Глава 2

Пассажиров, прибывших в аэропорт Боле авиарейсом из Рима, погода встретила пылающим на бездонном, синем африканском небе солнцем. Впрочем, обжигающее тропическое светило для Лаврова было не в диковинку. Почти такое же палящее солнце он видел и в Бразилии, и здесь же, на Африканском континенте, когда освобождал автогонщиков на «Дакаре». Давненько, надо сказать, он здесь не был…

Правда, несмотря на свою принадлежность к тропикам, Аддис-Абеба, как ощутил Лавров, выйдя на трап с пластмассовым навесом, поданный к самолету, была в чем-то под стать тому же Риму, откуда несколько часов назад он вылетел на «Боинге» итальянских авиалиний. Теплый, летний ветерок совсем не напоминал свирепого самума на севере континента, вырывающегося из песчаных далей вселенской пустыни Сахары. Ему даже показалось, что он никуда и не улетал из Италии. Просто самолет приземлился в другом итальянском городе – здешний аэропорт выглядел под стать какому-нибудь крупному европейскому. Лишь обилие статных людей с шоколадной кожей самых разных оттенков и в местной национальной одежде говорило о том, что это все-таки Африка.

Заполнив на таможне классический вариант иммиграционной карточки и тут же, без каких-либо проволочек за двадцатку баксов оформив визу, Андрей вышел из здания аэропорта на прилегающую к нему площадь. Добираться до Сомали столь сложным маршрутом – через Италию и Эфиопию – было решено по ряду причин. Как подозревали в российском МИДе, к похищению могли быть причастны исламисты, примыкающие к «Аль-Каиде», и спецслужбы некоторых фундаменталистских исламских государств. Поэтому была срочно разработана легенда, согласно которой Андрей Лавров – русский журналист, постоянно проживающий во Франции и работающий на одно из тамошних частных информагентств.

Теперь, согласно французскому паспорту, в подлинности которого не смогла бы усомниться даже самая придирчивая экспертиза, он значился как Андрэ Лаврофф. Всего через сутки после разговора с генералом Фединым и мидовцем Кузьмичевым Лавров вылетел из Москвы в Рим, где, некоторое время поплутав и не обнаружив за собой «хвоста», взял билет на рейс до Аддис-Абебы. Теоретически можно было махнуть и в Кению, тоже граничащую с Сомали. Но, по мнению Кузьмичева, Эфиопия была предпочтительнее уже тем, что там было легче решить вопрос с переброской в Могадишо. По достоверным данным в Аддис-Абебе можно было найти какую-нибудь мини-авиэтку, способную за определенную сумму в долларах доставить в любую точку Африканского Рога.

И вот он здесь, в высокогорной столице восточноафриканского государства. Окидывая взглядом людную площадь, по всему периметру обставленную джипами, мини-фургончиками маршруток и множеством сине-белых российских «копеек» с шашечками такси, Лавров подумал о том, что самое реальное в данный момент – взять толкового таксиста, который помог бы ему выйти на подходящего авиаизвозчика. Мимо него взад-вперед непрерывно сновали десятки человек: европейцев, азиатов, африканцев, одни из которых были одеты в свои национальные костюмы, другие – в ставший обычным для многих стран мира типично европейский ширпотреб. Кругом звучала разноязычная речь, откуда-то доносилась неприятная для уха европейца африканская музыка.

За площадью, на некотором возвышении здешнего рельефа виднелись какие-то постройки наподобие жилых коттеджей, кафе и магазинов в окружении зелени. А за вершинами деревьев, где-то в отдалении, на пологом, зеленом склоне горного хребта, белела россыпь городских кварталов столицы Эфиопии. От аэропорта она была километрах в пяти – не более. Скорее всего, туда можно было бы доехать и на маршрутке. Но, в общем и целом, в эфиопской столице Андрею делать было нечего. Эта точка на карте Африки для него была всего лишь перевалочным пунктом, последним осколком цивилизации на пути в царство хаоса, каковым представлялась соседняя страна…

Совсем рядом с Андреем по ступенькам широкой лестницы к площади спустилась небольшая компания местных девушек в традиционных «габи» – светлых хлопковых палантинах с украшающими их красно-желто-зелеными поперечными полосками и намотанными на голову легкими, многоцветными полосатыми шалями «шамма». Девушки обратили внимание на импозантного молодого мужчину в легком белом костюме и белой шляпе, стрельнув в его сторону своими большими черными глазами. Поймав их взгляд, Лавров улыбнулся и, приподняв шляпу, чуть склонил голову. Те, весело, белозубо рассмеявшись, приветственно помахали ему рукой и пошли дальше, о чем-то оживленно разговаривая меж собой.

