Глава 8

Филиппины. Остров Минданао. Окрестности города Котабато

Погибшие сотрудники института были похоронены на старом местном кладбище, находящемся на территории полуразрушенной католической миссии, на самой окраине города. Все погибшие были католиками, траурную церемонию проводил отец Антонио, местный священник, по воле случая присутствовавший при нападении бандитов на институт, но не пострадавший.

Тела погибших американцев были запаяны в цинковые ящики и ожидали отправки на родину тут же, в подвале католической миссии.

Прибывший из Вашингтона генерал Кларк с командой перебрали развалины института камень за камнем, но это не принесло никаких результатов, оборудование было уничтожено полностью, уцелели только генератор и несколько воздушных насосов, находившихся в подвале, поэтому практически не пострадавших. Из-под обломков был также извлечен большой несгораемый сейф с документацией, не представлявшей, впрочем, для генерала большого интереса, документы в сейфе были в основном хозяйственные, не имевшие к научной работе никакого отношения. Результаты последней разработки бесследно исчезли.

Через несколько дней после разрушения института на Котабато обрушилась новая напасть: в больницы города начали обращаться жители с жалобами на высокую температуру, недомогание, боли в пояснице, головную боль.

Больных госпитализировали с подозрением на инфекцию, что при филиппинском климате не редкость, но врачи, как ни старались, диагностировать болезнь не могли. Количество больных увеличивалось, у первых поступивших стали наблюдаться геморрагические проявления. Местные медики обеспокоились и вызвали специалистов из Манилы.

Стали поступать сведения, что с подобным заболеванием столкнулись и врачи близлежащих городов – Биту, Таманг, Мануанган. Особенно много случаев наблюдалось в городах Маитунг и Даликан, расположенных в сильно заболоченной местности.

Хотя и врачи, и местные власти обратили внимание на эти вспышки заболеваний и старались как могли с ними справиться, особой тревоги это пока не вызывало, не воспринималось как эпидемия. Никто пока не обратил внимания, что все заболевшие – европейцы, которых на Минданао было очень мало, и уж тем более никто не связывал это с разрушением американского института в Котабато. Никто, кроме генерала Кларка, но тот не спешил делиться своими выводами ни с кем.

* * *

Проводивший расследование Умберто Гарсиа в очередной раз беседовал с отцом Антонио, тут же присутствовал и генерал Кларк.

Генерал сидел в углу комнаты, внимательно слушал четкие ответы священника, лишь изредка задавая короткие вопросы.

Вопросы касались в основном того, что, по мнению Антонио, хотели бандиты, ради чего было устроено это нападение.

Гарсиа был со священником подчеркнуто вежлив, сам он являлся истово верующим католиком, как и большинство жителей города, но служба есть служба, и ему приходилось досаждать святому отцу своими бесконечными вопросами.

– Когда раздался взрыв, вы где находились?

– На улице, перед входом. Нам с трудом удалось вырваться из здания, и как только мы вышли, не успев отбежать несколько шагов, раздался взрыв, очень сильный. Нас отбросило, и я на некоторое время, не могу сказать, на сколько именно, потерял ориентацию.

– Это был один взрыв или серия из нескольких? – вновь спросил священника Гарсиа.

– Не могу сказать точно, но мне показалось, что один. Все случилось очень быстро и совершенно неожиданно.

– А что происходило в здании, перед тем как вы вышли?

– Бой – крики, ругань, кровь, неразбериха, автоматные очереди. Китайцы стреляли в солдат, солдаты стреляли в китайцев. Люди, я имею в виду сотрудников, кричали и метались из стороны в сторону, не зная, что делать, куда бежать.

– Простите, святой отец, но как вы оказались в институте? – вмешался в разговор Кларк.

Гарсиа искоса бросил на генерала неодобрительный взгляд, но промолчал, вопрос показался ему не совсем вежливым, однако делать замечание генералу он не решился.

Священник вопрос воспринял совершенно нормально и обстоятельно ответил на него, но ответ его был адресован не генералу, а Гарсиа.

– Я был приглашен доктором Асакино для освящения его новой лаборатории. Мне и пропуск был выписан, он, кстати, сохранился. – Отец Антонио достал из внутреннего кармана пиджака бумажный прямоугольник и положил его перед Гарсиа.

