Старпом Федюнчик поспешил привлечь внимание капитана к происходящему на палубе. Пожаров подошел в тот самый момент, когда майор морской пехоты сверлил дулом лоб упрямого негра. Справедливости ради надо заметить, что к этому моменту спесь пойманного диверсанта сошла на нет. Через некоторое время бойцы подняли на борт тело его убитого товарища. Правильное стечение обстоятельств помогло намного быстрее развязать негру язык. Вид мертвого друга действовал отрезвляюще. Эти белые не шутят!

Как только пленный начал говорить, зрителей стало меньше. Солдат интересовало, сколько продержится этот черножопый, а офицерам нужна была информация. После первых членораздельных звуков всем стало понятно, что диверсант сломался, и теперь дело за малым: вытрясти из него информацию.

В поясе взятого в плен обнаружили несколько небольших магнитных мин, которых было вполне достаточно для того, чтобы пустить корабль на дно. Первым делом майор спросил о том, сколько еще таких же, как он, будут прорываться к кораблю.

– No, no, – негр отрицательно замотал головой, поднял вверх указательный палец и потыкал им себя в грудь. Глаза его смотрели на майора по-детски искренне.

В это самое время в ухе Татаринова прозвучал доклад Бертолета о том, что они могут принимать на борт еще одного. Натянутые мокрые веревки вытащили на палубу очередную «рыбку».

Кривошеев заорал на русском:

– Ты врешь мне, сука! – Майор картинно встал в позу матадора, готового низвергнуть раненного быка, только вместо шпаги, заведенной для решающего укола, Кривошеев отвел пистолет от лица обладателя размера шесть XL, чтобы тот мог видеть черное дуло, тот самый тоннель, через который ему предстоит пролететь.

Татаринов даже губу поджал с завистью. Он никогда бы не подумал, что майор столь артистичен, мог бы играть во МХАТе или в каком-нибудь ином приличном театре, вместо этого взял и в армию пошел.

Несмотря на все выпады, сломавшийся было диверсант неожиданно замкнулся. Кривошеев отошел в сторону и поискал глазами своего подчиненного, который на самом деле был уже рядом. Крепкий сержант со сломанным носом и дикими звериными глазами настоящего хищника кошачей походкой подошел к сидящему на палубе пленному.

Что это был за человек и почему именно его майор искал глазами, многие увидели через секунду. Из негра начали делать черную отбивную так интенсивно, как орудуют повара в ресторане после поступившего к ним заказа от уважаемого клиента.

Несмотря на то что на пехотинце, обрабатывающем пленного, был бронежилет и полностью набитая раскладка, многим казалось, что удары, которые наносит этот человек, невозможно было выдержать.

Но в этом и заключался смысл всего действа. Новенький голожопец, только поднятый на борт, был куда более хлипкого телосложения и перепуган был похлеще напарника.

Кривошеев подбежал к новому действующему лицу их незатейливого шоу. Мужичок сидел у борта и трясся от страха, поджав под себя ноги. Серов только успевал переводить.

– Фамилия, имя, род войск, номер части!

И случилось чудо.

Мы должны отметить, что это «чудо» случилось бы в любом случае, но в их ситуации время имело большое значение.

Процесс пошел, и была получена весьма ценная информация. Мало того, что еще двое должны покуситься на судно под водой, так еще и вооруженная оппозиция готовит операцию по захвату склада, который находится в порту. Цель – забрать муку.

Пленный не знал численность антиправительственных войск, однако он мог назвать примерное время начала атаки. Расчет очень прост: то, что успеют выгрузить, достанется оппозиции, все остальное пойдет на дно, и большая часть груза будет утрачена.

На вопрос, а не смущает их главарей, что это иностранное судно, ответ был на удивление прост:

– Все, что пришло к нам в руки, то наше.

Если учитывать, что в соседнем Сомали, где пиратство успело поднять уровень жизни в стране на более высокий уровень, нечего удивляться, что местные рассуждают именно таким образом.

Как можно контролировать этих людей? Насколько нужно быть жестоким и беспощадным, Татаринов себе плохо представлял. Но он вслед за Кривошеевым начал четко понимать, что тихо выпутаться из начинающейся заварушки им уже не удастся.

