Шульгин кивнул и исчез, пошел проверять посты наблюдения за подходами к бассейну. Глеб Абрамович спустился по металлической лесенке в воду и оттолкнулся от бортика. Плавать он, можно сказать, почти не умел и не любил.

Но то ли природная склонность к полноте, с которой он долго и безуспешно боролся, то ли легкость костей обеспечивали ему удивительную плавучесть. Прикладывая минимальные усилия, он легко держался на воде, хотя водная стихия и не доставляла ему особого удовольствия. Она была слишком текуча и обманчива. На нее невозможно было опереться.

Неприятным было и то, что, прежде чем залезть в воду, приходилось раздеваться, а Глеб Абрамович всегда чувствовал себя неуютно, когда на нем не было ничего, кроме трусов.

Но сейчас он пересилил себя и заставил забраться в воду. Он хотел убедить самого себя, что не боится Панфилова. Панфилов и вода как-то связывались между собой в его сознании, наверное, потому, что и тот, и другая были источниками опасности для ГБ. Преодолевая страх перед одной из этих опасностей, Белоцерковский как бы пересиливал и вторую, исходящую от Панфилова.

Судорожно перебирая руками, он добрался до натянутой вдоль бассейна дорожки из пенопластовых поплавков и вцепился в нее руками.

Гром раздался в тот момент, когда Глеб Абрамович уже окончательно успокоился и собирался подняться из воды на бортик. Над бассейном раздался оглушительный шум, треск и грохот.

Белоцерковский увидел, как охранники повыдергивали пистолеты из-за спин и приняли боевые стойки. Они готовы были поразить кого угодно, но никто на их шефа не нападал, никто вообще в бассейне не показывался.

Сам Глеб Абрамович судорожно вцепился в пенопластовые поплавки и пытался опуститься в воду как можно ниже, выставив над поверхностью только ноздри, словно африканский бегемот во время летней жары. Это ему никак не удавалось, его разворачивало боком к поверхности и выталкивало из воды вверх, но он не оставлял своих попыток спрятаться в прозрачной воде.

– Абрамыч! – раздался над бассейном оглушительный голос. – Прикажи своим гориллам выйти отсюда, пусть спрячут пистолеты и покинут нас. Иначе я замкну цепь, и в воду пойдет напряжение в семьсот двадцать вольт… Как ты думаешь, всплывешь вверх пузом или задницей? Мне терять нечего, но этим зрелищем я в любом случае насладиться успею! Если не хочешь доставить мне этого удовольствия, то поторопись. Ты слышал? Я хочу, чтобы мы остались с тобой вдвоем! Не советую, кстати, подплывать к поручням и хвататься за них, – к ним-то и подведено напряжение.

Белоцерковский сообразил, что голос звучит по радиотрансляционной сети. Кто именно говорит, он понял сразу. Что Панфилов – это было ясно, но где он находится, этот Панфилов?

Глеб Абрамович еще раз оглядел зал. Охранники перестали озираться и застыли в напряжении, ожидая приказа от ГБ. Они понимали, что любое их движение может быть истолковано как угрожающее, и не хотели рисковать. Ни жизнью ГБ, ни своими собственными.

Лопухнуться, охраняя Белоцерковского, – это значило подписать себе смертный приговор. Шульгин таких людей не держит, они ему просто не нужны, но и отпускать их он не станет, они слишком много знают такого, чего никому из врагов ГБ знать не положено.

Врач на трибуне сжался в комок и сидел, не шевелясь, боялся привлечь к себе внимание.

И тут Белоцерковский сообразил.

«Этот… В черном халате! – мелькнуло у него в голове. – Точно, это он, Панфилов! Слесарь! Инженер по эксплуатации! Я тебе покажу по эксплуатации, дай только выбраться отсюда невредимым!»

Белоцерковский впился глазами в фигуру в черном халате. Голос из динамиков тут же зазвучал снова.

– Узнал, Абрамыч? – разнеслось над бассейном. – Наконец-то! А то я заскучал уже… Хреновая у тебя охрана. Так что давай выгоняй их отсюда, а мы с тобой поговорим о том, чем это я тебе помешал и зачем ты ко мне подсылал идиотов, которые не знают, с какого конца пистолет стреляет.