Сутану священник, как и многие католические священники, надевал только во время службы, во все же остальное время он одевался, как и прочие, и служителя церкви в нем выдавал только белый «римский воротничок» на темной рубашке.

– Не знал, что старик Асакино был настолько набожен, – с улыбкой заметил генерал.

Антонио повернулся к Кларку всем корпусом и тихо произнес:

– Сын мой, не забывайте, что вы говорите об усопшем, тело которого еще не обратилось в прах!

– Прошу прощения, святой отец, – примирительно сказал генерал, выставив перед собой черные ладони.

По заблестевшим глазам Гарсиа нетрудно было понять, что отповедь священника ему понравилась, чего нельзя было сказать о Кларке, – тот начал раздражать его с первой же минуты знакомства, хотя вел себя довольно сносно.

– А как, святой отец, бандиты вели себя с сотрудниками? – после небольшой паузы задал новый вопрос Гарсиа.

– Вы не поверите, господин Гарсиа, но никак, они просто не замечали нас. Мы были для них чем-то вроде мебели, могли толкнуть, если кто-то им попадался на пути, ударить, но и только.

– Они не стреляли в вас?

– Нет, говорю же вам, они нас не замечали. Я не сразу это понял, но теперь мне кажется, что у ворвавшихся в здание бандитов была только одна цель – уничтожить охрану.

– Они не рвались в сектора, не задавали вопросов, ничего не требовали?

– Нет, ничего подобного не было. Они просто планомерно убивали солдат. И еще одно... – Священник на секунду замолчал, как бы не решаясь сказать.

– Что, святой отец? – попытался подбодрить его Гарсиа. – Говорите.

– Я не особо сведущ в военном искусстве, но теперь, когда вспоминаю, мне кажется, что нападавшие знали расположения постов, знали, где должны находиться солдаты.

– Что заставило вас сделать такое предположение, святой отец? – спросил вмиг напрягшийся генерал Кларк.

– Понимаете, – повернулся к нему Антонио, – когда они вбежали в холл, никто из бандитов не метался, не озирался по сторонам, ища цель. У каждого из них была своя... своя цель... и каждый точно знал, где эта цель находится.

– Под словом «цель» вы имеете в виду солдат охраны? – вновь задал вопрос генерал.

– Да-да-да! Один из солдат, он был почти рядом со мной, встал со своего стула и отошел на несколько шагов, чтобы позвонить по телефону. В это время ворвались бандиты, и один из них выпустил очередь в этот стул, хотя там никого не было!

– Вы ничего не путаете, святой отец? Возможно, это вам просто показалось?

– Нет-нет! У меня эта сцена до сих пор перед глазами стоит!

– Ну, хорошо. А что было потом, на улице, после взрыва? К вам подошла их предводительница Ли. О чем она спрашивала? – спросил все еще находящегося под впечатлением страшных воспоминаний Антонио Гарсиа.

– Что? Ли? Да-да, Ли. Дьявол в женском обличье! – произнес святой отец, возвращаясь в действительность. – Я в разговоре не участвовал, необходимо было оказать помощь раненым. Но слышал, что она интересовалась складом, или что-то в этом роде... Кто они, Гарсиа? Вы о них что-то знаете?

– Конечно, о группировке Черной Ли нам давно известно. В сущности, это просто бандиты, живущие за счет наркотрафика, но в последнее время стали приторговывать оружием, не брезгуют ничем. А для придания хоть какой-то респектабельности своей группировке Черная Ли пытается позиционировать себя как крайне левое национально-освободительное движение. Не вливаясь ни во Фронт Национального Освобождения Моро – MNLF, ни в военный Исламский Фронт Освобождения Моро – MILF, активно с ними сотрудничает, особенно с последним. Распространяет листовки здесь и на Сулу, содержание которых – какая-то дикая смесь изречений из Мао, Ленина, Гитлера, Ницше, и все это с сильным расистским уклоном.

– Они признают право на существование только желтой расы, черной – только на определенных условиях. – Гарсиа покосился на генерала. – Для белых, по их убеждению, нет места на земле.