Капитан судна Пожаров, глядя на то, как допрашивают пленных, потерял контроль над собой, и его нижняя челюсть начала жить сама по себе. Старпом поспешил успокоить капитана, уверяя его в том, что военные держат ситуацию под контролем.

– Какой, на хрен, контроль! – не согласился капитан. – Никому не жрать, не спать, не срать! Иначе мы отсюда живыми не выберемся, – поставил задачу Пожаров, глядя на то, как ничего не подозревающие внизу люди продолжают заниматься разгрузкой. – Мы этим сукам хлеб привезли, а они к нам с бомбами лезут. Дурдом какой-то.

– Это не дурдом, это Джибути, – поправил Федюнчик, – хотя, наверное, капитан, вы правы, это одно и то же.

– Это… это, млять, вообще Луна какая-то. Это не у нас на планете происходит! – Капитан посмотрел на безоблачное небо, где солнце успело скатиться с зенита. Он бросил старпому, что тот остается за старшего, а сам поспешил спуститься по трапу к человеку с папочкой, который продолжал следить за ходом работ.

У распорядителя были тонкие ручки и тонкие ножки. На его голове волосы не отличались густотой и кудрявостью, как у большинства его соплеменников. Зато были золотые часы и золотое кольцо на пальце, что говорило как минимум о смелости этого человека, который решил вот так вдруг ходить с дорогими вещами в бедном и голодном городе.

– Вы можете добавить еще машин, чтобы разгрузка закончилась быстрее? – попросил капитан на английском.

В ответ он услышал, что машин и так достаточно.

Действительно, посмотрев на вереницу грузовиков, Пожаров согласился, что темп зависит от эффективности работы экипажа корабля, от того, насколько быстро и четко вращаются стрелы кранов, цепляя очередную порцию груза…

Капитан знал, что порт Джибути – это основное предприятие, дающее доход стране, и здесь работа должна быть отлажена. Кроме порта есть еще железная дорога и полумиллионное стадо животных со своими шкурами. Больше ничего. Пустыня. Голая земля. Летом температура за сорок, зимой за тридцать, и ни капли дождя круглый год. Если бы не стратегическое положение Джибути на берегу Баб-эль-Мандебского пролива, это государство вообще никогда бы не привлекало к себе внимания. Как оно вообще образовалось?

Интересно, думал Пожаров, как бы себя вел распорядитель работ, этот надсмотрщик за собратьями, зная, что творится у них на борту и что совсем недавно творилось под водой.

Пока капитан снова поднимался по трапу наверх, на другой стороне продолжался допрос пленных, а несколько человек продолжали смотреть за акваторией вокруг корабля.

Татаринов непосредственно участвовал в допросе, не снимая наушников и продолжая слушать одним ухом сонар, а другим пленного. Кроме того, он успевал время от времени машинально поглядывать на воду. Внизу были шестеро его людей. Они должны были удержать периметр и сделать все возможное, чтобы судно простояло в этом порту еще несколько часов.

Наушник пронзительно завизжал. Татаринов начал шарить глазами по воде и увидел небольшой серебристый цилиндр в толще воды, который приближался к кораблю настолько стремительно, что практически ничего нельзя было успеть сделать. Капитан второго ранга на инстинктах сорвал с плеча автомат, прицелился и начал стрелять в воду. При этом он начал кричать по рации, чтобы все срочно поднимались на борт.

– Надо попасть, надо попасть, – дважды повторил Татаринов, стреляя короткими очередями по приближающейся торпеде.

Остальные, кто стоял рядом с ним, похватали оружие и, поняв причину, тоже начали палить в приближающуюся смерть.

Случайные зеваки, наблюдая со стороны за тем, как пловцы ловко и с невиданной скоростью поднимаются наверх, могли бы подумать, что к ним приехал цирк «Дю солей», но на самом деле это была борьба за жизнь. Пловцы хватались за сброшенные им веревки и веревочные лестницы и карабкались вверх как могли. У допотопной, не исключено что самодельной, торпеды не было шансов, когда десяток стволов лупили по ней. Тем не менее она успела сдетонировать от попадания пули. Главное, что в воде на тот момент уже не было ни одного человека из группы Татаринова.