«Смотри, какие тут симпатяшки водятся! – глядя им вслед, мысленно отметил Андрей. – Глазищи – ух! – аж насквозь прожигают. Однако надо идти к таксистам… Кого ж из них выбрать?»

Он еще раз всмотрелся в каждого из мельтешащих у своих авто местных водил и, обратив внимание на коренастого, с умным, живым взглядом, больше похожего даже не на эфиопа, а на чрезмерно загорелого жителя Подмосковья, решительно направился к нему.

– Привет! – по-русски обратился Лавров, откуда-то внутренне зная, что этот аддис-абебец русским владеет. – До города сколько возьмешь?

– Сто бырр! – без малейшей натуги, по-русски категорично ответил тот. – Бензин, знаешь ли, сейчас очень дорогой…

– Вообще-то, насколько мне известно, у вас тут берут полста бырр, – усмехнулся Андрей. – Но я тебе дам двести, если отвезешь меня к человеку, который сможет по воздуху отправить меня в Могадишо.

– Триста – и ты прямо сейчас познакомишься с самым лучшим воздушным извозчиком в наших краях! – гордо заявил таксист.

– По рукам! – согласился Андрей. – Едем!

С явным сожалением – и что ж сдуру не запросил больше? – таксист, назвавшийся «Васей», плюхнулся за руль своей «копейки», и они помчались по отменного качества шоссе в сторону Аддис-Абебы. Шоссе то шло на спуск, то взлетало вверх, то огибало обрывистые, каменные холмы и глубокие лощины. Здесь, на плоскогорье, вознесшемся над уровнем моря почти на два с половиной километра, некоторую, пусть и едва заметную, разреженность воздуха чувствовали не только легкие впервые сюда прибывших, но и моторы машин, которые на подъемах выдавали заметно меньшую мощность, нежели на степной равнине.

В город вела многополосная автострада с обилием бегущих по ней авто, среди которых встречались как ультрасовременные модели, так и старые рыдваны, выпущенные лет сорок назад еще советским автопромом. Аддис-Абеба вблизи оказалась вполне современным городом. По улицам, вдоль многоэтажек то здесь, то там тянулись ряды эвкалиптовых аллей.

Вырулив на одну из одноэтажных улочек, таксист остановился у небольшого коттеджа, отделанного розовым камнем, который в окружении фруктовых деревьев высился над каменной оградой с железной калиткой, окрашенной в синий цвет. «Вася» подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Менее чем через минуту на улицу вышла женщина – молодая, эффектная эфиопка, которая, выслушав «Васю», что-то сокрушенно ему пояснила.

Сев на место, таксист досадливо крякнул и уведомил Лаврова о том, что его приятеля дома нет – где-то в ангаре тот чинит свою авиэтку, пострадавшую от автоматной очереди, выпущенной над сомалийской «зеленкой». Вообще-то, представителей СЛА – сверхлегкой авиации даже над мятежными просторами Сомали предпочитали не трогать. Услугами этих полуизвозчиков-полуконтрабандистов пользовались очень многие. Им можно было сбыть нелегальными путями добытые ценности, заказать какую-нибудь навороченную электронику или дефицитное лекарство и многое другое.

– Хреново дело… – размышляя о чем-то своем, констатировал Андрей. – Какие-то варианты еще есть?

– Есть, только ехать придется в Джимму, это почти четыреста километров отсюда, – испытующе посмотрев в его сторону, сообщил «Вася». – Меньше чем за три сотни… не бырр – баксов! – не соглашусь. И то, если найдутся пассажиры на обратный путь. Но там есть сразу двое летунов. Их я тоже знаю очень хорошо. Правда, аппараты у них не очень – уже изношенные донельзя. Но до места доставят. Едем?

– Едем! – твердо сказал Лавров.

…Выехали они уже во втором часу дня, когда солнце перевалило на западную часть небосклона. За это время «Вася» успел загрузить в багажник машины несколько канистр бензина – в саванне найдешь ли бензоколонку? Закинул в кабину и пару запасных колес – а вдруг какой-нибудь разгильдяй надумает рассыпать по всей дороге ящик гвоздей? Впрочем, судя по всему, в Эфиопии подобное было едва ли возможно. Не тот уровень жизни, чтобы разбрасываться гвоздями.

