Ямщик опустился на противоположную сторону мостков и достал припасенный кусок мыла. От него не укрылось, что молодая барыня старается повернуться так, чтобы было не видно, что именно она полоскает. Захар усмехнулся про себя.

– Коли мыла нет, так могу дать, – небрежно бросил он, не глядя на Катерину.

– Вы бы очень мне помогли, – робко отозвалась девушка и протянула руку.

Захар осторожно положил скользкий обмылок в маленькую ладошку и краем глаза заметил, что в другой руке у девушки зажаты мокрые чулки. Эка невидаль! Что тут краснеть?

Так, передавая друг другу обмылок, они довольно быстро установили взаимопонимание, и Катерина наконец заговорила:

– Как вы думаете, Захар, опасно ли будет, если я попрошу этого Григория помочь мне с моей хворью? Может он мне навредить? Хотела спросить совета у старца, но теперь даже не знаю…

Молодой человек помолчал, собираясь с мыслями.

– Еще вчера я бы ответил, что не стоит вам идти против воли матери, а теперь и сам не знаю… Сами небось видели, что сила-то у него есть, а вот может ли он лечить, неизвестно, – Захар в задумчивости огладил усы. – Коли вам нужно, то могу поговорить с ним, разузнать чего.

– Разузнайте для меня, – обрадовалась его предложению Катерина. – Только маменьке не сказывайте. Не стоит ей знать пока.

Захар бросил на свою собеседницу удивленный взгляд. Вот верно говорят, что в тихом омуте черти-то и водятся! Кто бы подумал, что она решит что-то втайне от матушки?

Теперь ему нужно было держать слово, и, повесив отстиранную рубаху на заборе, ямщик пошел на поиски Григория. Он обнаружился на сеновале и так же, как и его друг, мирно спал. А плел тут про бессонницу! Покачав головой, Захар сладко потянулся.

Появившиеся несколько часов назад тучки принесли с собой мелкий колючий дождь, и ямщик порадовался, что на эту ночь у них есть крыша над головой. Сразу похолодало, и молодой человек поспешил последовать примеру мужиков – зарыться в сено и проспать до утра. Как назло, крепкий сон долго не шел, и не отпускала какая-то непонятная тревога.

Провалившись в забытье, Захар все равно спал очень чутко и потому сразу же очнулся, когда услышал рядом голоса. На сеновале было темно, и шум дождя не прекратился, значит, прошло совсем немного времени. Вскоре ямщик различил на фоне двери силуэты сидящих людей и узнал их голоса. Это были отец Макарий и Распутин.

Начало разговора Захар пропустил, но, судя по всему, речь шла о раненом Дмитрии.

– Знаю, что нехорошо ему, только ты все равно не помогай, – тихо говорил Макарий. – Ему сейчас нужно тут остаться, вылечиться не спеша и душой отдохнуть. А потом на Афон путь для него. А ты ступай дальше, коли хочешь. Не один ведь теперь.

– А куда мой-то путь, отец? На Афоне уже был и в Киеве, и везде хорошо, да что-то не то. Одни мне говорят – вернись к семье да забудь обо всем, кроме хозяйства, другие – ступай в монастырь и прими постриг… Куда ж мне?

– Думаешь, знаю? – Захару показалось, что старец улыбается. – Иди, может, и до самого Петербурга дойдешь.

На это Григорий только хмыкнул, а отец Макарий, помедлив, продолжил более серьезным тоном:

– Про тебя знаю, что к монастырской жизни душа у тебя не лежит. А если дома тебя запереть, ты там чудить начнешь.

На это собеседник старца только молча кивнул.

– Так что иди себе и придешь в точности туда, куда тебе судьба. Знаю только, что где-то есть она у тебя: не дома и не в монастыре. Далече.

– Это что ж выходит – что ни делай, а предначертанного не изменишь? Куда ни пойду, а дорога сама в нужную сторону свернет?

– Да не она свернет, а ты свернешь…

Тут тихую беседу прервали вздох и возня Дмитрия. Паломник и старец замолчали на мгновение и продолжили разговор еще тише, так что Захар уже мало что разбирал в их словах. Однако услышанного было довольно, чтобы понять – старец Макарий вовсе не так наивен, как кажется. Может, и стоит, как предлагала Катерина, спросить совета у него. И, убаюканный шумом дождя, Захар снова задремал.

* * *

Утром обнаружилось, что самочувствие Дмитрия ухудшилось. Вставать он не стал и от еды отказывался. Старец и Григорий укрыли его всей имевшейся в доме одеждой и еще раз промыли начавшую затягиваться рану.

– Куда мне теперь в дорогу! Без меня пойдешь, а я у отца Макария подлечусь, – бормотал Печеркин, морщась и дергаясь, пока Григорий прикладывал к его руке смоченную в каком-то травяном отваре тряпочку. – Осенью вернешься – расскажешь, что повидал.

– А то! Увидимся еще и наговоримся всласть, – подтвердил Распутин и, повернувшись к Захару, попросил: – Еще бы воды принес, милой.