Автоматная пальба, взрыв и многометровый фонтан уничтожили конспирацию.

Рабочие на разгрузке поняли, что на корабле и рядом с ним происходит что-то опасное. Водители грузовиков в панике побросали машины и бросились бежать с пирса прочь. В минуты опасности стадное чувство гипнотически охватывает человека, и тот, как всякое животное, поддавшись инстинктам, убегает прочь, пихая и топча тех, кто мешкает…

Кривошеев расставил весь личный состав вдоль бортов с оружием в руках и заставил смотреть в воду. Татаринов слушал сонар…

На берегу появился дымящийся шлейф, который прочертило нечто, вылетев из-за угла одного из зданий. Боеголовка попала в брошенный грузовик и взорвалась. Грохот и дым разогнали оставшихся рабочих, заставив их скрыться с пирса. С корабля было хорошо видно, как несколько вооруженных групп бегут к тем машинам, которые бросили в панике водители. Боевики садились за баранки и уводили машины в только им известном направлении.

Похоже, местная полиция и армия вступили в бой, так как в самом порту началась перестрелка.

Капитан сухогруза страшно вращал глазами, в то время как Кривошеев задал ему вполне логичный и уместный вопрос:

– Сколько успели разгрузить?

Тот посмотрел на часы.

– Процентов тридцать.

– Нужно отводить корабль в море. Здесь мы долго не продержимся. Или пловец, или торпеда доберутся до корабля.

Обрадовавшись, капитан сухогруза скомандовал матросам отдать швартовы. Корабль стал стремительно готовиться к отходу от недружелюбного берега.

«На хер, на хер, сваливать надо отсюда. Их там, ёптыть, несколько тысяч безумных придурков. Как ни приедешь к этим обезьянам, они все время на тебя норовят с автоматом броситься».

Только став у штурвала, Пожаров пришел в себя и крепко вцепился в штурвальное колесо, готовый сам выполнять команды, которые себе и отдавал.

– Уходим, уходим отсюда, – радостно поддерживал его старпом Федюнчик.

Корабль начал отдаляться от берега, и в это время Татаринов спросил Кривошеева, что тот собирается делать с пленными.

– Отпустим в свободное плавание. Только от берега отойдем на пару кабельтовых, – грустно пошутил майор.

Сбросив с себя гидрокостюмы, Поручик и Диденко стали рассматривать захваченное у пловцов содержимое поясов.

– Это что за херня, – Диденко разглядывал небольшую магнитную мину. – Ты посмотри, это по-французски.

– Угадал. Просто так на базаре не купишь.

– Так ты не был на местном базаре, – отметил Поручик, – может быть, как раз у них это добро продается точно так же, как финики, на одном прилавке.

Лысый морпех со сломанным носом, которого все звали не иначе как Саша, без колебаний сбросил тело убитого диверсанта в море. А дальше, с помощью отеческого пинка, отправил в море расколовшегося пленного, затем подошел к стоящему уже за ограждением обладателю большой штуковины между ног. Негр неожиданно повернулся и попытался вынуть из ножен нож у морпеха… В следующее мгновение Саша отвел руку негра в сторону, вынул холодное оружие и мгновенным неуловимым движением полоснул по горлу бедняги. Легонько толкнув его от себя, он отправил бестолкового аборигена на корм рыбам.

Как только стало понятно, что опасность ему больше не угрожает, капитан судна был готов жить заново. Но стоящий на мостике майор Кривошеев не дал ему этого сделать. После доклада Москве командир получил новый приказ, который никого не обрадовал.

Татаринов не удивился. Когда тебя по службе постоянно засовывают в какие-то дыры, рано или поздно ты перестаешь удивляться тому, что тебе на голову сваливаются все новые и новые задачи.

– Идем назад, – приказным тоном заявил Кривошеев.

Капитан сухогруза посмотрел на него как на самоубийцу и твердо сказал:

– Нет! – Но его подбородок задергался, что придало ответу несколько панический, а не ультимативный характер.