– Все – вон отсюда! – завизжал Белоцерковский из воды. – Быстро! Вон все! Все! До единого! Уволю дармоедов! Всем уйти отсюда и не входить, пока не вызову!

Охранники поспешно покинули зал бассейна. Врач исчез тихо и незаметно. Белоцерковский и мужчина в черном халате остались одни.

Панфилов поднялся, стащил с себя халат и подошел к краю бассейна. В руках у него был небольшой пульт дистанционного управления.

– Предупреждаю, – произнес он, – при малейшей попытке к сопротивлению я нажимаю эту кнопку.

Он продемонстрировал Белоцерковскому красную кнопку на пульте.

– Она замыкает цепь, один конец которой подсоединен к трансформатору, другой – вот к этим поручням.

Панфилов провел рукой по поручням металлической леcтницы для подъема из воды.

– Ты знаешь, какой ток течет через проводник во время короткого замыкания? – продолжал Панфилов. – Порядка ста ампер. Для того чтобы убить человека, вполне достаточно и одного ампера.

– Зачем мне эта твоя лекция по физике? – вскрикнул в воде Глеб Абрамович. – Я все это знаю! Я не посылал к тебе никого! Я забыл про тебя, а ты врываешься ко мне с какими-то кнопками! Дай мне вылезти из воды!

– Сидеть! – приказал Константин. – Не дергайся, Абрамыч! Занимайся водными процедурами. Я буду задавать вопросы, а ты мне на них ответишь. Как ты понимаешь, у меня есть возможность настаивать на твоей искренности.

Панфилов вновь показал ему пульт.

– Вызови сюда директора «Цербера», – приказал он. – Только не пытайся убедить меня, что ты понятия не имеешь, что это за фирма и что у тебя нет с ней никаких отношений. Скажи ему, чтобы разделся и пришел сюда в плавках. Мне так будет спокойнее.

Он положил на край бортика сотовый телефон и жестом показал Белоцерковскому: подплывай, мол, звони.

Глеб Абрамович повиновался и по-собачьи начал подгребать к бортику.

Ему очень хотелось выскочить из воды, где его жизнь зависела от движения пальца Панфилова, но он понимал, что просто не сможет этого сделать.

Он набрал номер и заорал в трубку:

– Шульгин! Сейчас разденешься и войдешь сюда. Один. Без оружия. Что?.. Догола, мать твою! Понял? Быстро! Надо заканчивать этот балаган…

Константин усмехнулся, слушая этот разговор. Он прекрасно понял, что Белоцерковский намеренно унижает Шульгина, чтобы злее был, чтобы запомнил свое унижение перед Панфиловым, крепко запомнил. Впрочем, это уже несущественно. Шульгин навсегда запомнит Панфилова уже потому хотя бы, что тот обхитрил его и продемонстрировал Белоцерковскому профессиональную несостоятельность охраны. Шульгин будет теперь ждать первого удобного момента, чтобы разделаться с Панфиловым.

В двери зала появился совершенно голый Шульгин. Он был бордовым от злости. Поглядывая искоса на Константина, Шульгин подошел к воде.

Глеб Абрамович показал ему рукой на Константина.

– Отвечай на его вопросы, – сказал он. – Говори правду, это в моих интересах.

Константин достал пистолет, который отобрал у убитого им в больнице киллера, и швырнул его под ноги Шульгину.

– Один из твоих бойцов не вернулся с задания, – сказал Жиган. – Вот его оружие. Кто приказал ему убить меня? Ты?

Шульгин поднял пистолет, вытащил пустой магазин, покрутил перед глазами.

– Нет, – сказал он. – Мои «макарами» не пользуются. Это не мой человек. Да и потерь у нас за последний месяц не было. Это не мы. Ошибка.

– Допустим, я тебе поверил, – сказал Константин задумчиво. – Хотя мне и трудно себя заставить сделать это. Но кто-то же пытался меня убить! Реальный мотив есть у тебя, Абрамыч. Я слишком много о тебе знаю, ты слишком осторожен, чтобы оставить меня в живых. Если это не ты, то кто же? Попробуй убедить меня, что это не твоих рук дело. Убедишь, я выпущу тебя из воды.