Во время рассказа Гарсиа от внимательного взгляда священника не ускользнуло, что для Кларка все сказанное новостью не было. Отец Антонио был хорошим священником, а следовательно, отличным психологом.

– Сама Ли, по всей видимости, женщина умная, волевая, обладающая определенной харизмой, – продолжал Гарсиа. – Не думаю, что она всерьез верит во всю эту галиматью, которой пичкает свое воинство. Для меня в ее действиях много непонятного. Зачем они напали на институт? Почему оставили в живых свидетелей?

При этих словах полицейского священника передернуло.

– Простите, святой отец, – заметив это, сказал Гарсиа, – но, по логике вещей, они не должны были оставлять вас в живых. Правда, в отличие от исламских группировок, Черную Ли нельзя обвинить в излишней жестокости, но и в излишней доброте тоже. И еще одно, по нашим данным, она через подставных лиц скупает ананасовые плантации. Что это? Попытка заняться легальным бизнесом? Но всем известно, что этот бизнес приносит мизерные доходы, ни в какое сравнение не идущие с торговлей оружием и наркотиками.

В это время зазвонил телефон на столе Гарсиа.

– Да, слушаю... Здесь... Да, мы уже закончили. – Гарсиа посмотрел на Антонио. – Конечно, конечно... Хорошо, я распоряжусь. До свидания.

Гарсиа положил трубку и, глядя на священника, произнес:

– Святой отец, в госпитале умирает один из раненых сотрудников института, просит, чтобы вы его исповедовали и причастили. Врач говорит, что у него не более часа. Вас довезут до госпиталя...

– Спасибо, сын мой, но я еще в состоянии сам вести машину, не стоит на меня тратить время.

– До свидания, святой отец. Большое спасибо, вы нам очень помогли, – встал из-за стола Гарсиа, прощаясь со священником.

Генерал Кларк лишь слегка кивнул головой, но в глазах его появился какой-то странный блеск – отражение внезапно пришедшей мысли.

Глава 9

Российская Федерация. Чукотка. Анадырь

Наконец-то в городе было объявлено чрезвычайное положение. Анадырь был закрыт на жесточайший карантин.

Приостановлена работа рынков, магазинов, в школах прекращены занятия. Не работали рестораны, дискотеки, казино и другие увеселительные заведения. Местный бизнес терпел серьезные убытки, но не возмущался – неизвестной болезни боялись все.

Порт был закрыт, суда не приходили и не уходили.

Аэропорт работал только на прием самолетов с московскими специалистами.

На всех въездах в город стояли милицейские патрули, никого не впускавшие и никого не выпускавшие, хотя въехать в город желающих не было, а вот выехать... находились.

Город был в осаде. По радио и местному телевидению периодически передавали обращения властей к жителям с просьбой не покидать свои жилища без крайней необходимости. Но жители, раньше властей понявшие серьезность создавшегося положения, уже давно не покидали своих домов и квартир. Запасшись провизией, в основном консервами, водкой и сигаретами, сидели у телевизоров и со страхом ожидали своей очереди.

В радио – и телесообщениях были лишь предостережения и никакой информации о том, как избежать заражения, а раз нет информации, ее заменяют слухи.

Слухи плодились массово, один нелепее другого. Местные АТС не выдерживали нагрузки, разнося эти нелепицы по городу, ведь общались жители теперь в основном по телефону.

Некоторые из слухов были далеко не безобидны.

Кто-то предположил, что вероятность заболеть страшным недугом существенно снижается, если употреблять алкоголь, и, надо сказать, это предположение было не совсем безосновательно, хотя к самому факту заражения не имело ни малейшего отношения.

Основанием для этого слуха послужило то, что заболевшие пьяницы, сразу не обратившиеся к врачам, а продолжавшие по привычке пить дальше, выдерживали вместо обычных шести, от силы семи дней по нескольку недель, потом, правда, все равно умирали. Но болезнь как бы тормозила в их отравленных этиловым спиртом организмах. Это-то и породило мнение, будто с помощью водки можно как-то защититься от болезни. Водку стали давать даже детям, и в больницу стали поступать пациенты с алкогольным отравлением, в ход шла не только водка, но различные суррогаты.