В отличие от капитана сухогруза, морпех привык постоянно ломать ситуацию в свою пользу. Работа-то на воздухе, работа-то с людьми.

– Разворот на 180 градусов! – прокричал прямо в ухо капитану Кривошеев, так громко, что не только у капитана, но и у старшего помощника Федюнчика подсели предохранители.

– Не имеете права, – промямлил капитан, но кто бы его дальше слушал.

– Мне приказано поддержать огнем правительственные войска. Ты хоть понимаешь, что нам сейчас предстоит?

Штурвал вяло начал поворачиваться. Нос корабля потихоньку сделал свой выбор между жизнью и «не жизнью» в сторону последней.

– Капитан, швартуемся прямо в порту. Нам нужно подойти как можно ближе к месту боя. И не трясись, ты еще на этом свете, а не на том!

Кривошеев вышел с Татариновым на открытый воздух.

– Слушай, кавторанга, остаешься прикрывать эту баржу, пока я со своими людьми буду наводить порядок. У меня, млять, задача не дать захватить склад в порту. Если боевики доберутся до муки, они смогут протянуть несколько месяцев, а корабль будут пытаться потопить, чтобы правительству ничего не досталось. Тот, в чьих руках находится продовольствие, тот и владеет ситуацией. Вот такие дела.

– Будем прикрывать баржу, – ответил Татаринов. – Серова ко мне! – приказал он. И капитан появился перед командиром будто джинн, прямо из ниоткуда. – Налаживай связь со спутником. Мне нужна картинка.

– Есть, – капитан побежал к своему обильному багажу, который был свален на продовольственном складе, больше места не нашлось.

До начала боестолкновения оставалось не более получаса.

Майор смотрел на картинку. Спутник четко показывал, что затор из грузовиков растянулся на шестьсот метров, аккурат от причала до склада. Дорога к складам проходила мимо контейнерной площадки и двух ангаров.

Берег быстро приближался. До них уже стали отчетливо долетать звуки выстрелов, и это не оставляло надежды на то, что ситуация уляжется по-тихому.

– Первое отделение, на бак! Второе отделение, на ют! Третье отделение спускает трап и тащит багаж! – отдавал команды Кривошеев.

– Старпом! – Татаринов, согласовав идею с майором, вошел в рубку. – Скажи своим людям, что, как только мы причалим, необходимо несколько поддонов с мукой выставить на причал перед кораблем. Это поможет пехотинцам создать плацдарм. Если удастся, поставьте несколько поддонов в ряд.

Проинструктировав старпома, Татаринов построил свою группу. Кавторанга невольно посмотрел на стремительно вырастающий город.

Издалека портовые краны напоминали игрушки из конструктора «Лего». Теперь они резко выросли в размерах и нависали над входящим в порт «Василием Теркиным», давя своей масштабностью на и без того взвинченную психику.

– Наша задача – нейтрализовать возможную угрозу с акватории порта. Возможно появление катеров и торпед, а также применение гранатометов и стрелкового оружия. На корабле остается около трех тысяч тонн муки. Это продовольствие нужно людям. Разойтись.

Аборигенам нельзя было отказать в находчивости. Как только они поняли маневр русских, дюжина злых боевиков выкатилась на причал, оседлав джипы с установленными на них пулеметами.

Не дожидаясь остановки, Татаринов отправил охранять судно под водой Голицына, Диденко и Марконю. Остальные оставались наверху для страховки. Малыш притащил свою любимую игрушку: крупнокалиберный пулемет «Корд».

Татаринов указал ему место на палубе. Что такое крупнокалиберный пулемет «Корд» калибра двенадцать целых семь десятых миллиметра? Ответ: это двухметровая дура, которая плюется тяжеленными пулями.

– Нам этого не хватит, – покачал головой Татаринов и отправил Малыша еще за одним.

Когда перед вами поставлена задача не дать потопить стодвадцатиметровое судно, а людей у вас всего ничего, вы начинаете воспринимать мир в несколько ином свете.

