Глава 3

Задание, полученное Виталием Саблиным от адмирала Нагибина, на первый взгляд выглядело простым. Следовало, используя все преимущества микросубмарины, незаметно добраться до юго-восточного берега Каспия. Ориентиром служил старый полузатопленный маяк, возвышавшийся километрах в пятнадцати от порта. Из-за постоянного наступления моря и значительного смещения береговой линии маяк был давно заброшен. Спутниковый мониторинг показывал, что район этот преимущественно безлюдный – лишь иногда в море появляются рыбацкие лодки. В полузатопленном маяке и предполагалось соорудить тайную базу для группы боевых пловцов. Именно потому Саблина и отправили одного: вместо штатных пассажиров микроподлодка несла груз: оружие, боеприпасы, средства связи, продукты и питьевую воду. Но главным было даже не оборудование базы: Боцману следовало забрать на берегу небольшой контейнер с неким загадочным грузом, без которого освобождение экипажа «Астрахани» было невозможным. Кто должен был оставить этот контейнер и какого свойства груз в нем находился, Виталий, естественно, не знал. Нагибин лишь скупо обмолвился – мол, у нас на берегу есть своя агентура, однако она настолько ценная, что светить этого человека нельзя даже перед стократно проверенным спецназовцем…

…Несмотря на довольно внушительные размеры, управлять микроподлодкой было довольно просто: отзывчивый штурвал позволял быстро изменять глубину и направление движения. Правда, ночной режим плаванья исключал подводный прожектор: Боцман вел микросубмарину исключительно по приборам. Тьма на пятиметровой глубине была почти абсолютной: ночная вода напоминала крепчайший кофе. И хотя корпус микросубмарины сотрясала едва ощутимая вибрация, свидетельствовавшая о работе винтов, Саблину все время казалось, что он стоит на месте.

Путь от ремонтной плавбазы до полузатопленного маяка занял даже чуть меньше расчетного времени. Подводный аппарат с шуршанием въехал носом на мелководье, и песчаная взвесь окутала остекление кабины. Определив по приборам свое местонахождение, Боцман отжал штурвал вверх, и микросубмарина плавно всплыла на поверхность.

Ночной Каспий выглядел на удивление спокойным. Безоблачная высь переливалась золотыми гроздьями созвездий. По зыбкой поверхности моря разливался, вспыхивал таинственными блестками призрачный лунный свет. Катились волны, гладкие, словно отполированные, вспыхивая мгновенным блеском и потухая.

Старый заброшенный маяк в свете луны походил на декорацию из романтической сказки: огромный белокаменный столб на фоне ритмично вздыхающего моря. Маяк этот и впрямь выглядел идеальным для временной скрытной базы боевых пловцов. Во-первых, на верхний, сигнальный этаж вела винтовая лестница – хотя и ржавая, но еще достаточно надежная для подъема. Это давало возможность скрытного обзора местности на несколько километров вокруг. Во-вторых, нижний затопленный ярус с огромной брешью со стороны моря был прекрасным местом, чтобы не только спрятать там микроподлодку, а в случае необходимости и незаметно отойти от берега. В-третьих, от береговой линии маяк отделяла полоса воды длиной метров в сорок, а это означало, что всякий, кто попробует добраться до маяка вплавь или на лодке, наверняка будет замечен даже с нижних ярусов.

Оборудование временного схрона для Зиганиди и Сабуровой заняло у Саблина часа три – маяк был типовой постройки, и подводному пловцу не пришлось тратить время на изучение внутренних конструкций. Связавшись с Федором Ильичом, Боцман отрапортовал: мол, первая часть задания выполнена, что дальше? А дальше следовало с аквалангом проплыть полтора километра в южном направлении, отыскать на берегу кладбище списанных сейнеров. В ходовой рубке одного из них надо было забрать тот самый небольшой контейнер, о котором говорилось, переправить его на маяк, вскрыть, выйти на связь и дожидаться последующих инструкций.

Рассвет на южном Каспии всегда наступает неожиданно. Казалось, еще недавно и небо, и море были непроницаемо черными, но вот из воды вырастает огненный шар солнца, и уже спустя несколько минут от былого мрака не остается и следа. Каспий тут же приобретает свой природный бирюзовый цвет, песочек из серого становится ярко-желтым, небо – пронзительно голубым, и недавняя тьма сменяется всеми красками радуги.