Пока «Вася» готовил свою «копейку» к путешествию в Джимму, Андрей подкрепился в одной из харчевен на окраине Аддис-Абебы, где к запахам готовящегося съестного обильно примешивались ароматы, которые в России принято считать церковными: фимиама, мирра и ладана. Благовония курились прямо в зале на особой жаровне. Лаврову к столу подали некую «инджеру-вотт» – широченную лепешку, поверх которой в испепеляюще-остром соусе утопали куски курятины и рыбы, после чего принесли кофе.

«Вася» появился в дверях харчевни, когда ее хозяин уже почти уговорил «даргого рускага госта» заказать некую теллу, по виду напоминающую пиво. Уведомив Лаврова о том, что они могут отправляться в путь, таксист о чем-то строго уведомил хозяина харчевни, и тот тут же, пожав плечами, удалился.

– Теллу в дорогу пить не стоит, – пояснил «Вася». – Это как бы пиво, но действует почти как русская водка. А кофе ты пил? Ничего, все нормально? А то у нас, бывает, добавляют в него травку «здоровье Адама», после чего может потянуть на такие «подвиги»!..

«Ни хрена себе! Отобедал, называется…» – мысленно резюмировал Андрей, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Но, насколько он смог понять, в его кофе никакой травки не добавлялось.

Машина летела по шоссе, которое, к удивлению Лаврова, могло бы оказать честь и иным областным в российских регионах. По словам «Васи», дорогу строили то ли японцы, то ли южнокорейцы. Причем быстро и, что самое главное, качественно. Ранее, добавил таксист, ехать в Джимму он бы не согласился и за тысячу баксов – до того она была извилиста и испещрена всевозможными ямами и колдобинами. В сухую погоду за машинами тянулось плотное облако желтой пыли, поэтому, чтобы не глотать ее, оказавшиеся сзади шли на обгон, можно сказать, вслепую – на авось.

«Копейка» то взмывала на высокие, опаленные солнцем холмы, то ныряла в зеленые, дышащие свежестью долины. В некоторых местах она тянулась по африканской степи – саванне, по которой то здесь, то там в отдалении бродили представители местной фауны. Нахалюги-бабуины с мордами, напоминающими собачьи, и голым красным задом, не боящиеся ни машин, ни людей, перебегали дорогу, где им вздумается. Что-то сердито ворча, «Вася» своевременно давил на педаль тормоза. И не столько из-за своего особого гуманизма, сколько из-за того, что соприкосновение на полном ходу с шести-семипудовым самцом могло привести к заносу и кульбиту машины в кювет.

Рассматривая пробегающих вдали через заросли высокой травы зебр и винторогих антилоп, неспешно шествующих буйволов, то здесь, то там лениво взмывающих в воздух падальщиков – грифов и марабу, Андрей слушал «рассуждалки» таксиста, ударившегося в философствования.

– …Думаешь, эфиоп по деду Пушкин случайно стал великим русским поэтом? Фигушки! Просто у русских и эфиопов много общего в менталитете. Вот, о работе русские какого мнения? Работа не волк, в лес не убежит. Или, например, говорят, что от работы кони дохнут. А у нас? Да то же самое: лучше сдохнуть от голода, чем от работы. Во как!

По пути к Джимме они миновали несколько провинциальных городков и селений, одни из которых были относительно зажиточными, здесь, как пояснил «Вася», обитали оседлые племена, другие напоминали «фигвамы» российских бомжей, какие те обычно из всевозможных подручных средств возводят себе вблизи городских свалок. Тут, как оказалось, жили кочевники, которым незачем было строить что-то долговечное.

Увидев у дороги весело улыбающихся и приветственно машущих им людей, таксист вдавил в пол акселератор, и машина миновала «бомж-таун», как Лавров про себя прозвал это селение, на полном ходу.

– Тут не дай бог остановиться! – «Вася» досадливо мотнул головой. – Это одно из селений племени оромо. Во-первых, нищета беспросветная – все выпросят и выманят, ахнуть не успеешь. Во-вторых… Чего доброго, понравишься какой-нибудь здешней особе, начнет уламывать, чтобы принял участие в ритуале, который называется «убить дракона». А отказать – значит ее обидеть, со всеми вытекающими последствиями.

– Это что за ритуал? – не понял Андрей.