Эх, если бы у них было время… Они бы заминировали и сушу, и воду, никто бы не прошел, никто. Но неуловимого времени, которое можно лишь измерить колебаниями маятника, самого драгоценного ресурса, у них не то чтобы не было, его уже больше не существовало.

Спутниковый телефон, вспотевший Серов. Английская речь.

На связи находился верховный главнокомандующий всеми войсками Джибути, президент Сапфир Нияз.

Глава государства лично просил русского морпеха отбить склад с продовольствием.

Кривошеев заверил, что сделает все возможное. И президент не стал долго разглагольствовать, пожелав удачи, отключился.

Нельзя сказать, что такое напутствие майору не понравилось… Местный президент собственной персоной… Но он быстро вернулся с небес на землю.

Когда до берега оставалось не более трехсот метров, боевики открыли огонь по кораблю. Ожидая атаки, русские заблаговременно выложили мешки с мукой на носу корабля и организовали бойницы с помощью поддонов, вставив в них стволы пулеметов.

Два пулеметных расчета морских пехотинцев плюс один снайпер, этого оказалось достаточно для того, чтобы перемолоть толпу, которая решила пострелять. Однако одного человека солдаты все-таки упустили, и увы, у него на плече был РПГ-16. Граната, оставляя за собой белый шлейф, ударила в нос корабля. Взрывной волной несколько человек были отброшены со своих позиций. Кого-то придавило мешками, кто-то ударился головой о палубу – благодаря каске черепушка цела, а мозги звенят.

– Зачистите мне берег! Корабль должен встать у причала! Балкан, не слышу тебя, Балкан! – орал майор, отдавая, таким образом, приказ гранатометчику начать зачистку причала, по которому продолжали сновать безумные черные фигурки с опасными железками в руках.

Расстояние быстро сокращалось. Морпехи продолжали вести автоматный огонь из-за импровизированных баррикад. Работы у снайперов прибавилось, как только корабль сбросил скорость для швартовки.

Татаринов дал приказ своим погружаться в воду.

Поручик перелез через борт и кивком головы дал «добро» солдатам начать спуск.

– Охренеть! Вторжение русской морской пехоты на территорию независимого государства, – подвел итог Голицын, прежде чем спуститься в воду и заняться своим непосредственным делом – боевым охранением. – Но, заметьте, по просьбе местного вождя, то есть президента.

Если боевики пошлют им такой же привет, как они сделали это несколько ранее, то дела его не очень… Руками самопальную торпеду не поймать…

Корпус судна прижался к суше. Несмотря на навешанные вдоль причала покрышки, послышался скрежет. Надо отдать должное капитану Пожарову. Если принимать во внимание текущую ситуацию, он выполнил свою работу так быстро и точно, как только это вообще было возможно.

Команда корабля, управляя кранами, начала спуск на землю поддонов с мукой для того чтобы создать десантникам опорные точки, способные прикрыть их от стрелкового оружия.

Всю огневую мощь, которая была у морпехов, они перенесли на правую сторону, и начали выкашивать перед собой пространство для того, чтобы впоследствии закрепиться на берегу.

Рядовой Иваненко, после того как были сброшены с борта веревки, первым начал спускаться вниз. Солдат стал первой боевой потерей взвода на берегу Джибути. Откуда-то со сторонны ангара раздался одиночный выстрел, и боец, выпустив из рук веревку, упал на причал. Его сослуживцы продолжали спускаться и, оказавшись на земле, заняли позиции за мешками.

Краны, как и было условлено, после того как бойцы освободили крюки, повернулись за очередной порцией пятитонного груза.

– Балкан!

Снова заработал гранатомет, зачищая огневые точки нападавших…

Неожиданно из-за огромных железных коробок на открытое пространство выскочили четыре джипа, в которых были вооруженные до зубов люди.

Наверное, пытались взять на понт. Но наших такими выходками не проймешь. Выстрелов из двух гранатометов было вполне достаточно для того, чтобы превратить две машины в хлам, а еще две заставить пролететь мимо десантников вдоль борта корабля…

Татаринов слышал, что по другому борту идет настоящая война, но у него были свои задачи.