Восходящее солнце уже золотило верхушки далеких предгорий, когда Саблин отыскал корабельное кладбище. Выйдя из воды, он снял загубник, поднял маску на лоб, внимательно осмотрелся… Берег был абсолютно пустынным. В перспективе, перед невысокими холмами, желтели барханы с чахлой грязно-зеленой растительностью. Корабельное кладбище и вовсе выглядело уныло: несколько десятков рыжих от ржавчины сейнеров, буксиров и катеров, гниющих на пляже как минимум лет десять, бесформенные куски железа, разрозненные фрагменты такелажа… Нужный Виталию корабль находился значительно ближе других к кромке воды. Он лежал на боку, и аквалангист без особого труда проник вовнутрь. Инстинктивно стараясь не скрипеть проржавленным железом, Боцман продвинулся к ходовой рубке, осмотрелся и, заметив отогнутый лист обшивки, просунул под нее руку. В ладонь лег холодный продолговатый цилиндр из дюраля. Это был тот самый пенал, о котором и говорил Нагибин.

Саблин уже направлялся к воде, когда заметил позади себя какую-то тень, стремительно мелькнувшую из-за соседнего судна. Все произошло слишком неожиданно – Боцман даже не успел обернуться…

Последовал лязг передергиваемого затвора, автоматный ствол безжалостно уперся в затылок и властная команда по-русски, но с заметным акцентом: «Не двигаться и не оборачиваться!»

Бежать было бессмысленно: гидрокостюм и баллон на спине стесняли движения. Невидимый автоматчик наверняка бы успел нажать на спусковой крючок куда раньше, чем Боцман сумел бы обернуться.

Саблин так и остался стоять у самой кромки воды, сжимая в руке продолговатый дюралевый пенал…

* * *

Восточный владыка может простить своему визирю многое: лень, необязательность, грубую лесть и даже умеренное воровство… Но уж если речь заходит о возвеличивании личности хана, то тут никакого прощения ждать не приходится.

Кто-кто, а Байрам Сахатов, знавший президента еще со школьной скамьи, понимал: если он не сдержит свое слово насчет конного памятника Отцу нации, отношение к нему переменится кардинально. Ведь именно сам владелец «Каспий-инвеста» и предложил президенту идею «монумента, который переживет века», ведь именно он и поклялся возвести его на свои собственные деньги, ведь именно он и обещал торжественно открыть памятник ко дню рождения любимого руководителя! Оказаться лгуном означало как минимум опалу, а как максимум – потерю всего бизнеса и даже тюремный срок. Ведь недоброжелатели и завистники, каковых в администрации президента было немало, наверняка бы сумели подобрать нужные слова для очернения Байрама!

Едва Сахатов спустился по трапу с борта личного самолета, как тут же приказал встречавшему его Омару везти его к месту стройки.

Омар – ленивый самодовольный толстяк, с колыхающимся, словно грелка, животом, торчащим из-под форменного ремня, – делано удивился:

– Зачем так спешить, дорогой Байрам? – Подполковник МГБ облизал жирные от плова губы. – Поехали ко мне домой! Манты, самса, шашлык, вино самое лучшее… Все для тебя! А стройка никуда не денется. Что, убежит куда-нибудь до утра?

– Таких, как ты, слушать – в тюрьму попадешь! – раздраженно буркнул олигарх. – Четыре месяца до торжественного открытия осталось, и ни дня больше.

– Ну, в тюрьму в нашей стране только по справедливости сажают. За нарушение государственной границы, например. – Племянник снова облизал жирные губы. – Или за контрабанду наркотиков. А ты, дядя, гордость нашей молодой республики, уважаемый бизнесмен, один из оплотов развивающейся экономики.

– Про русских нарушителей потом расскажешь. – Байрам отвернулся к окну.

Дорога от аэропорта до города-порта обычно занимала полчаса. Черный «Мерседес» в сопровождении мотоциклистов и джипов охраны мчался по нагретому за день шоссе. Иногда попадались придорожные кишлаки – после лощеной столицы они выглядели невероятно бедно: покосившиеся дома из обожженного на солнце кирпича, подслеповатые окна, линялые ковры на веревках. Вскоре из-за поворота вынырнуло бескрайнее поле хлопчатника, по которому ползало несколько десятков женщин с фартуками для сбора хлопка.