Другим народным средством был уксус. Кто-то где-то вычитал, что в давние времена, во время эпидемий чумы, косившей целые страны, использовались тряпичные повязки, пропитанные уксусом. Сказано – сделано, в ход пошел уксус, вещь дешевая, и потому его не жалели, как известно, кашу маслом не испортишь. И в больницу стали поступать больные с химическими ожогами дыхательных путей и пищеводов.

И без того переполненные больницы пополнялись все новыми и новыми пациентами – жертвами уже не самой болезни, а самопрофилактики.

Обеспокоенные власти и медики с помощью радио и телевидения наперебой убеждали жителей не применять средств самолечения, но было уже поздно, в ход пошло излюбленное народное средство – керосин, до этого его применяли только от вшей и от ангины, им смазывали гланды. Теперь керосин был редкостью, и его, недолго думая, заменяли бензином. Куриный помет, настоянный на самогоне, перекись водорода, марганцовка, да мало ли еще чего...

Отсутствие информации, недоговоренность, искусственное сокрытие фактов порождают порой такие слухи и домыслы, которые приносят вред гораздо больший, чем причина, их породившая.

Случилась как-то совершенно незначительная авария на Балаковской АЭС, что в Саратовской области, даже не авария, так, тьфу, водопровод прорвало с обычной водой, не радиоактивной. Через несколько часов досужие журналисты по центральным каналам телевидения раззвонили об этом на всю страну. Ну, журналисты-то ладно, что с них взять, они никогда не утруждали себя изучением сути дела и техническими деталями. Грамотный, знающий, о чем пишет, журналист теперь большая редкость. Но тут ведь еще какой-то дурак, а иначе его и назвать-то нельзя, уже из специалистов, заявил, что радиоактивное облако покроет Пензенскую, Самарскую и еще ряд областей, не считая Саратовской.

Одновременно с этим возник слух, неизвестно откуда взявшийся, что йод снижает действие радиации.

За несколько часов в «обреченных» областях смели с прилавков аптек все йодсодержащие препараты, и, как следствие, в больницы стали поступать пациенты с сильным отравлением йодом. А протекавшую водопроводную трубу на АЭС на следующий день заменили.

Возмущенные депутаты многочисленных дум брызгали слюной с экранов телевизоров, возмущались произошедшим, клялись-божились найти и наказать виновных.

Вместе с ними возмущались и журналисты. Через пару дней все, как всегда, утихло, а больные продолжали лечиться от отравления.

Что-то подобное происходило сейчас и в несчастном Анадыре.

Но как бы то ни было, жесткие меры принесли определенные результаты, эпидемия была локализована, и темпы заражения немного снизились.

Больницы города наводнили московские вирусологи, ходившие по палатам в белых балахонах и респираторах. С собой они привезли современное оборудование, медикаменты. Производились сотни анализов и проб, но сколько-нибудь значительных успехов достигнуто пока не было.

* * *

Вдовин лежал в своем кабинете на кушетке, задумчиво глядя в белый потрескавшийся потолок. Болезнь не пощадила и его. Рядом с ним сидел его коллега и верный друг Николай Осеткин.

Виктор Павлович заболел два дня назад, и сейчас болезнь была как раз в той стадии, когда температура спадает и больной чувствует себя значительно лучше, появляется надежда. Но Вдовин понимал, что это не выздоровление, а начало конца, поэтому никаких иллюзий не питал.

– Да, Коля, так и пролетела жизнь, как-то второпях, в суматохе. Все время думал, что вот разберусь немного с проблемами, а уж потом... А потом новые проблемы... Видно, этого «потом» просто не бывает. Помнишь Лешу Брагина?

– Помню, конечно. А что это ты вдруг про него?

– Прохожу я как-то по двору, снег уже выпал, холодно, сыро, а он лежит под машиной, был у него старенький джип «Труппер», и глушитель снимает. А глушитель – дырка на дырке, весь гнилой, если варить – цеплять не к чему. Я ему говорю: «Леш, ты б купил новый, что ж ты мучаешься?» А он мне: «Да ладно, этот подварю, зиму доезжу, а весной я его весь перетрясу: и ходовую, и выхлопную вкруг поменяю. Тогда уж и буду ездить как человек, а пока не до этого».