Поморщившись, как от зубной боли, православный христианин «Вася», о чем свидетельствовал его нательный крестик за воротом рубахи, бегло пояснил, что оромо, придерживающиеся языческих верований, практикуют свальный грех, что, разумеется, для человека цивилизованного совершенно неприемлемо. С этим Лавров согласился охотно – «убивать дракона» с красотками из «бомж-тауна» ему едва ли захотелось бы…

Но еще большее впечатление на него произвело повествование «Васи» о первобытных, обитающих в глубине джунглей племенах, которые живут по обычаям каменного века, не признавая никакой власти, кроме власти своих вождей. Эти люди не знают, что такое государственные границы, поклоняются идолам, совершают человеческие жертвоприношения и не чураются каннибализма.

– …В Сомали таких племен около пяти. Сейчас, когда там идет война и фактически нет никакой власти, эти у-даппо совсем обнаглели. Если раньше они боялись даже близко подойти к селениям, где живут обычные сомалийцы, то теперь, я слышал, иной раз даже похищают людей для того, чтобы съесть.

– И что же, никаких мер принять нельзя? – с сомнением спросил Андрей.

– Они появляются в основном по ночам, поскольку видят в темноте, как кошки. Они умеют бесшумно подкрадываться к своим жертвам, а затем исчезают, не оставляя никаких следов. Когда какие-либо вооруженные группировки натыкаются на стойбище такого племени, то уничтожают его поголовно, вплоть до грудных.

– Никогда об этом не слышал… – Лавров был поражен услышанным. – А они как-то отличаются от обычных жителей Сомали?

– Да, отличаются… – кивнул таксист. – У-даппо на голову ниже ростом, но широкие в плечах и сутулые, а кожа у них цвета сажи, в то время как у сомалийцев и у эфиопов она в основном коричневого оттенка. Считают, что они пришли откуда-то из центра континента. Узнать у-даппо можно по татуировке на лице, сделанной красной и белой краской, а еще по зубам. У них почти все резцы обточены, как клыки. Такие зубы они почитают и называют «змеиными», а обычные, как у нас всех, презирают, называя «обезьяньими»…

В Джимму они въехали, когда солнце уже спустилось за горизонт. Что такое африканский вечер (очень короткие сумерки, после которых сразу же наступает настоящая ночь), Андрей уже знал. Но все равно, как уроженец средних широт, всякий раз ощущал внутреннюю неустроенность от того, что окружающий мир в этот момент напоминает гигантскую комнату, в которой кто-то бесцеремонно выключил свет. Как тут не взгрустнуть о белых ночах на Неве и знаменитых подмосковных вечерах! Увы.

После неудачного визита еще к одному эфиопскому самодеятельному авиатору – парень только что вернулся из «рейса» и вовсю «оттягивался» в местных барах, пообещав «выйти из штопора» ближе к концу недели, – третий по счету воздушный извозчик оказался и свободным, и, самое главное, трезвым. Не вдаваясь в подробности, он коротко назначил цену: семьсот баксов. Лавров понимал, что тот с него запросил «с запасом», но спорить не стал. Семьсот так семьсот… Куда денешься? Впрочем, как шепотком пояснил ему «Вася», с учетом некоторых обстоятельств – например, участившихся обстрелов авиэток – назначенную сумму можно было считать приемлемой.

Поскольку уже была глубокая ночь, Лавров и «Вася» заночевали дома у «аэроизвозчика», который выделил им небольшую комнатушку в пристройке к его глинобитной, но вполне презентабельной «фазенде». Полночи проворочавшись без сна – одолевали и москиты, проигнорировавшие сетку, натянутую на окнах, да и «Васин» храп никак не напоминал колыбельную, – Андрей уснул лишь ближе к утру.

…И вот они уже в воздухе на крохотном самолетике то ли английского, то ли канадского производства. Уже потускневшая под солнечным пеклом бело-голубая краска свидетельствовала о том, что их авиэтка из «видавших виды». Скорее всего, отлетало это чудо техники не одну тысячу часов.

Бойко рокоча моторчиком, дай бог – с полсотни лошадиных сил, летательный аппаратик шел почти над верхушками деревьев, старательно обходя попадавшиеся на пути селения. Как пояснил перед вылетом африканский авиатор, самолет принадлежит не ему, а некоему очень состоятельному человеку, которому после каждого полета он отдает большую часть заработанного. У хозяина самолета таких авиэток штук пять, и все они постоянно в работе. Сам Рамин, как назвался «аэроизвозчик», еще подростком научился летать у русских. Тогда же он овладел и русским языком. Поэтому общаться с ним было не сложнее, чем с «Васей».