– И эта хлопковая плантация, между прочим, тоже твоя, – напомнил Омар Сахатов тоном Кота-в-сапогах, объявляющего, что все вокруг принадлежит маркизу Карабасу.

– Да знаю и без тебя. – Байрам был задумчив, ему явно не хотелось говорить. – В центр поехали. Стройку покажешь.

Ввиду приезда в портовый город высокого гостя все улицы, ведущие к морю, были перекрыты. Регулировщики, испуганно глядя на страшный черный «Мерседес» с правительственным номером и трехцветными мигалками на крышах джипов, вытягивались во фрунт. Редкие прохожие спешили спрятаться в чайханах и магазинах – зачем лишний раз мозолить глаза агентам госбезопасности в штатском, которых только на главном проспекте наверняка было несколько сотен?

Описав полукруг, лимузин остановился у серобетонного пьедестала, уже высившегося на набережной. Неподалеку от него темнел огромный котлован. Ведь хитрый Сахатов не был бы самим собой, если бы не нашел способ личного обогащения за счет установки статуи Отцу нации. Перед исполинским конником предполагалось создать ухоженный мемориальный парк с клумбами, розариями, аттракционами и скамьями для отдыха. А под самим парком – огромный торговый комплекс, с платными паркингами, бутиками, чайханами, ресторанами, игорными залами и даже небольшим базаром. Не стоит и говорить, кто должен был стать хозяином этого подземного бизнеса, который сам президент в пароксизме щедрости пообещал навсегда освободить от налогов…

Работа шла полным ходом. Деловито урчали бетономешалки, летели искры электросварки, лязгала арматура. Подъезжавшие самосвалы то и дело сбрасывали наземь гравий. Отчетом прорабов и архитектора проекта – мол, план выполнен на сто двадцать процентов, идем с опережением графика – олигарх явно остался доволен.

– Строительство идет не только днем, но и ночью, – счастливо блестя глазами, объявил главный инженер. – Мы уже и прожектора завезли. Атмосфера небывалого энтузиазма, в которой проходит возведение монумента нашему дорогому президенту…

– А что там у нас с самим памятником? – перебил Сахатов-старший, обернувшись к скульптору, прибывшему на место строительства еще вчера.

– Материалы поступят завтра после обеда, – ответил тот. – Отливка бронзовых конструкций займет не больше двух недель. Тем более что формы давно готовы. Остановка за немногим – отыскать глину нужного химического состава и консистенции. Мой помощник этим сейчас как раз и занимается. Думаю, через несколько дней обязательно найдет, земля у нас богатая. Он бы и раньше управился, если бы не вымогательство местной полиции.

Байрам вопросительно взглянул на племянника. Тот инстинктивно подобрал живот и выпрямил спину.

– Помощнику скульптора выделена наша машина, я ее специально на время у своего заместителя отобрал, – заученно отрапортовал он. – Полиция по всему побережью получила предписание: не останавливать этот автомобиль ни под каким предлогом.

– Стараешься, стараешься, теперь вижу, – подобрел Байрам. – Ладно, поехали к тебе… Ты там что-то про самсу, шашлыки и вино говорил? Заодно и про русских моряков мне расскажешь…

* * *

– Медленно разворачиваешься и с поднятыми руками идешь от моря наверх. И не вздумай бежать – пристрелю! – с заметным акцентом проговорил неизвестный, вжимая автоматный ствол в затылок боевого пловца.

Виталий оставался на удивление спокойным – ведь его психика отличалась тренированностью, да и подобные внештатные ситуации предусматриваются на многочисленных тренингах спецназа ВМФ…

Осторожно скосив глаза вниз, Саблин различил тень автоматчика. Он был один, но это вовсе не означало, что где-нибудь рядом не скрывается напарник. Второй автоматчик мог быть где угодно.

Боцман понимал: главным теперь было – усыпить бдительность неизвестного. Поднимая руки над головой, Виталий послушно пошел в указанном направлении. Баллон с дыхательной смесью был тяжел, ласты мешали идти по песчаному пляжу. Теперь автоматный ствол не упирался в затылок боевого пловца – судя по тени, конвоир двигался сбоку-сзади на незначительном отдалении.

Понуро опустив голову, Саблин двигался в сторону невысокой дюны. Путь к дюне лежал через корабельное кладбище; в противном случае пришлось бы делать значительный крюк.