– Ну и что?

– Через полтора месяца он умер. Опухоль мозга. Так и не поездил как человек.

– Вить, ты эти мысли брось... – начал было Николай Николаевич.

– Эх, Коля! Как же я их брошу? Самое им время. Я ведь сейчас стою, вернее, лежу, встать-то теперь мне уже не придется, – на пороге вечности.

Николай промолчал, он не знал, что сказать.

– Если хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах, – немного помолчав, изрек Виктор Павлович. – Вот я к чему, Коля. Ведь у меня тоже были планы, мечты, может быть, и убогие, но все же. Слушай, а как ты думаешь? ТАМ что-то есть? Хотя что я у тебя спрашиваю, через несколько дней сам все узнаю.

– Вить, а может быть, они что-то придумают? – Он мотнул головой в сторону коридора, откуда доносились нестихающие шаги, слышались голоса, московские вирусологи работали не покладая рук. – Видишь, как взялись.

– Да ладно тебе, Коля! Мы же с тобой умные люди, к тому же врачи, специалисты. Зачем себя тешить напрасными надеждами? Ты же знаешь, сколько обычно уходит времени на получение вакцины и сколько его у меня. А тут еще случай особый. Кстати, ты не знаешь, они хоть как-то продвинулись?

– Да я бы не сказал, хотя они нам много не говорят, запрещено. У нас в больнице сейчас представителей спецслужб больше, чем врачей, они всем заправляют.

– Фээсбэшники?

– Да кто их разберет! Наверное, не только фээсбэшники, ругаются между собой. Но кое-какие новости есть. – Николай хитро улыбнулся, глядя на друга, и его и без того узкие глаза совсем исчезли с круглого лица.

– Ну, говори! Не тяни.

– В нейрохирургии москвичам помещение выделили, у них там и лаборатория, и зал совещаний. Аппаратуры они понавезли!.. Видимо-невидимо. А убирается там Раиса Ефимовна, она на полставки там.

– Что? Раиса Ефимовна полы моет?! – Виктор Павлович аж привстал от возмущения.

– Ну, а что ей остается делать? У нее в этом году у дочери еще один ребенок родился, а какая у терапевта зарплата, ты сам знаешь. Вот она и подрядилась.

– Твою мать! Ну что это за страна, где заслуженный врач, чтобы не умереть с голоду, должен говно убирать в собственной же больнице?!

– Ладно, Витя, ладно. Ты как будто впервые это слышишь!

– Про Раису Ефимовну – впервые.

– А про других? Да ладно, что там говорить! Так вот, слушай!

– Ну?

– Сегодня утром она мыла там полы и слышала разговор. Они ведь ее воспринимают как нянечку, что она может понимать? Вирус этот, Витя, искусственный, выращенный в лабораторных условиях! Они это выяснили.

– Ты знаешь, Коль, мне это тоже пришло в голову, еще тогда, когда ты обратил внимание, что заболевают только белые. Ну, помнишь, нам еще тогда не дали договорить, Константин Геннадьевич вошел. Так его звали, я не ошибаюсь?

– Да, так. Так вот, Витя, если есть искусственный вирус, то есть и вакцина против него. По-другому просто быть не может!

– Слушай, а ты ведь прав! – В глазах Вдовина на какой-то миг вспыхнул огонек надежды, но тут же снова погас. – Только где та лаборатория?

– Да, это вопрос! – задумчиво проговорил Николай Николаевич. – Давай-ка, Витенька, бульончику выпьем.

– К черту бульончик, Коля! Давай-ка просто выпьем.

– Что так вдруг?

– Есть повод, Николаич! – Глаза Вдовина вновь оживились, он зашевелился, пытаясь приподняться, но поясничная боль раскаленным обручем обожгла нижнюю часть спины. – О, черт!

Николай подложил ему под голову еще одну подушку, налил «по пятьдесят» и, протягивая стакан другу, спросил:

– Ты что-то придумал?

– Скорее предположил. Ну, давай, – Вдовин слабой рукой поднял стакан. – Ей-ей, Коля, а чокнуться, это еще не поминки. Подожди пару дней.