– Одно я знаю наверняка, – тут же зачастил Белоцерковский. – Это сделал не я. Сознаюсь, ты вызываешь у меня определенные опасения, но не настолько серьезные, чтобы отдавать приказ о твоей ликвидации и тем самым подставлять под удар самого себя. Если один из моих людей попадется, разве у меня есть гарантии, что он не распустит язык на допросах и не назовет мое имя? Нет, я на это не пошел бы. Ни за что!.. Но, с другой стороны, я понимаю, что у тебя есть основания мне не верить. Поэтому я предлагаю компромисс – давай разбираться вместе! Я обещаю тебе всяческую поддержку в поисках людей, которые заказали твое убийство. Я располагаю большими оперативными возможностями. Подумай, много ли ты сможешь сделать в одиночку? Вдвоем с тобой мы быстро вычислим этих людей. Я тоже заинтересован в том, чтобы сделать это как можно скорее. Сам понимаешь, если ты вновь станешь меня подозревать, мне это не понравится, потому что это будет представлять для меня некоторую опасность…

– Я? С тобой? – удивленно переспросил Панфилов. – Бред! Ты же продашь меня, как только выползешь из воды. Моргнешь этому своему… Адаму, и он меня самого столкнет в воду. А ты с удовольствием нажмешь кнопку. Ты же делаешь только то, что тебе выгодно, а чем тебе выгоден союз со мной? Я не вижу для тебя в этом никакого смысла.

– Сделать из врага друга – уже большой смысл! – воскликнул Глеб Абрамович. – Я не хочу видеть тебя своим врагом. Я давно понял, что твои враги долго не живут, а я хочу жить долго. Очень долго. Поэтому я предлагаю заключить союз.

Константин задумался.

Конечно, нет никакой гарантии, что этот прожженный мошенник его не обманет. Но в то, что покушение организовал ГБ, Панфилов теперь не верил. Не потому, что Белоцерковский его убедил. Константин сам понял, что это не так. По его реакции, по тому, как дрожали губы от обиды у Белоцерковского, когда он говорил, что не причастен к попытке убить Константина.

Шульгин тоже, похоже, говорил правду. Константин и сам заметил: у охранников, приехавших вместе с Шульгиным, были не «макаровы», а «ТТ». Это, конечно, не бог весть какое доказательство, но и в интонациях Шульгина он лжи не заметил. Злость услышал, обещание убить при случае – услышал, но лжи не было.

– Так и быть, – сказал он. – Я тебе поверю. Но с одним условием. Ты найдешь человека, который меня «заказал», и сообщишь мне.

– Согласен! – тут же воскликнул Белоцерковский. – Не сам я, конечно… Вот он найдет… – Он ткнул пальцем в Шульгина. – И сообщит мне. А я передам эту информацию тебе. Теперь, я надеюсь, мне можно подняться из воды? Я, честно говоря, замерз…

– Минуту! – остановил его Жиган. – Не спеши, целее будешь.

Он показал Шульгину на лежащий у того под ногами пистолет.

– Швырни-ка мне эту штуку.

Шульгин ногой отправил «макаров» по кафелю в сторону Константина.

Панфилов поднял пистолет, зарядил его и сказал:

– Теперь можешь подниматься, Абрамыч! Только учти, что ты постоянно будешь у меня на мушке. Я предупреждаю тебя на всякий случай, вдруг кто-то из твоих охранников не поймет, что происходит, и откроет пальбу. Второй выстрел будет в тебя. Поэтому предупреди своих ребят, чтобы держали себя в руках и не давали волю нервам, а мне – повод продырявить тебя.

Он наставил пистолет на Белоцерковского и спокойно скомандовал:

– Теперь поднимайся!

Белоцерковский не заставил себя долго упрашивать. Константин взял его под руку, и Глеб Абрамович почувствовал, как ствол уперся ему в бок.

– Шульгин! – тут же принялся командовать Белоцерковский. – Приведешь себя в порядок и снимешь все посты в этом здании. Отправь своих людей в машины, и пусть уезжают отсюда. Я переоденусь и поеду с тобой. Понял? Иди!

– Иди, Абрамыч, одевайся! – подтолкнул его в сторону раздевалки Константин. – А то ты не солидный какой-то, когда голый!

Белоцерковский проглотил обидную шутку. Ничего, настанет время, он еще поквитается с этим психом из Запрудного, который мнит себя супергероем…