Ржавый буксир, перевернутый на бок, был уже совсем близко. С палубы его свисала толстенная, с человеческую руку толщиной, якорная цепь. Это был шанс, настоящий подарок судьбы…

Дойдя до буксира, Боцман немного пригнулся и, схватив конец цепи, резким движением направил ее назад, метя в голову позади идущего. Звук удара, короткий вскрик, шелест песка под подошвами автоматчика, удар о землю падающего тела… Мгновение – и боевой пловец, метнувшись назад, уже выворачивал руку конвоира, другой рукой вжимал его голову в песок. Тот попытался было увернуться, но резкий удар локтем в затылок заставил сопротивлявшегося раскрыть рот и выпучить глаза. Следующий удар чуть левей темени и вовсе его обездвижил. Схватив дюралевый пенал, Саблин уже определил путь к воде, когда откуда-то с верхушки дюны неожиданно прогремела автоматная очередь. Песчаные фонтанчики, вздымаемые пулями, заплясали в каком-то метре от Боцмана. Бежать к морю в стесняющем движения гидрокостюме, с тяжелым баллоном за спиной не имело смысла: автоматчик сто раз успел бы подстрелить жертву.

Боцман поднял с песка «калашников» конвоира и осторожно отполз за буксир. Из-за дюны показалась голова стрелявшего, и Саблин, вскинув оружие, нажал на спусковой крючок, но не попал, потому что голова исчезла за какое-то мгновение до этого. Продолжая удерживать дюну на мушке, боевой пловец принялся осторожно отползать назад.

И тут автоматная очередь прогрохотала откуда-то сбоку. Пули с мерзким чавком прошили обшивку буксира над самой головой Виталия. Судя по всему, это был уже другой автоматчик – первый вряд ли успел бы так быстро переменить позицию. А это, в свою очередь, означало, что положение Боцмана становилось безвыходным: перекрестный огонь – штука скверная, да и позиция второго стрелка оставалась невыясненной… А ведь на берегу могли прятаться и другие бойцы!

Выход напрашивался сам собой: спрятаться в чреве списанного буксира и отстреливаться до последнего патрона. Саблин быстро скинул ласты, подтянулся на ржавом блоке, свисавшем над головой, и, проскрежетав заспинным баллоном по ржавому железу, очень удачно нырнул в световой люк.

Стрельба на какое-то время стихла – видимо, стрелявших озадачило исчезновение Саблина. Прошла минута, две, три… Боевой пловец припал глазом к щели в палубе. На вершине дюны обозначился силуэт одетого в камуфляж человека без оружия. Удерживая над головой длинную палку с белой материей, он всем видом показывал, что направляется для переговоров. Однако это, скорее всего, было уловкой, чтобы затянуть время: несомненно, его напарник уже вызвал подкрепление. Саблин поднял автомат, высунул ствол в щель и, прицелившись, пустил короткую очередь под ноги камуфляжнику с белым флагом.

– Стоять! – прикрикнул Боцман.

Парламентер остановился, обернулся, что-то крикнул и, услышав короткий ответ (Виталий не разобрал, какой именно), бросил белый флаг, быстро отбежал назад и спрятался за дюной.

И тут произошло нечто неожиданное. Со стороны дюны донеслось два быстрых негромких хлопка – будто бы воздушные шарики лопнули. Боцман так и не понял, что случилось… Однако меньше чем через минуту снаружи послышались чьи-то торопливые шаги, и негромкий баритон снаружи произнес по-русски и без акцента:

– Они уже не выйдут. Сейчас ты очень быстро спускаешься к воде, плывешь к своему маяку и до наступления темноты не высовываешься. Местные полицейские приняли тебя не за того, кто ты есть на самом деле.

Несомненно, именно говоривший, спустившийся, словно ангел с небес, в самый драматический для спецназовца момент, и избавил Саблина от возможных неприятностей…

Человек этот не мог быть провокатором: а то откуда бы он знал про маяк? Видимо, это и был тот самый агент, который, со слов Нагибина, и оставил пенал для Виталия. Но почему он вернулся? Почему посчитал необходимым подстраховать Саблина? Почему полицейские подпустили его так близко к себе?

Задавать лишних вопросов не хотелось, да и смысла в них не было. Выбравшись из чрева буксира, Боцман быстро надел лежавшие на песке ласты и, не оборачиваясь, двинулся в сторону моря…