– Я мигом, – подхватив деревянную кадушку, пообещал ямщик и поспешил в домик старца.

Завернув за угол, он обнаружил, что к обители отшельника неспешно приближается телега, которой правит, судя по засаленной скуфейке, монах. На телеге, свесив ноги, сидели баба с девочкой лет десяти и совершенно неожиданный в таком месте мужик в дорогой одежде, какой-нибудь купец второй гильдии. «Просители», – догадался Захар и поспешил в дом, чтобы не мешать.

Монах-возница оказался из того самого Верхотурского монастыря и прибыл по делу – за яйцами, поставщиком которых был отец Макарий. Монах принялся перетаскивать из погреба аккуратные берестяные короба, а своим пассажирам предоставил полную свободу самим знакомиться со старцем.

Ямщику было любопытно, что же такого им говорит отец Макарий, и он решил расспросить гостей при выходе. Для вида вызвавшись помогать монаху устанавливать короба на телеге, Захар не переставал поглядывать на дверь.

Купец нервно расхаживал по утоптанной тропинке возле дома и с явным нетерпением дожидался своей очереди. Ни больным, ни особенно религиозным он не казался. Однако стоило женщине с ребенком показаться на пороге, как мужик бросился к старцу и упал перед ним на колени. Дверь закрылась, и Захару пришлось сосредоточиться на бабе.

Та отпустила дочь погулять и уселась на крыльце. Ямщик отметил, что девочка заметно припадает на левую ногу. У просительницы вид был успокоенный и умиротворенный, и Захар решил, что наступил подходящий для расспросов момент.

– Здравствуй, православная, – по-крестьянски поклонился он. – Не зря путь-то сюда проделала?

– И тебе быть здорову! – заулыбалась та, явно довольная появившейся возможностью поболтать. – Не зря ехала, не зря.

– Как тебе сам-то? Я тут с барынями, не ходил к нему, а интересно.

– Ну, у меня дело-то особого не было… Благословения для дочери хотела… Мы с мужем-то полжизни без детишек прожили. Молились господу, коли будут дети – отдадим одного в монастырь. И даровал он нам двойню, да одна, сам видишь, хромая. Вот подросла, думаю, пришло время в монастырь, и чтобы отец Макарий благословил.

– И что ж, благословил?

– Как увидел ее, говорит: «Куда же такую маленькую? Вот сначала замуж выйдет, детей родит, а как внуки пойдут – тогда можно и в монастырь». Мне такое облегчение сделалось!

Захар сочувственно покивал, думая про себя, что старец на редкость разумен и чуток к людям.

– А вот я тебе еще расскажу про купчину этого! – подмигнула ему вошедшая во вкус баба. – Он в Верхотурье по делам приехал и хотел отца Макария к себе зазвать. О богоугодном побеседовать и от дел не отвлекаться. Послал за ним кучера и повозку, денег обещал. А отец-то и говорит тому кучеру: «Сам при-едет, никуда не денется». Купчина разобиделся, разругался и собрался уезжать, а ему тут сообщают – на чугунке крушение было, и поезда ходить не будут, пока не починят там все. Испугался он – прям жалко мужика!

Слушая бабью болтовню, Захар все более убеждался, что совет отца Макария услышать будет очень полезно. К тому же Григория он уже давно знал…

Оставалось улучить момент до того, как они покинут гостеприимный отшельничий домик, и он настал, когда верхотурский монах увез назад в обитель своих повеселевших пассажиров. Нужно было поговорить с хозяином без Григория и вдовицы.

Захар и Катерина подкараулили отца Макария, когда он выходил от паломников.

– Отец, мы бы хотели от вас совет получить, – кланяясь, робко начала девушка.

– Ох, ох! На что вам мой совет? И так все у вас на лад идет, – отмахнулся от парочки Макарий.

– Да нет же! – вспыхнула Катерина. – Я про болезнь свою спросить хотела. Знаете ли, что мне помочь может? Правда ли, что Григорий лечит божьей силой?

Макарий задумчиво поскреб щеку, а потом неожиданно спросил:

– А вы о нем знаете чего-нибудь али нет? Вижу, что не шибко и спрашивали. Ну, так я вам расскажу. У Гришки своих хворей было немало, и пошел он к святым местам, чтобы излечиться. Стало получше, да не отпустило. А потом, как женился, дети пошли, а с детьми беда. И первый умер почти сразу, и второй, и третий… И пошел он тогда сил да умений искать, детей своих отмаливать.

– И как же теперь? – с тревожным напряжением спросила Катерина. – Живы?

– Трое новых народилось – и все живы, здоровы! – улыбнулся отец Макарий. – Тут никакой тайны, все в его деревне о том знают. Хватит тебе такого ответа, милая?

– Спасибо вам, отец Макарий, за помощь и внимание, – поблагодарила отшельника Катерина и попыталась поцеловать ему руку.

– Вот еще! Чего удумала! – возмутился тот и, слегка приобняв за плечи девушку и ямщика, добавил: – Не мне твои поцелуи.